Нюркино счастье

   Собравшиеся, у магазина с надписью СЕЛЬПО, деревенские бабоньки, еще издали заметили бегущую на всех парах, свою товарку, подругу, значица, Нюрку Коробейникову.

   - Ты, подружка, откуль так несешься, то? Глянь, пылюку, то, каку подняла с дороги за собой.

   - Некогда мне, бабоньки, чичас с вами лясы точить. Вон оттудова, с самого Федоркиного лога бегу. Запыхалась вся. Изнасиловали меня там.

  - Да, язьви тебя в шары, то! И куда ты счас? В милицию звонить? Так телефон то проскочила, что на почте.

  - Ага. Прям так и разбежалась звонить. Счас пожру и обратно туда рвану.

  И юркнула за магазин в переулок, где в конце стоял ее покосившийся пятистенок. Не успели бабы и рты свои закрыть, кто от изумления, кто от смеха, а тут и продавщица Наталья с обеда подоспела. Дружно бабоньки в дверь ломанулись и про Нюрку тотчас же позабыли. Покупки свои совершать стали. И никто с той минуты не видел и не слышал, действительно ли Нюрка убежала обратно в Федоркин лог, или она так пошутковать с подругами решила. Но в деревне с той поры, ее уже больше никто и не видел.

   Жила Нюрка в деревне со своим взрослым сыном Федькой, раньше еще мать ее, Акулина, была, но та уж преставилась несколько лет назад. И считали ее, Нюрку эту, как в деревне принято говорить, немного недоумца. То есть, чуток слабоумной, простоватой женщиной. Но это никак не отражалось на ее работе дояркой, была она добросовестной и исполнительной работницей. Сын Федька, был тоже, как бы, немножко заторможенный, и работал на ферме, где и матушка его, скотником.

  Заволновались ее подруги, когда их Нюра не явилась на вечернюю дойку. Потому, как раньше с ней этого никогда не случалось. Пришлось подругам разобрать меж собой коров ее группы и подоить буренок. Хотя на лицах, коровьих, можно было прочитать тот же вопрос. А куда подевалась, товарищи, дорогие, наша Нюра?

   А когда и на утреннюю дойку Нюра не явилась, тут уже не волнение, тут тревогу во все колокола забили. Пропала работница, дома не ночевала, пропустила уже две дойки. Вспомнили вчерашние ее последние слова насчет изнасилования. Тогда посчитали, что это так неловко пошутила подруга, а сегодня уже и сомнение всех доярочек взяло. А шутка ли это была?

   - Что же, девоньки, делать то, будем? Пойдемте-ка, всем скопом, в этот чертов лог Федоркин. Нас, такую ораву любой насильник испужается. Покричим, может, откликнется, пропажа наша, если и правда, туда упорола.

   Федоркин лог не за тридевять земель от деревни, так что доярки, а это вам не кисейные барышни из города, быстренько дошли до него. Но лог то, не маленький. И длинный и широкий вдобавок. Наполовину березником зарос, вторая половина, угодья сенокосные. Если верить дурёхе, а больше никак ее не могут назвать подруги, то дело, зачем она сюда приперлась, вообще то ловчее бы совершить в густом березовом лесочке, что ближе к вершине.

   Это задвинула одна из доярок, женщина уже в годах, по имени тётя Поля. Мол, надо бы при таком, то, деле, от людских глаз подале спрятаться. Ох, лучше бы не говорила она этих слов! Короче, обсмеяли тетку с ног до головы. А Лидка, бабенка помоложе тети Поли, еще смешнее предложила:

   - А мне кажется, самое хорошее место для этого дела, так это вон те посадки сосен молодых. Смотрите, как густо растут, вообще ни черта не видно. Да и близко совсем, чем переться куда-то в вершину.

   - А ты хоть раз заглядывала в эти посадки? То-то же. Тебя иголки так нашпарят, куда не след, так враз забудешь, зачем и залезла туда.

   - А ты чо, там была?

   - Была, раз говорю.

   - А чо…

   - Ни чо. Через плечо. Приспичило, вот и была. У меня покос выше этих посадок.

   - Ибичек нашла! Вы только гляньте, бабоньки, кто это с перевала спускается? Не наша ли пропажа, собственной персоной?

   - Да вроде Нюрка наша. Платье то, её, кажись. Точно, в нем она и была, когда встренулась нам у сельпо вчерась. А сзади кто? Собака белая, ли чо ли? Или не собака?

    Сели подружки-доярочки на обочину дорожки полевой, стали поджидать Нюрку. Зачем ноженьки бить свои, когда и здесь можно встретить подругу. Другой, то, дороженьки здеся нету-ти. Когда женщина подошла ближе и можно было хорошо ее разглядеть, следопытки доморощенные, прямо-таки, обалдели поголовно. Обалдели от счастливейшего личика своей подружайки. Оно светилось от, пока не понятного подругам, счастья. Да и шла, то, Нюрка, в этот раз, по-особому. Будто пританцовывала бабонька на каждом шагу. А позади, на веревочке, за ней покорно шла белая овечка. Настоящая, с белокурыми кудряшками по всему овечьему телу.

   - Бабы! Что деется, то! Вы только гляньте на Нюрку нашу. Всегда такая зачуханная, такая затурканная, а тут, глядикося, прямо павой плывет, лебёдушкой белой.

   Увидев доярок, Нюрка вмиг преобразилась. Куда подевалась летящая походка. Сгорбилась, прихрамывать сразу на обе ноги начала. Самая разнесчастная из всех несчастных на белом свете получилась, если кто бы увидел ее счас. А не минутой ранее.

   - Бедняжечка, ты, наша! Да куда ты нас покинула, ажно на целые сутки. Ни слуху, ни духу. Все глазоньки выплакали по тебе. Вот кинулись искать тебя всем миром. Коровки твои тоже, слезьми заливаются, - это тётка Поля такими причитаниями встретила потеряшку. Знамо дело, понарошку.

   - Ой, бабоньки! Спасибо на добром слове вам всем. Беда, веть, истинно беда, приключилась у меня. Вчерась, веть решила я веников наломать свежих на баню. Я всегда их в Федоркином логу заготавливаю. А в этот раз, видно черт надо мной решил пошутить. Увёл меня, куды-то, не в тую сторону. Заплутала я, хожу, хожу, а выбраться, силов никаких не осталась. А уже стемнело, ночь наступила. Возле какой-то копёшки я и заночевала. А утром смотрю, так вот же дорога моя. Так и вышла.

   - Да, подруга. Тяжелая ноченька тебе досталась. А овечка то откуда у тебя взялась? Да, гляди-ка, справная какая, - это Василиса спросила.

  - Овечка? Дак, она ко мне еще с вечера прибилась. Так и блудили с ней всю ночь.

  - С веревкой на шее?

  - Ну, да. Я только утром заметила этот обрывок. Вот за него и повела ее. Чего добру пропадать. Кака-то, приблудная оказалась овечка эта.

  - Так. Всё сказала, подруга? А теперь послушай, что мы тебе скажем. Если ты нам сейчас всю правду-матку, как на духу, не выложишь, то я не знаю, что с тобой будет за два прогула, тобой совершенных. Давай, колись, по-хорошему.

   - Ладно, ладно. Чо, пужать, то, сразу. Я веть, правду сказала, что сперва пошла в лог, веников в баню на зиму заготовить. Забралась в самый густой березняк, ломаю веточки, песенки напеваю. А тут и он нарисовался.

  - Кто? Кто?

  - Да, мужик какой-то. Чернявый, с усиками. Симпотный, вроде как. Как ты  хорошо поёшь, девка, говорит, да и фигурка у тебя что надо. А давай-ка, я тебя сейчас изнасилую.

   - Чо, прямо так и сказанул?

   - Ну, да. А я ему в ответ, вот дурень, так дурень, ты, как я погляжу. Да, я сама хотела только что, тебе это предложить. Какая же дура откажется с таким мужиком, да на такой природе. Мужик, чую, немного даже обомлел от слов моих. Но отказываться не стал. И правильно сделал.

   - А опосля и говорит. Ты классная баба, а хочешь, я тебя с моим братом познакомлю. Правда, мне надо по своим делам, часика на два отлучиться. Если согласная, то давай, через два часа на этом же месте и встретимся. Ладно, говорю, только смотри, не обмани. А я пока до дома сбегаю. Что-то жрать сильно захотелось. Вот тогда, то, вы мне и встрелись у магазина.

   - Ну, и чего замолчала? Давай, давай. Дальше понужай, чего уж там.

   - Когда прибежала, а он уже на месте сидит, папироску курит. Молодец, говорит, не обманула, прибежала. Да и ты, молодец, говорю, что не испугался меня. И повел он меня через перевал, а потом еще через один, и еще на один поднялись. Я ему говорю, да так мы с тобой и до Монголии дойдем.

   - Не дойдем. Мы с братом только что оттудова. Отару овечек на мясокомбинат гоним. Да, вон наши овечки и палатка. А я в ваши края забрел, потому, как, несколько овец отбились от отары. Еле нашел их.

  - Ой, бабоньки! Я и не заметила, как ночка эта пролетела. Больно короткой показалась она мне. А я, то с одним братцем помилуюсь, то к другому повернусь. Они, бедненькие, к утру стали уж совсем квёлыми, прям никакими. Спят на ходу, а меня никак сон не берет, хоть ты тресни.

  - А утречком спрашивают меня, ты дорогу обратно домой найдешь? А куда я денусь, конечно, найду. Тогда вот, получай овечку, за труды твои. Да не вздумай больше приходить сюда. Мы сегодня сворачиваемся и гоним отару дальше. Ну, вот, бабочки, и весь сказ мой. Как на духу рассказала.

  - Да, Нюрка, твоё счастье, что ты нарвалась на каких-то, не правильных цыган. И в живых оставили и даже овечку подарили за работу.

  - Каких цыган? Нет, это не цыгане были. У них всё, как и у всех нормальных наших мужиков.

  Все бабы, прям, таки, покатились со смеху. Громко, безудержно хохотали так, что даже Нюрка, глядя на них, и не зная, отчего они хохочут, тоже принялась смеяться.

  - Ладно, бабоньки, посмеялись, а теперь потопаем в обратный путь. А ты, Нюрка, веди свою овечку к Макарычу. Скажи, чтоб освежевал, да на мелкие кусочки разрубил, чтобы нам всем хватило. Мы, чай, тоже за тебя поработали.  А холодильников ни у тебя, ни у меня, ни у кого нет, покамест, в деревне нашей.

   Вот такая история, приключилась в одной алтайской деревне. Не верите? Тогда спросите у Нюрки. Она, уж точно, не соврёт вам.