Устойчивая мысль в неустойчивые времена

  Безмерна моя тревога к сущему. Не хватает красноречия, чтобы выразить все. Не хватает мысли, чтобы за нее зацепиться. Не хватает смелости, чтобы действовать.
  Ощущение безмятежности и бескрайней тревоги одновременно. Тут моя трепетная душа мне на руку, ведь лишь в хаосе и абсурде я спокоен. Когда как во времена, что текут плавно, словно течение реки, я погружен в раздумья о худшем. Такой вот парадокс. Отчего-то слова не лезут в голову и не льются по клавиатуре, и приходится их выдумывать и формулировать.
  У меня застой, заморозок, спячка, и все это внутри — в душе. Каждое мое действие происходит через силу. Каждое мое слово сказано вопреки. Я блуждаю сквозь слепых и глухих людей. И мое отчаянное желание пробудить спящих не находит отклика в моем теле. Нет сил, чтобы бороться. Нет энергии, чтобы убеждать. Нет слов, чтобы говорить.
  Да и есть ли толк? Я беспомощен в своей маленькой оболочке несогласного обывателя. Лишь наблюдаю, при этом негодуя как столь очевидное мракобесие проходит мимо разума "человека разумного". Как мы пришли к этому? Неужели, это было всегда? В моменты, когда терпение доходит до предела, что крышка на голове танцует над градусом кипения — я изливаюсь пучиной пропитанных ненавистью слов, что вырываются произвольно. Увы, мне не хватает навыков красноречия, чтобы эти слова обратились в здравый смысл, а не слепок из ярости и боли. Только в письме я способен раскрыть свое нутро. Но даже эта стязя покинула меня, утонув вместе с последним летним закатом. Теперь она покоится в спячке до весны, под толщей снега. А нынешние слова лишь проблеск силы воли, усиленный алкоголем.
  Меня пугает беспечность людей к происходящему. И что самое важное — близких людей. А все от незнания, от глупости. Я не могу их направить, я не могу им помочь, мне нечем их убедить. Ведь человек убежденный в своей правоте непоколебим, какими фактами, уловками или, на худой конец, манипуляциями не пользуйся.
  Мне до безумия больно от того, что люди поддерживают происходящее. Словно заключенный поддерживает своего тюремщика. Или осужденный на виселицу своего палача. В это злобное время не получится отвернуться под предлогом собственной жизни — нашими жизнями уже вертят как хотят. Весь этот театр абсурда дошел до своего безумного антракта, когда во время древнегреческой пьесы на сцену вышли клоуны по пояс в крови зрителей, убеждая последних, что их кровь лишь на благо, во имя великой цели, и зрители ликуют, добровольно жертвуя последним, что имеют.
  Мне так хотелось бы не иметь за плечами ничего, за что мог бы цепляться. Весь этот тяжкий груз из бесчисленных судеб, которые я могу сгубить лишь тем, что я есть. Лишь это меня останавливает на радикальные меры и поступки. Наши жизни нам не принадлежат, ведь будь так, то мир был бы совсем иным.
  Мои уста молчат, ведь мне их некому донести. Мои текста в тени, ведь их читатели научились жить без света. Мы двигаемся на ощупь, цепляясь за надежду мимолетного проблеска, когда каждый день становится лишь мрачнее. Зло дышит нам в затылок, именно НАМ всем, а не по отдельности, и лишь в сплоченности сила.
  Перебирая нескончаемый поток дерьмовых новостей, в этом хаосе из абсурда я вижу единомышленников, а порой и людей, что куда смелее меня. И это позволяет идти вперед, ведь опора рядом, пускай и незримая. Едва ли нам удасться лозунгами, пикетами, мирными митингами, петициями, шествиями, стихами, песнями и текстами поменять происходящее. Ведь властьимущие безумны в своей жадности и в убежденности своей правоты, а что важнее — в страхе признать ошибку, потерять пригретое место. Не знаю, считают ли они нас людьми вообще, а не сбродом, что стерпит любую напасть. Боюсь, что лишь никак иначе, как выкорчевать этот больной сорняк с корнем не поможет нам придти к свету.
Но какова цена этого света? Кровь и плоть наших сограждан, наших соседей, братьев и сестер — вот какова цена. Вот на чьих костях может быть заложен фундамент здравого смысла и жизни без страха. Но чем тогда это отличает меня и мне подобных от Них, в чьих руках происходит этот абсурдный макабр? Как победить зло не став самому этим же злом? Эти вопросы летают в тени кухни вместе с дымом от сигареты в дрожащей руке.