Натурная. Воспоминания о маме

Из воспоминаний.

Мама моя, покойная, была женщиной мудрой.
 В её словарном запасе жило особое, почти алхимическое слово — «натурная». Произносила она его не с осуждением, а с лёгким, усталым пониманием, когда наблюдала, как женщина в споре, будто уткнувшись в невидимую стену, упрямо не желает признавать своей неправы.
 «Ну, до чего же натурная!» — вздыхала она, и в этом звучала не критика, а диагноз. Диагноз состояния души, когда гордость и внутренний стержень сплетаются в тугой, несгибаемый узел.

Для такой «натурной» признать ошибку — не просто согласиться с фактом.
Это значит совершить насилие над собственной природой, сломать часть своего я, выставленного как щит.
 В пылу столкновения её правота давно перестала быть предметом обсуждения — она стала крепостью, в которой укрылось ранимое достоинство.
 И брать эту крепость штурмом, требовать белого флага — занятие не только бесполезное, но и жестокое.

«В таком случае, — продолжала мама свою мысль, — мужчине лучше сделать первый шаг навстречу».
Этот совет — не о капитуляции.
Это — о высшей стратегии.
Первый шаг здесь есть жест не слабости, а превосходящей силы.
Это мудрость воина, который, обладая ресурсом для битвы, выбирает не сражаться, потому что видит за очертаниями врага — близкого человека. Этот шаг говорит на языке глубже слов: «Для меня твой покой и наше «мы» драгоценнее моей сиюминутной правоты». Это не сдача позиций, а восхождение на иную высоту, откуда виден не спор, а благополучие общего мира.

Но и здесь мамина мудрость знала меру. «Если, конечно, мужчина не такой же баран «натурный», — добавляла она с усмешкой. Её предостережение было метким.
 Если оба участника схватки — упрямые «бараны», видящие лишь лоб соперника перед собой, то столкновение неизбежно. Оно будет длиться до изнеможения, пока не сотрёт в порошок и правых, и виноватых, и само чувство, их связывавшее.
Гордыня, помноженная на гордыню, даёт в сумме лишь опустошение.

Таким образом, её совет был тонким инструментом миротворчества.
 Он призывал не ломать характер, а обходить его, как сильный, но мудрый поток огибает скалу.
Не требовать сдать крепость, а тихо открыть ворота изнутри, предложив чашку мира вместо осадных орудий.
 Это искусство — отличать принципиальность от принципа, где высший принцип — это сохранение любви.

Светлая память ей.
Эта житейская алхимия — умение превращать упрямство в уважение, а конфликт — в тишину взаимопонимания — оказалась одним из самых бесценных её наследств.
 Она учила не побеждать друг друга, а побеждать саму ссору, что куда важнее.