История Пажеского корпуса ч. 10 От сопок Маньчжури

История Пажеского корпуса ч.10

От сопок Маньчжурии до мазурских лесов…

(Продолжение. Предыдущая глава:http://proza.ru/2025/11/10/740)


Так получилось, что фундаментального исследования несчастной войны Русско-японской войны (РЯВ) по «горячим следам» сделать так и не успели.
С 1905 по 1907 годы в стране гремела Первая русская революция, потом  государственные и военные умы России пытались осмыслить причины горьких поражений ее армии и флота против Японии, страны, которую никто (включая и самого Николая Второго) всерьез у нас не воспринимал. 
Предпринимались некоторые меры по улучшению жизни и быта царской армии, ее организации и боевой подготовки но, как показали сражения Первой мировой войны (ПМВ), серьезных выводов так и не было сделано, а многие успешные тактические приемы ведения боевых действий времен РЯВ, как это ни странно, умело и оперативно использовала не русская, а германская армия.
Напомню, что Германия с 1871 по 1914 годы не имела НИКАКОГО ОПЫТА участия своих войск  в крупных военных кампаниях.
Россия же, напротив, имела опыт русско-турецкой войны 1877-78 г.г.,  и кровопролитных сражений русско-японской войны 1904-05 г.г.
 
Казалось бы, именно царская армия к 1914 году и должна была иметь значительное преимущество в боевом опыте своего офицерского и генеральского состава, обстреляности  унтер-офицеров и «запасных», владении тактикой боя, УМЕНИЕМ вести современную войну.
Однако на деле этого не произошло.


К сожалению, по большинству показателей германская армия, не имевшая, повторюсь, НИКАКОГО боевого опыта, в начальных сражениях 1914 года заметно превосходила даже кадровые русские части.
(О наших второочередных дивизиях, составленных из «запасных» - нечего и говорить. Даже русское командование признавало их боеспособность неудовлетворительной).

Одной из ключевых фигур, обеспечивших тщательный анализ причин поражений царской армии в русско-японской войне был немецкий офицер Макс Гофман.


Он заведовал  русским сектором германского генштаба еще при Шлиффене.
Гофман следил за русской армией с 1898 года. По окончании военной академии и после экзамена по русскому языку он был командирован зимой 1898-1899 г.г. на шесть месяцев в Россию.
Затем пять лет он состоял в русском отделе германского Генерального Штаба.
Кроме того, Гофман  проделал всю русско-японскую кампанию в качестве военного атташе при японской армии и отлично изучил сильные и слабые стороны русской армии.

Находясь при второй японской дивизии, он видел, как русские сражались на Мотиенлинском перевале у Ляояна, на р. Шахэ и под Мукденом.


Про ту войну М. Гофман вспоминал:
«Если бы они в походе против нас вели себя столь же нерешительно, столь же мало и слабо наступали, так же боязливо реагировали бы на всякую фланговую угрозу, оставляли бы неиспользованными столько же резервов, как тогда на полях Маньчжурии, то война была бы для нас гораздо более легкой.
Во всяком сражении победа давалась в руки Куропаткину, русскому главнокомандующему в войне против Японии.
Ему нужна была только твердая решимость, чтобы удержать эту победу.
Однако силы воли на это у него никогда не хватало».


Макс Гофман (впоследствии ставший настоящим «злым гением» для царских войск в Первой мировой) обратил внимание та то огромное моральное воздействие японской тяжелой артиллерии на боевой дух русских войск, он заметил неумение царского командования организовывать отступления, поддерживать дисциплину, низкую пленоустойчивость царской армии, отсутствие инициативы, связи и взаимной поддержки.


Он сумел довести свои соображения для сведения верховного командования рейхсвера и соответствующие меры стратегического и тактического характера (насыщение войск тяжелой артиллерией, пулеметами, средствами связи, механизированным транспортом, колючей проволокой и т.п.) были там быстро  и эффективно осуществлены.



Именно Гофману и  было поручено планировать действия против России.
Макс Гофман пишет в своих мемуарах, что поведение русской армии в Восточной Пруссии было довольно легко предсказуемо.

За несколько лет, перед Первой мировой войной, немецкий Генеральный Штаб проводил военную игру, в ходе которой разыгрывалось наступление, подобное злосчастному походу армии Самсонова.

Немецкий генерал, который «играл» за русских в этих учениях, был «разгромлен», а после завершения учений – УВОЛЕН из германской армии.


Русская разведка смогла получить ОТЧЕТ об этой игре и её результатах. Отчет был распространён среди русских военачальников.
И… наши полководцы, уже на практике, повторили те же ошибки, за которые  германского генерала уволили из армии.
 
Только заплатили за них не увольнением из армии, а большой солдатской кровью, позором и появлению у русских своего рода «комплекса неполноценности» перед германской армией, в годы Первой мировой войны.


Начальник штаба 2-ой армии (которой командовал генерал Самсонов)  генерал  Постовский, уже после войны вспоминал:
"Не помню, в 1911 или в 1912 году штабу Варшавского военного округа   удалось получить агентурным путем отчет о военной игре германского Генерального Штаба, во время которой разыгрывалось подобное   наступление.
Одна из армий русской стороны наступала в направлении, по которому впоследствии пришлось наступать армии ген. Самсонова, а германские силы, назначенные для действия против нее, сосредоточивались в западной части Восточной Пруссии в районе Дейч-Эйлау, Остероде.
Охватив левый фланг и тыл русской армии, углубившейся в Восточную Пруссию к западу от Мазурских озер, они уничтожали ее.
Такой план операции германской стороны на военной игре вполне соответствовал свойствам Восточно-Прусского театра.
 
Действительно, наступление армии из Варшавского округа в направлении на север, по мере его развития, давало германцам, как сосредоточенным в западной части Восточной Пруссии, так и прибывающим по железным дорогам из внутренних областей Германии, полную возможность простым фронтальным движением выходит во фланг и тыл наступающего».

Наши высокопоставленные генералы не любили читать подобные разведматериалы и, уж тем более, делать выводы из их содержания.
Единственный, кто  вспомнил про эту немецкую военную игру, уже  в ходе наступления  армии Самсонова,  был командир XIII корпуса генерал Клюев, да было уже поздно.
Его корпус, вместе с XV-м корпусом генерала Мартоса и ХХIII-м корпусом  2-й Армии Самсонова, был наголову разгромлен, а  Клюев с Мартосом бесславно сдались в плен немцам…



Огромную роль в успехах германских войск в годы ПМВ сыграла тяжелая артиллерия, в которой Германия имела большое преимущество не только перед царской армией, но и перед Францией.

 Генерал Е.И. Барсуков совершенно справедливо указывал:
«Артиллерия, в особенности тяжелая, получила почти решающее значение на всех театрах военных действий, так как только ее огнем могли уничтожаться все преграды и сильные укрепления, создаваемые с применением не только земли и дерева, но и бетона, железа и стали.

...как в начале, так и в конце войны Германия по количеству (да и по мощности) артиллерии была значительно сильнее и России, и Франции.
К концу войны на вооружении германской артиллерии состояло всего 19810 орудий, в том числе 7 862 тяжелых, тогда как на вооружении русской артиллерии было лишь 10 178 орудий, в том числе 1 430 тяжелых, а на вооружении французской артиллерии 11 280 орудий, в том числе 5 700 тяжелых.
(Барсуков Е.И. Русская артиллерия в мировую войну. Т.I. — М.: Воениздат, 1938.)


В  начале ПМВ германское преимущество в тяжелой артиллерии было еще более ощутимым:
8-я германская Армия в Восточной Пруссии к началу войны имела в своём составе 464 гаубицы, и число гаубиц в армейских корпусах этой армии было различным: от 84 гаубиц в 1-м АК генерала Франсуа, до 16 гаубиц в 1-м Резервном АК генерала Белова.

Для сравнения, ВСЯ  2-я русская Армия генерала Самсонова имела в своём составе лишь 72 гаубицы (на 12 меньше, чем один германский корпус генерала Франсуа).



Посмотрите, КАК воспринимали огонь немецкой тяжёлой артиллерии даже опытные, «обстрелянные» русские офицеры.


Вот что писал командир 16-й роты Уфимского  пехотного полка, воевавшего в Восточной Пруссии, капитан А. Успенский об этом:

«Наша полевая артиллерия первая открыла огонь по висевшей высоко за немецкими окопами "колбасе" - аэростату с корзинкой, где сидел корректор-наблюдатель, дававшей знать своим о малейшем нашем движении.
Видно было, как близ этой "колбасы" на фоне темной тучи красиво вспыхивали ватные облачки нашей шрапнели.
Немцы в ответ посылали "чемоданы".

Я никогда в жизни не забуду впечатления от разрыва этих "чемоданов".
Сидишь себе в этом грязном, холодном окопе.
Слышишь где-то у немцев тупой звук далекого выстрела, потом ухо улавливает звук приближающегося снаряда, режущий воздух и хрипящий звук "хрр-о-о..." где-то высоко в небе все увеличивающийся, ближе, ближе и все ниже!...

На мгновение этот звук замирает... с ним вместе замирает наш слух и наше дыхание... и затем: "тра-а-ах!" - взрыв!
Трясется земля!
Дух захватывает от сотрясения воздуха!
Видишь огромный столб земли, дыма и огня, высоко поднявшиеся к небу, разрушивший все, что было живого и неживого на месте взрыва...

Впечатление от рук, ног и прочих частей человеческого тела, разбросанных после взрыва этого снаряда - невыносимо для человека, оставшегося в живых.
Душу раздирающие крики и стоны тяжело раненых снарядом людей, завершают его страшный эффект!


Правда, бывали случаи, когда разрывом "чемодана", попавшего в окоп, никто не был убит, а только потом находили иногда несколько людей, засыпанных землей, с почерневшими лицами, причем из земли торчали только руки и ноги...
Их быстро откапывали и приводили в чувство.
 Но, вообще, моральное влияние на психику бойцов от этих разрывов было очень сильное!


Вспоминается по этому поводу один эпизод. Штабс-капитан нашего полка А. И. так боялся этих разрывов, что иногда падал в обморок.
Один раз, на ночлеге в хате, где он спал, стукнули дверью.
 
Приняв этот стук за разрыв "чемодана", шт.-капитан, как безумный, вскочил с кровати и опрометью выбежал из хаты и только на дворе, увидев денщиков, мирно поджаривавших себе на ужин у костра индюка, опомнился.

Но недаром он так боялся, вероятно у него было роковое предчувствие и он погиб, именно, от "чемодана!"


Самое печальное было и то, что русская артиллерия была совершенно бессильной против этого огня германских тяжёлых пушек.
Ни достойно отвечать немцам, ни тем более, вести эффективную контрбатарейную борьбу мы не могли и не умели».


Обратите  внимание, что ТАК нервно реагировали на обстрел тяжелой артиллерией опытные и дисциплинированные офицеры, а вот малограмотные и «темные» крестьяне (которые и составляли 90% нижних чинов царской армии) и вовсе нередко впадали в панику и бежали из окопов…


И ведь и в русской армии, в годы РЯВ были офицеры, замечавшие КАКОЕ влияние на психику наших бойцов оказывала японская тяжелая артиллерия.
Знаменитый русский генерал  Михаил Васильевич Алексеев в годы русско-японской войны был генерал-квартирмейстером 3-й Маньчжурской армии.
Вот что он писал своей жене (в одном из писем с фронта):

«А между тем со вчерашнего дня у реки Ляохе обнаружено наступление значительных японских сил, и весь фронт нашей армии обстреливается усиленно артиллерийским огнем.
Японцы выставили даже 11-дюймовые мортиры, бомбы которых дают осколки по 10-40 фунтов чугуна…

У японцев на фронте много тяжелых орудий до 11-дюймовых включительно. С ними наша полевая артиллерия бороться не может…».

Думаю, что не только в частных письмах своей жене М.В. Алексеев сообщал о бессилии нашей артиллерии перед японской тяжелой артиллерией.
Наверняка он (да и не только он) доносили эту информацию до вышестоящих командующих царской армии.
Однако решительных мер по исправлению этой ситуации к началу ПМВ в России так и не было принято.

Другой пример «не выученных уроков» русско-японской войны.
Японцы, пожалуй впервые, в массовом количестве стали применять там заграждения из «колючей проволоки».

(Они, как известно, бывают разных типов: применялись в роли изгороди, повешенные на столбах (примерно в рост человека), натянутые на врытых в землю кольях (так называемый «спотыкач», или малозаметные препятствия, МЗП) и растянутые в виде спиралей, (т.н. «спираль Бруно»).
 
Все они оказывались крайне серьезным препятствием для продвижения пехоты и особенно кавалерии).


13 февраля 1905 года Михаил Васильевич Алексеев   пишет жене:
«У нас идет дело только на крайнем левом фланге в 1-й армии.
3-я армия стоит от противника на расстоянии 130 шагов и не свыше 1500 шагов.
Земля изрыта, везде проволочные заграждения, враги наблюдают друг за другом.
Двинуться вперед и тому и другому трудно.
Действовать нужно на флангах, где можно маневрировать, найти слабые места…»

В том, что многочисленная русская кавалерия не смогла сыграть достойной роли в сражениях РЯВ немалую роль сыграли и проволочные заграждения, которые серьезно ограничивали ее маневренные возможности.

Казалось бы, именно царское командование должно было сделать из этого соответствующие выводы, и начать учить свои войска и, в первую очередь, кавалерию, преодолевать эти заграждения, изготавливать соответствующие инструменты (специальные ножницы для резки колючей проволоки, «кошки» для ее растаскивания и т.п.) и снабжать ими войска, готовившиеся к вторжению в Восточную Пруссию, верно?!
НИЧЕГО этого у нас сделано не было.

В результате,  в первых же стычках  выяснилось, что конные атаки в составе дивизии (которые царские полководцы  так любили показывать иностранным гостям на огромном  поле  в Царском Селе), для современного дисциплинированного противника с пулемётами не страшны, а приводят лишь к огромным потерям в своих рядах.

Надо подчеркнуть, что для вторжения в Восточную Пруссию в состав 1-й (Ренненкампфа) и 2-й (Самсонова) русских армий было направлено ДЕВЯТЬ кавалерийских дивизий, в том числе ВСЯ наша прославленная гвардейская кавалерия.

Давайте вспомним наименования наших гвардейских полков:

1-я Гвардейская кавалерийская дивизия:

1-я бригада: Кавалергардский Ее Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны полк,
Лейб-гвардии Конный полк.

2-я бригада: Лейб-гвардии Кирасирский Его Величества полк,
Лейб-гвардии Кирасирский Ее Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны полк.

3-я бригада: Лейб-гвардии Казачий Его Величества полк,
Лейб-гвардии Атаманский Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полк,
Лейб-гвардии Сводно-Казачий полк.

При дивизии — 1-й дивизион Лейб-гвардии Конной артиллерии: 1-я Его Величества батарея, 4-я батарея; Лейб-гвардии 6-я Донская казачья Его Величества батарея.

2-я Гвардейская кавалерийская дивизия:

1-я бригада: Лейб-гвардии Конно-Гренадерский полк,
Лейб-гвардии Уланский Ее Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны полк.

2-я бригада: Лейб-гвардии Драгунский полк,
Лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк.

При дивизии — дивизион Лейб-гвардии Конной артиллерии.

Отдельная Гвардейская кавалерийская бригада:

Лейб-гвардии Уланский Его Величества полк,
Лейб-гвардии Гродненский гусарский полк.

Славой веков и доблестью легендарных предков веет от этих гордых наименований…

Казалось бы, уж они-то должны были запросто порвать второсортный германский ландвер "на британский флаг"...

На разведывательные действия нашей конницы в начале войны возлагались особые надежды, которые, увы, совершенно не оправдались…

(Для сравнения, у немцев в Восточной Пруссии действовала всего ОДНА кавалерийская дивизия, которая, кстати, там действовала очень активно).


Сводным кавалерийским корпусом в составе 1-й и 2-й гвардейских кавалерийских, 2-й и 3-й кавалерийских дивизий, там командовал воспитанник Пажеского корпуса (1883 года выпуска) генерал от кавалерии, генерал-адъютант Гусейн хан Келбали хан оглы Нахичеванский.
(Его обычно именовали просто Хан Нахичеванский).

Надо о нем кратко рассказать.
В мирное время Хана Нахичеванского нередко привлекали для исполнения «представительских» функций, например при визите в Россию персидского шаха и т.п.
В апреле 1906 года он назначен  флигель-адъютантом свиты Его Императорского Величества, а в июле 1907 года  произведён был в генерал-майоры свиты Его Императорского Величества.

Как и все царские генералы, он был буквально «увешан» различными орденами.
К 1914 году Хан Нахичеванский уже имел 11 российских и 9 иностранных орденов.
К тому же, Николай Второй его хорошо знал и Хан был «вхож» к царю, удостаиваясь даже высочайших личных аудиенций.


А вот на фронте ПМВ у кавалерии Хана дела сразу «не заладились».

У нынешних, псевдомонархических, историков стало модно описывать  первые боестолкновения в Восточной Пруссии  в восторженно-превосходных тонах, используя материалы наших газетных публикаций 90-летней давности…


Давайте посмотрим, как оценивал действия своей кавалерии, в откровенных, не предназначенных для глаз обывателей,  депешах и приказах,  сам командующий 1-й русской Армией генерал П.К. Ренненкампф.
(А он  был прекрасным кавалеристом и знал толк в вопросах боевого применения конницы).


24 июля (6 авг.) 1914 года отправлена  депеша командующего 1-й армией к ген. Хану Нахичеванскому.
 "Уже в первом бою 22 июля следовало выяснить силы противника.
Имея кавалерийскую массу с конной артиллерией, легко было охватить фланги, тыл, все выяснить.
Полнее и своевременнее доносите.
 Ренненкампф".

Командующий УКАЗЫВАЕТ Хану Нахичеванскому на необходимость манёвра, охвата флангов неприятельских частей  при помощи огромной массы русской конницы,  и на неудовлетворительную развединформацию, поступающую  от неё.

30 июля (12 авг.) ген. Ренненкампф  вновь критиковал ген. Хана Нахичеванского (за его действия 28 июля (10 авг.)).
 "Волковышки. Генералу Хану Нахичеванскому.
Ваше донесение о деле 28 июля вновь доказало, что вверенная вам конница больше увлекается боями на фронте, чем действием во фланги и тыл противника, где ее настоящее место.
 При вашей обстановке нет необходимости спешенной конницей упорно задерживать пехоту противника фронтальными боями. Если пехота противника продвинется вперед, тем легче будет ее охватить, зайти в тыл.
 
 Нахожу, что если бы гвардейская конница 28-го была брошена в тыл, то из пяти прусских батальонов, которые наступали на вас, вероятно, немного ушло бы назад.
Требую доносить, какие именно части противника обнаружены в происходящих боях.
Где была гвардейская конница 28 июля, что она делала?
 Ренненкампф".


Как видим – мало что изменилось: продолжаются  атаки «в лоб» прусским ландверным  частям, отсутствие манёвра и охвата флангов с нашей стороны, ОТСУТСТВИЕ развединформации о противнике (что и было главной задачей кавалерии).

«В ответе на эту депешу ген. Хан Нахичеванский ссылался на тяжелые для конницы условия театра (масса укрепленных фольварков и проволочных заграждений), не дающие действовать исключительно в конном строю», и т.д.


Странно, что Хан Нахичеванский этого не понимал ДО начала вторжения.
ТВД Восточной Пруссии безусловно  отличается от привычных просторов Марсового поля и Царского Села.
К действиям в ЕГО реальных условиях и нужно было учиться,  готовясь к войне с Германией…


«Штаб армии был в общем неудовлетворен работой конной группы ген. Хана Нахичеванского, поскольку не имел достоверных данных о группировке сил противника на фронте армии.

 1(14) авг. ген. Хан Нахичеванский вновь критиковался ген. Ренненкампфом.
 "1 августа (14 августа) 1914 г.
 № 303.
 Генерал-лейтенанту Хану Нахичеванскому.
 На телеграмме вашей № 75 командующий армией положил следующую резолюцию:
"Опять совершенное отсутствие маневра. Не выполнена поставленная задача - обойти фланга и в тыл, одно лишь фронтальное действие; а в результате – не выяснение и напрасные жертвы".
 Генерал-майор Байов.
 И. д. старшего адъютанта
 капитан Каменев".


О том, что и этот выговор ничего не изменил, свидетельствуют результаты боя у Каушена 6(19) августа 1914 года.

О действиях своей конной группы 5(18) ген. Хан Нахичеванский доносил:
 "Конница двинулась в направлении на Гумбинен. На фронте Витгирен, Мальвишкен авангарды сбили спешенную кавалерию неприятеля и самокатчиков 44-го и 45-го пех. полков.
Два неприятельских конных полка отошли на запад.
Движение медленное, со всех фольварков стреляют. 108".

Ок. 13 ч. 6(19) авг. в бой вступили основные силы 2-й гв. кав. дивизии.
У Шупинен развернулись батареи гв. конной артиллерии, которые своим огнем заставили замолчать германские батареи у Тутельн и Каушен.
Это дало возможность эскадронам 2-й гв. кав. дивизии развернуть наступление на Каушен.
Однако решительного успеха добиться не удавалось.

Германская 2-я ландв. бригада имела в районе Краупишкен, Каушен 5 батальонов пехоты, 10 пулеметов и 12 орудий.
 Ок. 15 ч. 6(19) авг. к подошли две оставшиеся дивизии конного корпуса Хана Нахичеванского.

Кавалергардский полк 1-й гв. кав. дивизии предпринял конную атаку на германские позиции у Каушена.
 4-й эскадрон полка в конном строю преодолел разделявшее противников поле, но перед самым селением наткнулся на изгородь из колючей проволоки, которую было невозможно преодолеть прыжком.
 
Практически весь эскадрон был расстрелян ружейным и пулеметным огнем у этого препятствия.

После этого эскадроны 1-й гв. кав. дивизии в пешем строю при поддержке своей артиллерии повели атаку на Тутельн севернее участка 2-й гв. кав. дивизии...

 Ген. Хан Нахичеванский видимо полагал, связав противника боем с гвардейской кавалерией, обойти его полками Сводной кав. дивизии.
К 15 ч. 6(19) авг. относится его полевая записка №125 к ген. Бельгарду.
 "1-я и 2-я гв. кав. див. Ведут очень упорный бой с фронта у д. Тутельн и Каушен; держимся; дело зависит от успеха вашей дивизии с фланга".

 В 16 ч. 15 м. начальник штаба конной группы полк. Чесноков в свою очередь адресовал ген. Бельгарду полевую записку №132.
 "Начальник конницы приказал не отступать и держаться возможно упорнее, не допуская обхода.
Если придется отходить, то во всяком случае не на Кобиева, а на Орупенен.
Другие дивизии будут отходить на Драгупенен".


 В 16 ч. 20 м. ген. Бельгард доносил ген. Хану Нахичеванскому.
 "Веду упорный бой с пехотой, которая теснит сильным огнем. Неприятельская кавалерия двигается на север.
Артиллерийская позиция находится на высоте Краупишкен южнее ручья. Отодвинул передовые части на высоту батареи".


Упомянутый здесь генерал – лейтенант Владимир Карлович Бельгард также был воспитанником Пажеского корпуса,  который он в 1883 году окончил по 1-му разряду и был выпущен корнетом гвардии в Конный лейб-гвардии полк.

Во время нашего вторжения в Восточную Пруссию  В. К. Бельгардт командовал конной группой в составе 2-й и 3-й кавалерийских дивизий. (Об удивительных подробностях его смерти речь впереди).

 

Пока же, требуется небольшой комментарий происходившего:
- ТРИ русские кавалерийские дивизии (1-я и 2-я Гвардейские и Сводная кав. дивизия а это 12 полнокровных кавалерийских полков)  В ЛОБ  атакуют германскую  ландверную  бригаду.  Натыкаясь на проволоку и кинжальный ружейно - пулемётный огонь, неся бессмысленные потери при этом…

- У нас полное превосходство в артиллерии и абсолютное в кавалерии.
 
- Мужества и готовности погибнуть в бою у наших гвардейских кавалеристов ТОГДА было   – хоть отбавляй (см. судьбу 4-го эскадрона Кавалергардского полка), а вот УМЕНИЯ воевать, охватывать фланги неприятеля, заходить ему в тыл, использовать артиллерию для подавления пулеметных точек – нет.

- Вместо этого наши начальники обсуждают пути ОТХОДА (!!!) и призывают друг друга «держаться возможно упорнее»…



Далее произошел один боевой эпизод, который решил исход схватки:

«Перелом в этом противостоянии был произведен удачной атакой 3-го эскадрона лейб-гвардии Конного полка на позиции взвода (2 орудия) германской артиллерии, обстреливавшего цепи 1-й гв. кав. дивизии косоприцельным огнем со стороны Каушена, предпринятой ок. 16 ч. 6(19) авг.

Немцы успели сделать лишь один орудийный выстрел и атакующий эскадрон во главе со своим командиром ротмистром бароном Врангелем ворвался на позицию и овладел обеими орудиями и четырьмя зарядными ящиками.
За конногвардейцами бросились в атаку и спешенные части гвардии.
Огонь пехоты противника ослабел. В 16 ч. 15 м. 6(19) авг. ландвер начал очищать свои позиции на левом берегу р. Инстер...

За лихую атаку у Каушена полковник Конной гвардии князь Эристов и ротмистр Врангель были награждены орденами Святого Георгия 4-й степени, а последний из них произведен в чин полковника».
Это были первые кавалеры ордена Георгия 4-й степени в эту войну.

Эту  атаку принято расписывать  в превосходных тонах.
Именно после неё барон Врангель получил поистине всероссийскую известность,  и стал знаменит.

Действительно, лихой налет его эскадрона позволил захватить два орудия и привел к отступлению ландвера за реку Инстер.

(Другой вопрос, что было бы, если бы не замешкались немецкие артиллеристы и успели встретить атакующий эскадрон ВТОРЫМ залпом картечью в упор, но «победителей не судят», как известно).


Посмотрим, какие же РЕЗУЛЬТАТЫ имел этот бой для нашей гвардейской кавалерии:

Этот успех под Каушеном  стоил кавалерии  тяжелых потерь, о которых у нас очень не любят вспоминать.


Учет потерь  в царской армии был организован КРАЙНЕ неудовлетворительно. 
Поэтому цифры в разных российских источниках порой  различаются:

Генерал Барсуков оценивает  их число  в  45 офицеров, 429 солдат и 369 лошадей. (См. Барсуков Е. Русская артиллерия в мировую войну.М., 1940, Т. 2 С. 118).
Из этого числа только 1-я гв. кав. дивизия потеряла 25 офицеров, 129 солдат и 83 лошади. (См. Рогвольд В. Конница 1-й армии в Восточной Пруссии (август-сентябрь 1914 г.) М., 1926.С.63).
 
Н.Н. Головин говорит о 46 офицерах и 329 нижних чинах.( См. Головин Н.Н. Из истории кампании 1914 г. на русском фронте. Начало войны и операции в Восточной Пруссии, Прага, 1926, С.124).

 Радус-Зенкович сообщает, что конная группа потеряла в бою 6(19) авг. 46 офицеров, 329 нижних чинов и 369 лошадей, причем особенно пострадал 3-й эскадрон л-гв. Конного полка, захвативший германские орудия.

«Полки Кавалергардский и Конный лишились более половины своих офицеров. Расход огнеприпасов был весьма велик.
ак, бригада 2-й кав. дивизии, которая действовала в составе Сводной кав. дивизии и не принимала самого активного участия в бою, израсходовала 29000 патронов (вместе с пулеметной командой), а ее 4-я батарея конной артиллерии - 510 снарядов, тогда как расход батарей гвардейских дивизий был еще большим.

Германская 2-я ландв. бригада лишилась 66 чел. убитыми, 122 чел. ранеными и 30 чел. пленными, а также 2 орудия и 4 зарядных ящика».

СтОили ли эти ДВА захваченных орудия ТАКИХ потерь?!
Особенно если учесть что месяц спустя  наша 1-я Армия была вынуждена бросить в Восточной Пруссии более 150 своих орудий…


А вот по моральному духу нашей конницы эти  потери нанесли сильнейший удар.
Её части надолго потеряли наступательный запал и веру в свои силы.
В САМЫЙ ответственный день сражения при Гумбиннене наша кавалерия вообще бездействовала.

«Что же касается русского конного корпуса, то после боя он был отведен своим командиром в район Линденталь для приведения в порядок и пополнения запасов артиллерийских патронов, где и оставался в бездействии весь день 7(20) августа».



А ведь ИМЕННО 7 (20) августа и состоялось сражение у Гумбиннена, в котором германский корпус в беспорядке отступил с боевой позиции.

Более серьезного случая превратить тактических успех в оперативный, в боях против германских войск, у нас, пожалуй, за ВСЮ Первую мировую войну и не было.
Надо было всего лишь бросить в преследование бегущих солдат XVII армейского корпуса Макензена наши многочисленные кавалерийские дивизии.

«На плечах» отступавших  и деморализованных полков они могли бы проникнуть в глубокий тыл 8-й германской армии, нарушить  там коммуникации, подрывать мосты, сеять панику – т.н. делать то, для чего и были предназначены.
 
Однако, конный корпус Хана Нахичеванского после «успеха» боя под Каушеном накануне, приводил себя в порядок в тылу и в сражении при Гумбиннене НЕ УЧАСТВОВАЛ…


Сохранилась Полевая записка, в которой ген. Ренненкампф дает оценку работе конной группы в бою при Каушене.
 "Полковник Чеснаков подробно рассказал мне ход Вашего дела 6 августа.
 Как и прежде, остаюсь при полном убеждении, что действия крайне неудачны.
 Средняя колонна (1 гв. кав. див.), наткнувшись с фронта на противника, совершенно правильно развернулась. Фланговым дивизиям Бельгарда и Рауха следовало направиться в обход флангов противника в полном составе.

Относительно ген. Рауха я знаю, что он направил часть дивизии с артиллерией - ген. же Бельгард меня буквально возмущает.
 
Неужели генерал, дошедший до должности начальника дивизии, не знает, что для действительности обхода ему надо было взять свои три батареи.
 Противник, взятый с обоих флангов под анфиладный артил. огонь, был бы уничтожен.

Все его 12 орудий попали бы легко в Ваши руки, а так Вы взяли только 2 с тяжелыми потерями.

Все эти потери ложатся тяжелой ответственностью на Ваших начальников дивизий.
 Теперь получаете новую задачу, поэтому еще раз напоминаю, что для успеха Вам надо действовать артиллерийским огнем во фланг и тыл.
 Относительно генерала Бельгарда Вы мне докладывали наедине 25 июля в вагоне.

Если начальствующие лица не отвечают своему назначению, Вы обязаны быть безжалостны, иначе вся ответственность ложатся исключительно на Вас.

 Полковнику Чеснакову я наговорил много неприятного по поводу Ваших совершенно недостаточных донесений.
Ничего, т.-е. слишком мало знаю о Ваших действиях, о потерях же почти ничего".


Как видим, Ренненкампф дает крайне жёсткую (и совершенно справедливую) оценку действиям русской кавалерии против прусского ландвера.
Наши полководцы оценивали его силы как БРИГАДУ (т.е. два полка или 8 батальонов).

А вот генерал Франсуа в своих воспоминаниях сообщает, что в бою 6(19) авг. принимали участие только 2 батальона (при одной батарее) 2-й ландв. бригады, которые были выдвинуты на вост. берег р. Инстер, тогда как прочие части этой бригады занимали переправы через Инстер от Пелленингкен до Краупишкен.
(См. Francois H v. Marneschlacht und Tannenberg. Berlin. 1920).

Т.е. фактически три наши кавалерийские дивизии там атаковали « в лоб» 2 немецких ландверных батальона, и после тяжёлого боя, заставили их отойти за реку…

Еще хуже действовала Отдельная кавалерийская  бригада, под командованием генерал-лейтенанта Орановского:

«Кав. бригада ген. Орановского, 7(20) авг. располагавшаяся на ночлеге в районе Кегстен, Егленинкен, отдыхала до 5 ч., когда было получено донесение разведки, что две сильные колонны неприятеля выдвигаются в охват фланга 28-й пех. дивизии.
Получив это известие, ген. Орановский ок. 7 ч. 7(20) авг., занял 4-мя спешенными эскадронами позицию у Кегстен.
 
Остальные части бригады оставались в резерве. Спешенные конники удерживали противника до 9 ч. 7(20) авг., когда по ним был открыт огонь шрапнелью.
Это говорило о серьезных силах германцев и ген. Орановский начал отводить свои части к Спулен.
Отход проходил не всегда в порядке, поскольку коноводы 19-го драг. полка попали под артиллерийский обстрел и часть лошадей разбежалась.

Собравшись у Спулен бригада заняла позицию фронтом на запад и северо-запад. Вскоре здесь появилась кавалерия неприятеля, сперва несколько эскадронов, а потом до двух полков.
 
Простояв в таком положении до 17 ч. 7(20) авг. ген. Орановский принял решение отвести части в Шиленен, мотивируя тем, что и личный и конский состав полков сильно утомлен и поддержки ни от 20-го корпуса, ни от группы ген. Хана Нахичеванского не было.
Отсюда ген. Орановский запросил штаб армии об ориентировке.


В ответ командующий армией, сочтя руководство бригадой со стороны ген. Орановского неудовлетворительным, отстранил его от командования, приказав возглавить ее старшему в чине офицеру.
В командование бригадой вступил полк. Мазуров».


Генерал-лейтенант Владимир Алоизиевич (!!!) Орановский, которого Ренненкампф отстранил от командования бригадой также был воспитанником Пажеского корпуса (1884 год выпуска).
(Надо сказать, что вообще большинство офицеров наших гвардейских кавалерийских полков тогда были выпускниками Пажеского корпуса).


Еще в годы РЯВ полковник (тогда) Орановский заслужил ОЧЕНЬ неоднозначную репутацию.

Вот что писал об этом участник РЯВ (а впоследствии эмигрант) Н.В. Воронович:
«Так как число «рвущихся в бой» все увеличивалось, то приказом по 2-й армии была назначена на 1-е августа усиленная рекогносцировка по всему фронту армии.
Общее начальство над передовыми отрядами на этот день было передано недавно приехавшему из Петербурга гвардейскому полковнику Орановскому.(…)
Иолшин был страшно раздосадован такой неудачей и вполне правильно критиковал действия и распоряжения полковника Орановского.

Наш «сумасброд» не знал, что «усиленная рекогносцировка» была задумана и проведена лишь для того, чтобы дать возможность прибывшим к концу войны «фазанам» заслужить боевые награды.
 
Поэтому он недоумевал, почему Орановский, имея полную возможность удержать занятые нами японские позиции, так поспешно отступил, не попытавшись даже оказать сопротивление наступавшему неприятелю?»
(Русско-японская война. Воспоминания. Нью-Йорк, 1952. стр. 59-60).

Тем не менее, карьера Орановского шла в гору:
С 21 августа 1907 года он -  начальник 2-й Отдельной кавалерийской бригады.
С 11 июля 1908 года — начальник штаба Генерал-инспектора кавалерии великого князя Николая Николаевича.
С 1 мая 1910 года — начальник 14-й кавалерийской дивизии, генерал-лейтенант.
С 23 августа 1913 года — начальник штаба Варшавского военного округа.
С 19 июля 1914 года по 31 января 1915 года в чине генерал-лейтенанта исполнял должность начальника штаба Северо-Западного фронта.


Полагаю, что ему, по каким-то причинам благоволил великий князь Николай Николаевич (Младший).


Не очень понятно, как генерал-лейтенант В.А. Орановский, занимая высокую должность начальника штаба Северо-Западного фронта
 (и, еще в мирное время  «пройдя» должность начальника кавалерийской дивизии), оказался в Восточной Пруссии на достаточно скромной должности начальника Отдельной кавалерийской бригады?!


Думаю, что он, также как и в годы РЯВ, «напросился» туда чтобы заслужить боевые награды, ведь многие наши офицеры тогда считали, что поход в Восточную Пруссию будет легкой прогулкой и даже везли с собой парадные мундиры, чтобы красоваться в них на параде в Берлине…


Несмотря на то, что Орановский, в боевой обстановке, за бездействие (!!!) был официально отстранен (!) командующим 1-й Армией от должности, это нисколько не помешало его карьере.
 
25 октября 1914 года он становится генералом от кавалерии, а с 31 января 1915 года по 19 апреля 1917 года командует 1-м кавалерийским корпусом.



Скорее всего, и тут ему «подсобил» великий князь Николай Николаевич (Младший), который «повесил» вину за Первую Восточно-Прусскую катастрофу на Главнокомандующего Северо-Западного фронта генерала Жилинского (впрочем, вполне заслуженно) и генерала П.К. Ренненкампфа (который, несмотря на тяжелое поражение его 1-й Армии сумел-таки вывести основную часть ее солдат и офицеров на русскую территорию, за Неман).

«Мертвые сраму не имут» и застрелившийся генерал Самсонов избежал позора и наказания за полный крах его 2-й Армии…



А вот некоторые кавалерийские начальники, также провалившие все стоявшие перед ними задачи, не только избежали за это наказаний, но и даже, как видим, «пошли на повышение» в должностях и званиях.


К сожалению, с именем генерала Орановского — начальника штаба Северо-Западного фронта, были связаны и  преступные приказы в отношении немецкого гражданского населения.

При проверке материалов чрезвычайной следственной комиссией сенатора А.Н. Кривцова было установлено, что, действительно, Орановский  направлял командующему 10-й армией генералу Сиверсу следующую телеграмму:

21 ноября 1914 г., 6 ч 20 мин дня. Маргграбово. Генералу Сиверсу. «Главнокомандующий приказал подтвердить к точному исполнению требование Верховного главнокомандующего при наступлении гнать перед собой всех жителей мужского пола рабочего возраста, начиная с 10 лет.» Орановский.
 
(Лемке Михаил Константинович. 250 дней в царской ставке 1914–1915. — Минск: Харвест, 2003.)






Впрочем, вернемся к августовским сражениям в Восточной Пруссии.
7 августа 1914 года состоялось (единственное за все годы ПМВ) крупное успешное сражение русской армии против корпусов 8-й германской Армии.
Его неожиданный результат (вечерний приказ об отступлении 8-й Армии фон Притвица ) был вызван не столько результатами самого дневного сражения (которые были ОЧЕНЬ шаткими и неоднозначными для нас), сколько, полученным немецким командованием, известием о переходе 2-й Армии Самсонова в наступление и тем, что, как впоследствии вспоминал Макс Гофман, «генерал фон Притвиц, как и граф Вальдерзее (НШ 8-й Армии)  потеряли, на мгновение, самообладание».


Посмотрим на  современные оценки российских специалистов:
«В сражении 7(20) августа фланги 1-й армии были охвачены. В центре 17-й армейский корпус противника отбил контратаку 3-го корпуса.
Русская сторона израсходовала все снаряды и потеряла без учета конницы 18 839 человек (9505 пленных), 40 пулеметов, 12 орудий, 1 знамя (110-го пехотного Камского полка).

Германцы, сохранившие свежие резервы, потеряли 1250 убитых, 6414 раненых, 6943 пропавших без вести (из них 405 раненых и 1000 здоровых в плену), 13 пулеметов, 12 орудий.
Вторжение в Восточную Пруссию 2-й армии заставило Притвица отказаться от возобновления сражения».



Тем не менее, известие об отступлении германской армии было всячески раздуто до её «разгрома» и вызвало в Ставке и командовании Северо-Западного фронта взрыв восторга и эйфории.

Вместо того, чтобы бросить ВСЮ наличную кавалерию в преследование отступавших германцев Ставка начала подготовку к … осаде Кенигсберга.
(Для этого в армию Ренненкампфа даже начали доставку осадных орудий, которых она вообще не имела).

Надо сказать, что сам Ренненкампф очень  реалистично оценивал итоги сражения при Гумбиннене, не раздувая его в «разгром» неприятеля:

Донесение ген. Ренненкампфа в штаб фронта о событиях 7(20) авг. выглядит следующим образом:
 "8 (21) августа 1914 г.
 БЕЛОСТОК. ГЕНЕРАЛУ ЖИЛИНСКОМУ.
 Наступление противника, начавшееся еще вечером 6 августа, продолжалось вчера весь день.
Армия выдержала упорные бои, особенно на правом фланге, который германцы обходили.
28-я дивизия, бывшая на правом фланге, сильно пострадала, потеряв несколько орудий, но парализовала охват.
27-я дивизия захватила, отбрасывая неприятеля, 12 орудий.
Армия удержалась на занятых местах.
Сегодня неприятель начал отход, указано преследовать.

К сожалению, конница Хана Нахичеванского после боя 6 августа вчера не могла принять участие в бою, что могло бы дать решительный результат.
За бездействие ген. Орановский удален от командования бригадой….

Хан Нахичеванский ночевал Линденталь, Орановский - Шиленен. Точных сведений от Гурко не получено. 424.
 Ренненкампф".

Как видим, он ОФИЦИАЛЬНО докладывает главнокомандующему фронтом о БЕЗДЕЙСТВИИ нашей гвардейской кавалерии в том сражении.

Причиной бездействия гвардейской кавалерии Хана Нахичеванского как раз и было то, что она «приходила в себя» после тяжелых потерь понесенных накануне, 6 августа, в битве при Каушене.


Вечером 13(26) августа  генерал  Ренненкампф доносил в штаб фронта, что "Конница до сих пор не обнаружила направление отступающих главных сил неприятеля...".

Это было одной из причин бравурной (и крайне неверной) оценки отступавших (и исчезнувших) германских корпусов, как «разбитых», сделанной нашей Ставкой и командованием Северо-Западного фронта.
Маневр «разбитого» противника не был раскрыт вплоть до самого начала его наступления против 2-й армии.

Результатом стал разгром и пленение её корпусов, а затем и тяжёлое поражение 1-й армии Ренненкампфа, все от тех же «разбитых» германских войск 8-й армии Гинденбурга.



 Дальнейшее участие нашей гвардейской кавалерии в августовских боях в Восточной Пруссии в нашей историографии описывается довольно туманно.


Обычно сообщают следующую информацию:
«Особо ожесточённые бои происходили у города Вормдитт.
Находившийся в боевых порядках войск командир корпуса Хан Нахичеванский с оставшимися у него 1 эскадроном, 1 сотней и 6 орудиями двинулся через Госпитальную рощу в охват города с севера.
 
Там отряд неожиданно столкнулся с вражеской пехотой и попал под обстрел, при этом Хан Нахичеванский был ранен, а начальник 3-й кавалерийской дивизии генерал В. К. Бельгард убит.
Хан Нахичеванский остался в строю и продолжал командовать отрядом…»

(Эта фраза дословно переходит из одного источника в другой).


В исторических справках о судьбе генерал-лейтенанта В.К. Бельгарда также указано, что «генерал погиб в бою у Вормдитта (ныне Орнета, Польша)».

Стало быть, у города Вордсмитт были какие-то «ожесточенные бои», в ходе которых Хан Нахичеванский (командовавший целым кавалерийским корпусом) почему-то лично возглавил маленький «отряд» в составе 1 эскадрона и 1 сотни и с этими силами «двинулся через Госпитальную рощу в охват города с севера».

Там его отряд «неожиданно столкнулся с вражеской пехотой и попал под обстрел», при этом Хан Нахичеванский был ранен, а начальник 3-й кавалерийской дивизии генерал В. К. Бельгард (который, видимо, тоже оказался в составе этого отряда) был убит.
Но: «Хан Нахичеванский остался в строю и продолжал командовать отрядом…»


Это стало официальной версией, и  она сейчас тиражируется в различных публикациях.
Генерал В.К. Бельгард  за этот бой «Высочайшим приказом от 5 января 1915 года даже был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени (посмертно)».


Совсем другую информацию о тех событиях рассказывал их непосредственный участник, командир 16-й роты Уфимского полка, капитан А. Успенский:

«Мы с подесаулом зашли в имение.
Чудный дворец, окруженный роскошным парком! Громадные ворота с гербом владельца, - какого-то генерал-адьютанта кайзера, - сейчас командира кавалерийского корпуса на войне, как я потом узнал.
Ковры из роскошных цветов обрамляли парадный подъезд и вестибюль - веранду с мраморными колоннами и баллюстрадой.
 
Из приемной мы пошли в огромный зал столовую и остолбенели от удивления!
Громадный длинный столь, персон на 100, был накрыт и сервирован всевозможными Закусками и блюдами и ассортиментом разных вин и водок, вазами с цветами и т. д.

Но видно было, что обед был еще не кончен, когда неожиданная весть о поражении и отступлении Макензеновского корпуса пришла сюда...

Произошло повальное бегство от этого стола, из этого замка хозяев и гостей, всех до одного!
На многих тарелках лежали взятые яства, почти нетронутые и вино в бокалах не выпитое...
 
За залом следовали огромный роскошный салон с двумя белыми концертными роялями: один из них был раскрыт с развернутой на ней сонатой Бетховена...
 
Далее блестела паркетом анфилада роскошных комнат, но мы туда не пошли.
Я только обратил внимание на огромную, чудной работы, серебряную группу всадников ("атака кавалерии"), стоявшую на столе в углу зала под стеклом.
Надпись гласила, что это подарок офицеров разных полков N-ской кавалерийской дивизии своему начальнику.
Где-то он теперь?
Чует ли, что скоро от его замка останутся лишь развалины?!



Случилось следующее.
В тот же день вечером, когда начальник русской 3-ей кавалерийской дивизии, ген.-лейтенант (фамилия его, кажется, Бельгард) на террасе с мраморными колоннами читал своим командирам полков приказ о дальнейшем движении дивизии, неожиданно из одного окна прозвучал револьверный выстрел и начальник дивизии пал мертвый, пораженный пулею в сердце!...


Бросились искать убийцу, обыскали весь дворец, все погреба, сараи и чердаки...
Убийца пропал!...

Командиры полков уехали к своим частям, а... ночью огромное зарево осветило всю окрестность!...
Говорили, что это казаки, из мести за смерть любимого начальника, совершенно разрушили и сожгли это имение.

В данном случае это была месть, но, вообще, меня поражала эта удивительная страсть казаков к разрушению.

Часто, бывало, входишь в немецкую усадьбу и, если раньше побывали здесь казаки, то находишь ужасные следы разрушения: разбитые двери, окна и зеркала, пианино, буфеты, разорванные картины на стенах, пропоротые пиками диваны, кресла, даже постели!

Беззаветная удаль и храбрость казаков вроде Крючкова, прославившегося в первой стычке с немецкой разведкой: один против десяти немцев!
И рядом - казаки-хулиганы, "храбрость" которых в разрушении имущества мирных жителей!»

(Успенский А.А. На войне. Вост. Пруссия - Литва. Каунас. 1932)


Как видим, никакого сражения и «охвата» города Ворсмитта с участием генерал-лейтенанта  Бельгарда не было. 
Наши войска БЕЗ БОЯ вошли в роскошный замок «какого-то генерал-адьютанта кайзера», в панике оставленный его хозяевами, и расположились в нем.

Вечером того же дня, генерал-лейтенант В.К. Бельгард «на террасе с мраморными колоннами читал своим командирам полков приказ о дальнейшем движении дивизии», в это время он и был убит «револьверным выстрелом в сердце» произведенным из  окна этого дворца.



Надо сказать, что подобные истории, когда «из лучших соображений», наше командование «втирало начальству очки» и приукрашивало результаты боевых действий, в годы ПМВ были увы, не редки.
 
Тот же Хан Нахичеванский сумел избежать ответственности за пассивность своей многочисленной гвардейской  кавалерии, в самый решительный день сражения при Гумбиннене, и был всячески обласкан и награжден Николаем Вторым.

Из дневника императора Николая II:
«15-го сентября 1914 г. Понедельник.
После обычных докладов принял хана Нахичеванского, приехавшего с легкою раною в руку с войны. Он с нами завтракал и рассказывал много интересного».

Интересно, рассказал ли, в ходе этих «интересных застольных бесед», Хан Нахичеванский царю, о причинах бездействия своей гвардейской кавалерии в самый ответственный момент гумбинненовского сражения?!
Вопрос, конечно риторический…

13 октября 1914 года генерал-лейтенант Гусейн хан Нахичеванский был назначен командиром 2-го кавалерийского корпуса, в состав которого входили 12-я кавалерийская дивизия и Кавказская туземная конная дивизия под командованием Свиты Его Величества генерал-майора великого князя Михаила Александровича.
19 октября, в связи с предстоящим отъездом к новому месту службы Гусейн хан представился императору.

Из дневника Николая II:
19-го октября. Воскресенье. …принял Хана Нахичеванского, кот[орый] выздоровел и едет принимать новый кавалерийский корпус…

22 октября 1914 года Высочайшим приказом Хан Нахичеванский был удостоен Ордена Святого Георгия 3-й степени:
«…за то, что 6 августа 1914 г., прикрывая фланг 1-й армии, самостоятельно вступил в решительный бой с неприятелем, угрожавшим флангу, и отбросил его с большими потерями, чем значительно способствовал успеху боя.
 
Командуя двумя кавалерийскими дивизиями, способствовал наступлению армии, разрушая в районе расположения противника железные дороги и мосты, занял после упорного боя узловую станцию и уничтожил большие запасы бензина и керосина.

Затем, когда в августе этого же года был обнаружен обход неприятеля, выяснил рядом боевых столкновений силы и направление его и тем оказал помощь своим войскам».

Не сложно заметить, что содержание Высочайшего приказа о награждении Хана Нахичеванского Орденом Святого Георгия 3-й степени, прямо противоположно тем оценкам, которые давал действиям кавалерийского корпуса Хана командующий 1-й русской Армией, в интересах которого наши гвардейские кавалеристы и обязаны были действовать.


Завершая разговор  о действиях нашей кавалерии  в августе 1914 года, отметим, что она, к сожалению, действовала там малоэффективно и осторожно.
 
Она не сумела снабдить командующего 1-й Армией точной информацией о дислокации и направлениях действий корпусов 8-й германской армии.
 
Наши историки часто (и справедливо) упрекают Ренненкампфа за то, что он потерял контакт с отступившими (после Гумбиннена)  германскими корпусами.
Что позволило немцам перегруппировать их и нанести сокрушительный удар по 2-й армии Самсонова.

ОСНОВНОЙ упрёк за это должен быть адресован именно нашей многочисленной гвардейской (и не только) кавалерии, не сумевшей сделать это.


По странной иронии судьбы, столь же несогласованно и пассивно наша кавалерия действовала в годы РЯВ, в ходе сражения под Мукденом, которое окончилось для царских войск страшным поражением.
Приказ на отступление от Мукдена к Телину был отдан А.Н.Куропаткиным в ночь на 25 февраля (13 марта)1905 года.
Согласно ему 1-я армия Н.П. Линевича должна была задержаться и пропустить 2-ю и 3-ю армии.
Из-за общей несогласованности командования часть русских войск попала в окружение и погибла.
 
Не удалось эвакуировать значительные запасы армейского имущества.
Кавалерийские части, уклоняясь от прикрытия пехоты и обозов, отступали первыми, их потери составили всего 125 человек.
 

Особенно большие потери в результате отступления из-под Мукдена понесла 3-я армия.
Общие потери русских под Мукденом (убитые, раненые и попавшие в плен) составили 90 тыс. человек, при этом 59 тыс. - убитыми и ранеными.

Потери японской стороны - соответственно, 71 тыс. и 70 тыс. человек.


Вот что тогда писал об этом генерал М.В. Алексеев:
«25-го числа русская армия перенесла день бедствия и позора, имея право рассчитывать на победу или, по крайней мере, на спокойный уход к северу от Мукдена, понеся при этом лишь моральный удар оставления этого важного во всех отношениях пункта.
Но наш воевода заставил нас пережить горечь поражения, подобного которому давно уже не приходилось испытывать.


11 февраля японцы повели энергичнейшую атаку на нашу 1-ю армию, но силами сравнительно слабыми.
Это было ясно, очевидно для всех.
Не отрицал этого и сам генерал Линевич, но, конечно, тянул к себе войска из стремлений честолюбивого характера…


Но в это время горами между отдельными колоннами успели уже протиснуться небольшие части японцев и начали артиллерийским огнем обстреливать густые массы обоза.
Понятно, что произошло в этой недисциплинированной толпе.

Все наши батальоны ушли в заслоны, но японцы продвигались к северу и продолжали огонь по обозам.


Уничтожение наших складов собственными руками повело к тому, что спирт попал в солдатские руки, и половина солдат оказалась пьяной.
Результат оказался плачевным.

Расплывшаяся на широком фронте, эта сволочь повалила назад, уже вполне беспорядочной толпою.

Ни увещевания, ни шашки, ни угроза револьвером не могли сдержать мерзавцев, потянувшихся в узкое пространство, еще не замкнутое неприятелем.

Бегство обозов, стихийное отступление в одиночку полков представляло картину глубоко возмутительную.
Поле усеяно было брошенными повозками, любители наживы бросали ружья и занимались грабежом, и, в общем, каждая каналья искала спасения.

Офицеров вообще мало, а в эти минуты и наличные куда-то исчезли, попрятались.
 
Инертные, не предприимчивые, утратившие уже лучших своих представителей, они предпочли последовать примеру своих подчиненных.

Боже, Боже, какое это было разложение армии!
…
Трудно перемешать более, и беспорядочное отступление закончило остальное. Командиры полков по человеку собирали полки, и по разным направлениям были посланы офицерские разъезды искать не отдельных людей, а целые полки, о которых не было ни слуху, ни вестей.
 
Некоторых полков с их знаменами так и не нашли.
Одни погибли, другие, надо думать, попали в плен.
Кто мог сказать что-либо определенное?

Трудно подвести итоги наших потерь.
Пушек 32, зарядных ящиков масса, обозов много.
 
Вероятно, выяснена тысяч в 100-120 общая убыль за февраль в армии людей.
Но кто убит и сколько, кто в плену и сколько - нет возможности установить вследствие отступления.

Прибавь, что, надо полагать, не менее 12 тысяч негодяев бежали в тыл.

Трудно сказать, переловили ли эту дрянь полностью, возвратили ли в полки или известное их число блуждает в тылу, увеличивая выясняемую цифру наших потерь.

Наиболее обидно, что недосчитываются пяти полковых знамен во 2-й армии.
Тяжелые воспоминания, но возвращаться к ним, по-видимому, придется нередко…»



Самое печальное, что такие же позорные картины разложения повторились и в августе 1914, в Восточной Пруссии, во время разгрома и пленения немцами центральных корпусов 2-й Армии Самсонова.

Пожалуй, только массового пьянства тогда там не было…


Ну и еще об одном «не выученном уроке» русско-японской войны надо сказать в завершение этой главы.

Одним из первых, кто понял и оценил значение пулемётов в современной войне, в нашей армии был А.Н. Куропаткин.
После окончания РЯВ, он писал:
 
«Значение пулеметов настолько определилось, что оставлять нашу армию без пулеметов нельзя. Но пулеметы должны быть переносимы на людях, а не составлять ездящие батареи, трудно маскируемые.
По моему мнению, необходимо иметь на каждую роту один пулемет.
Для носки пулемета и патронов к нему придется назначить по 6 (вооруженных ружьями) нижних чинов. Всего пулеметная команда полка потребует 100 человек (считая и 4 запасных)...»

Важно подчеркнуть следующее: первые станковые пулемёты «Максим», принятые на вооружение русской армии, действительно были действительно похожи на полевые орудия: тяжёлые, неповоротливые, на огромных колёсах, капризные в обслуживании и неудобные в боевом применении.
 
Тактических приёмов ведения боя с их помощью придумано ещё не было.
Поэтому, особой пользы русской армии в сражениях с японцами они не принесли.
Это тем досаднее, что японская армия, поначалу вступила в войну почти не имея пулемётов, однако её руководство быстро оценило мощь этого вида оружия и сделало правильные выводы.


Куропаткин так писал об этом:
«В начале войны армия наша в составе своем имела незначительное количество пулеметов.
Между тем японцы, оценив всю силу пулемета, быстро ввели в своей армии его и широко снабдили войска.
То же делала и наша армия.
 
Уже с лета 1904 г. в армию стали в значительном числе прибывать пулеметные роты и команды.
Система пулеметов не удовлетворяла тактическим данным: 1) легкости и 2) удобству применения к местности.
Необходимо выработать такой тип пулемета, который бы переносился на руках даже в передовой цепи.
Наши пулеметы, высокие, громоздкие, со щитами, скорее напоминали облегченную пушку.
 
Не соответственность конструкции, трудность применения к местности и создали мнение, что пулеметы на позиции должны сводиться в пулеметные батареи и располагаться так же укрыто, как и артиллерия.

Мнение это в высшей степени ошибочное.
Громадная огневая сила пулеметов требует размещения их по боевым участкам на важнейших пунктах или в штурмующих колоннах небольшими группами.
С целью же использовать их силу в случае надобности на все дистанции, пулеметы при наступлении должны сопутствовать передовым цепям, а при обороне располагаться в боевой части.
 
Существовавшая организация пулеметных рот, группировавшая пулеметы в крупные соединения, не удовлетворяла вышеизложенным тактическим требованиям.

Пулеметы должны быть приданы полкам по расчету 4 пулемета на батальон».


Война выявила необходимость иметь в войсках лёгкие (ручные) пулемёты, которые можно было свободно переносить в ходе боя прямо в цепях атакующих, или перемещать по ходам сообщения в окопах.
В мире был тогда только один такой тип пулемёта: ручной пулемет Мадсена .
Его разработал датский майор Мадсен, (в будущем генерал и военный министр Дании). 
Россия  закупила 450 таких ручных пулемётов.
 
По тем временам это было очень грозное оружие.
Небольшой вес (9 кг), приличная скорострельность, мобильность, позволяли использовать его при помощи  расчёта в 2 человека (а не 5, как был расчёт «Максима»), и  в наступлении, так и в обороне. 
Закупленными пулеметами Мадсена у нас  были вооружены также  конно-пулеметные команды. Однако отсутствие навыков его обслуживания и тактики боевого применения не позволили тогда нашим войскам использовать возможности этого оружия в полной мере.
 
Возникло мнение о низкой его надёжности и бесполезности в бою.
Больше закупок ручных пулемётов русская армия не делала до самой Первой мировой войны...

А вот, что о пулеметах писал тогда генерал М.В. Алексеев:
«Мы не имеем горной артиллерии и за год сумели заготовить 96 орудий.
В горах наша пехота беспомощна, так как у японцев их не менее 250.
У нас нет пулеметов, японцы их не имели также в начале кампании.
Теперь... у нас тоже почти нет, у японцев в каждом полку своя рота пулеметов из 8-10.
Это грозное оружие временами сметает нашу атакующую пехоту...»



Предостережение А.Н. Куропаткина и уроки боёв на сопках Маньчжурии нашими полководцами были проигнорированы.
В штате русского полка в 1914 году имелась полковая пулемётная команда, имевшая 8 станковых пулемётов «Максим».
Значит, 1 пулемёт приходился на 2 роты...

Мировая война сразу продемонстрировала, что этого КРАЙНЕ мало.
Пришлось срочно закупать (десятками тысяч) станковые и ручные пулемёты, буквально по всему миру: в США, во Франции, в Японии, в Англии, Канаде и других странах.
 
Нужда заставила вспомнить и про «плохой» Мадсен: В 1915 году через Петроградский склад на фронт были отправлены ещё пригодные пулемёты обр. 1902 г.
Часть из них перед отправкой прошла  модернизацию на Сестрорецком оружейном заводе.
В октябре 1915 г. Датская оружейная компания обратилась с предложением к русскому военному ведомству с предложением о поставке пулемётов «Мадсен».
 
Дания согласилась поставить Российской империи 7500 пулемётов системы Мадсена модернизированного под 7-мм патрон Маузера, 2500 единиц оружия были поставлены в Россию - сразу по заключении контракта и по 1000 штук — ежемесячно.

А ведь, если бы прислушались наши полководцы к советам А.Н. Куропаткина, то  могли бы закупать их не втридорога, и не в горячке боёв Мировой войны, а заранее, в мирные годы, имея время на подготовку пулёмётчиков и разработку тактических приёмов боевого применения ручных пулемётов.

Но... «пророка нет в отечестве своём» и «все мы сильны «задним умом»...

Закончим этот  разбор «не выученных уроков»  русско-японской войны следующими словами А.Н.Куропаткина:

«Война — дело грозное.
Поэтому грозны и действительны должны быть и средства поддерживать в войсках железную дисциплину.
Мы несомненно желали победы, но во многих случаях действовали так, что эту победу делали маловероятной или отдаляли ее.
В числе причин, отдалявших победу от наших знамен, несомненно, должны быть перечислены и те, которые способствовали умалению власти и подрывали авторитет в армии офицерского состава всех степеней...

Слишком быстрый отказ после неудачи иногда только передовых войск от стремления к победе и вместо повторения атаки и подачи личного примера отход назад.
Этот отход назад во многих случаях вместо того, чтобы вызвать у соседей увеличение усилий к восстановлению боя, служил сигналом для отступления и соседних частей, даже не атаковавших.

В общем, среди младших и старших чинов не находилось достаточного числа лиц с крупным военным характером, с железными, несмотря ни на какую обстановку, нервами, способными выдерживать без ослабления почти непрерывный бой в течение многих дней.

 Очевидно, ни школа, ни жизнь не способствовали подготовке в великой России за последние 40—50 лет сильных, самостоятельных характеров, иначе они были бы в значительно большем числе и в армии, чем то оказалось в действительности».

Крайне актуальны эти мысли бывшего командующего русской Маньчжурской армией и поныне...