Архитектор Ферсман

Об архитекторе Ферсмане я впервые услышал в нулевые годы; случилось это так.
Я тогда был завсегдатаем книжного развала в букинистическом магазине «Три Татьяны» (Шутливое название этого  магазина определялось тем, что все его товароведы носили имя Татьяна), который находился на улице Декабристов в Отрадном. Однажды, бросив взгляд  на книги, отобранные мною для покупки, ко мне обратился сосед по очереди в кассу, – мужчина среднего возраста с неприметным лицом, какие носит каждый  встречный.
- Вы покупаете «Архитектуру США»; - показал он взглядом на книгу – хорошее издание, но оно рассчитано на специалистов. Вы архитектор?
- Я – внук архитектора – сказал я.
И, желая пустить пыль в глаза непрошенному советчику, добавил:
- И еще я собственник дачи  в поселке «Архитектор»; мой сосед через дорогу – ректор Архитектурного института Александр Кудрявцев.
Посмотрев на меня сверлящим взглядом, мужчина сказал:
Я прослушал курс  лекций Кудрявцева, когда учился в этом институте; кстати, - он как раз специалист по американской архитектуре. Позвольте спросить: раз вы вертитесь в архитектурной среде, может быть, вы слышали об архитекторе Ферсмане?
- Я знаю лишь Ферсмана – минеролога; в детстве  прочел его книгу «Занимательная геохимия»; об архитекторе Ферсмане я ничего не слышал. А чем он знаменит?  - спросил я.
- В советское время он был личностью почти легендарной; сам я его никогда не видел, но  мне о нем рассказывали коллеги. Ферсман  носился с какими-то странными идеями, например, - с «Акробионической архитектурой».
Оплатив свои покупки, и  кивнув  собеседнику, я отправился на автобусную остановку. И лишь  в пути вдруг вспомнил, что термин «Акробионическая архитектура» прозвучал  в разговоре со случайным попутчиком в пригородном поезде  где-то в начале семидесятых.
Тогда в Новогиреево, где я жил с 1968 года, метро еще не было, и я ездил «в город» на электричке. Как-то зимним вечером, когда уже совсем стемнело, я зачем-то отправился в центр. В это время дня в электричках, едущих в Москву, всегда свободно, и я расположился с комфортом, заняв место у окна. Напротив меня сел интеллигентного вида худощавый мужчина среднего роста в возрасте на вид около шестидесяти. Запомнилось бледное, тронутое сеткою морщин удлиненное книзу лицо, из-за стекол очков поблескивали живые небольшие глаза, излучавшие внимательный, испытующий взгляд. Поза мужчины  была слегка напряжена; он как бы находился в постоянной готовности встать, и быстро уйти.
Едва поезд отошел от станции, мой визави, быстро наклонившись, прильнул к окну. Посмотрев в ту же сторону, что и он, в некотором отдалении я увидел столб яркого пламени, над которым в небо взлетал сноп красных искр. Даже через оконное стекло до нас долетали гул и треск пожара.
- Снова мальчишки подожгли покинутый дом. Это, наверное, на 5-м проспекте – предположил мой попутчик.
- Скорее, это южная оконечность 6-го проспекта. Там недавно расселили  квартал старых деревянных построек. – возразил я.
- Возможно. Ишь, как разгорелся! И пожарных что-то не видно. А вы здешний? – повернулся он ко мне, так как пожар, уплыв назад, уже исчез из поля зрения 
- Я живу на пересечении Союзного и 6-го проспектов. А вы?
- Я не здешний - ответил мужчина – Новогиреево я посещаю по служебным делам: мне предложили- при застройке этого района реализовать мой архитектурный проект.
- Так вы архитектор? Тогда скажите на милость, как вы оцениваете застройку района Новогиреево с эстетических позиций?
- То, что унифицированная массовая застройка – это жуткое уродство, - является общим местом для всех людей, обладающих хотя бы минимумом вкуса. Решение о ее повсеместном внедрении принималось на высшем уровне из экономических и идеологических соображений; при этом мнением архитекторов никто не интересовался. Теперь мы имеем то, что получилось. – тут мой визави сделал паузу.
- Тем не менее, я считаю, что даже в условиях повальной унифицированной застройки архитектор может украсить город и  сделать  жизнь его обитателей комфортной.
В течение всей своей профессиональной жизни, начиная с диплома, я работаю над проектом максимального приближения человеческого жилища к природе. В нашем суровом климате это сделать непросто, так как для защиты от неблагоприятных внешних условий жилые пространства приходится защищать внешней оболочкой. Однако, эта проблема вполне решаема, если жилой комплекс сконструировать, как единое экопространство, тщательно продуманное до последних мелочей.
Начнем с самого простого. Обширные пространства, оставшиеся между корпусами зданий, уже стихийно засаживаются деревьями; пройдет лет двадцать, и они превратятся в лес. Пока еще не поздно, к формированию междомового пространства нужно привлечь специалистов по разбивке садов и парков. В интерьерах зданий они должны быть продолжены зимними садами, для которых в типовых домах  должно быть выкроено общее пространство. В квартирах  же сам бог велел создать миниатюрные зимние сады на остекленных лоджиях и балконах.
Или возьмем такой природный фактор, как водная поверхность. На каждой крыше типового здания можно построить открытый бассейн с окружающим его пля…, - нет, скорее, все-таки солярием. В междомовых парках с ними будут перекликаться небольшие пруды, а в центрах микрорайонов можно предусмотреть настоящие аквапарки с водяными аттракционами (я бы их назвал Домами Воды).
Наконец, применяя специальные виды стекол и пластика, можно регулировать спектральный состав проходящего света, чтобы ослабить «парниковый эффект» - будет светло, но не будет жарко.
По мере того, как мой собеседник погружался в детали своего проекта, его воодушевление росло. Наш разговор продолжался до конца поездки.
- Вот, молодой человек, какой проблеме себя посвятил ваш покорный слуга. Это направление я называю «Акробионической архитектурой».  – сказал мой спутник, когда мы выходили из электрички.
Этого человека я больше никогда не видел. Моя встреча с энтузиастом от архитектуры почти стерлась из моей памяти, пока я не встретил того в мужика в букинистическом магазине
«Значит, я тогда разговаривал с Ферсманом» - догадался я. Но вывод этот – косвенный, так как архитектор, встреченный в электричке, себя не назвал. Это могло быть продиктовано скромностью, ибо не исключено, что и сам он,  не очень-то верил в возможность реализации своей идеи. И он был прав, ибо следов деятельности Ферсмана в Новогиреево я до сих пор не замечал. Но кто знает? У нас ведь в советское время не раз бывало, что  ценой огромных усилий один энтузиаст пробьет какое-нибудь начинание, и ему удается что-то сделать, а потом умрет или впадет в немилость, и все достигнутое гибло от безразличия окружающих.
К счастью, имя архитектора Ферсмана сохранилось в анналах истории советской архитектуры , и мне удалось добавить штрихи к его образу.
                Май 2025 г.