Баланс нулевой суммы

Пролог

  Вселенная — это не часовой механизм, как думали эти идиоты в эпоху Просвещения. Вселенная — это пьяный крупье, у которого дрожат руки, но колода всегда крапленая. Мы все просто танцуем на краю бритвы, называя это «карьерой», «успехом» или «судьбой», пока Великий Рандом не решит щелкнуть пальцами.
Виктор знал это. Или думал, что знает.
  Он сидел внутри капсулы из тишины и комфорта — в салоне своего Rolls-Royce Phantom, цвет «полуночный сапфир». Внутри пахло телячьей кожей тончайшей выделки и его собственным парфюмом, который стоил дороже, чем жизнь среднего жителя этого города. Виктор был не просто богат. Он был архитектором реальности. Владелец инвестиционного холдинга «Апейрон», человек, который завтракал, поглощая конкурентов, и ужинал, запивая их слезами коллекционным бордо.
  Сегодня был день «Икс». Слияние корпораций, которое должно было превратить его девять нулей в десять. Он ехал в офис, чтобы нажать кнопку и стать богом.

Глава 1

  Светофор на перекрестке Садового и Вечности горел красным уже непростительно долго. Дождь барабанил по бронированному стеклу, размывая серый, унылый мир снаружи в импрессионистскую мазню. Виктор брезгливо поправил запонки Patek Philippe. Его раздражало ожидание. Время — это ликвидность, а он сейчас терял её впустую.
  И тут появилась она.

  Она возникла не из толпы, а словно сконденсировалась из грязного воздуха и выхлопных газов. Старуха. Не просто пожилая женщина, а древняя руина, закутанная в лохмотья, которые помнили, возможно, распад Советского Союза, а может, и распад Римской империи.
  Она подошла к машине. Виктор напрягся. Обычно они стучат. Просят. Тычут в стекло картонками с надписями о больных детях или украденных документах. Он привык их игнорировать, как игнорируют шум кулера в серверной.
  Но она не стучала. Она просто прижалась лицом к стеклу.

Её глаза.

  Виктор почувствовал, как холодок пробежал по позвоночнику, минуя слой кашемира. Глаза были мутными, цвета прокисшего молока, но в них читалась жуткая, абсолютно нечеловеческая концентрация. Она не просила милостыню. Она сканировала. Она смотрела на него так, как лаборант смотрит в микроскоп на интересную бактерию перед тем, как залить её спиртом.
— Чего тебе, ведьма? — прошептал Виктор, чувствуя иррациональный страх.
  Старуха медленно моргнула. Один раз. Это было похоже на затвор фотоаппарата. Щелк. Состояние зафиксировано.
  Она оторвалась от стекла, странно улыбнулась — беззубым ртом, похожим на черную дыру, — и, развернувшись, растворилась в дожде, будто её никогда и не было.
  Светофор загорелся зеленым. Виктор ударил по газу, чувствуя, как 600 лошадиных сил вдавливают его в кресло. Но чувство тревоги не ушло. Ему казалось, что кто-то только что подписал контракт, условия которого он не читал.


Глава 2

  Крах начался не с взрыва. Он начался с шепота.
  Когда Виктор вошел в свой кабинет на 80-м этаже, панорамные окна которого открывали вид на город, лежащий у его ног, атмосфера была наэлектризована. Но не запахом победы, а запахом озона перед грозой.
— Виктор Александрович, — голос его зама, обычно уверенный, дрожал, как скрипичная струна. — Алгоритмы… они ведут себя странно.
— Что значит странно? — Виктор бросил пиджак на кресло за десять тысяч долларов. — Перезагрузите систему. Мы выходим на сделку через пятнадцать минут.
— Мы не можем. Рынок… Азия рухнула. Только что.
  Виктор подошел к мониторам. Графики, которые обычно рисовали зеленые альпийские пики, теперь напоминали кровавые водопады. Красные свечи. Длинные, жирные, устремленные в ад.
— Это коррекция, — рявкнул он. — Покупайте просадку! Используйте резервный фонд!
— Сэр, резервный фонд заблокирован регулятором. Пришло уведомление о расследовании по инсайдерской торговле. Пять минут назад.
— Что?!
  Телефон Виктора ожил. Звонил банк. Маржин-колл.
  Следующие три часа были похожи на замедленную съемку автокатастрофы, когда ты видишь, как стекло летит тебе в лицо, но не можешь моргнуть.
  Акции его холдинга пробили дно, потом пробили подвал и устремились к ядру Земли. Новостные ленты взрывались заголовками: «Афера века», «Пирамида Апейрон», «Активы заморожены». Партнеры, которые еще вчера целовали его ботинки, теперь отключали телефоны.
  К полудню он потерял миллиард.
  К двум часам дня банк наложил арест на его счета, недвижимость и автопарк.
  В 16:00 в офис вошел спецназ.
  Виктор сидел на полу своего кабинета. Его галстук валялся где-то в углу. Он смотрел на экран, где цифра его личного состояния сменилась с десятизначной на отрицательную. Долги. Он должен был всем.
  Он был не просто банкротом. Он был обнулен.
  Его вывели из здания под вспышки камер. Тот самый Rolls-Royce грузили на эвакуатор. Виктор стоял на тротуаре, под тем же дождем, в одной рубашке, и чувствовал, как реальность рассыпается на пиксели.
  Он вспомнил глаза старухи. Щелк. Состояние зафиксировано. Спин вниз.

Глава 3

  Тем временем. Где-то на окраине вселенной, которую местные жители называли «Муниципальная свалка №5».
  Здесь не пахло кожей и парфюмом. Здесь пахло разложением, метаном и сладковатым запахом безысходности. Это было царство энтропии, место, куда цивилизация срыгивала всё, что не смогла переварить.
  И посреди этого великолепия шел Аркадий.
  Аркадий был существом неопределенного возраста и неопределенного состояния материи. Его борода напоминала гнездо безумной ласточки, а пальто состояло из слоев грязи, скрепленных честным словом. Он был философ, созерцатель, профессиональный никто.
  Сегодня Аркадий искал медь. Медь — это хлеб. Медь — это жизнь.
  Он ковырял ржавым прутом кучу строительного мусора, размышляя о дуализме бытия (и о том, где бы найти недопитую бутылку водки), когда его прут ударился о что-то твердое. Не металл. Пластик.
  Аркадий разгреб кучу гнилого гипсокартона. Кейс. Черный, матовый, ударопрочный. Выглядел он здесь так же чужеродно, как инопланетный обелиск в огороде.
— Опа, — сказал Аркадий голосом, прокуренным до основания.
  Он огляделся. Чайки орали, бульдозер вдалеке рычал, но свидетелей не было. Дрожащими руками (тремор — профессиональная болезнь) он отщелкнул замки.
  Кейс открылся с мягким гидравлическим шипением.
  Внутри не было инструментов. Не было наркотиков. Не было расчлененного тела (чего Аркадий опасался).
  Внутри лежали плотные, упакованные в вакуум пачки зеленых бумажек. Бенджамин Франклин смотрел на Аркадия с сотни портретов осуждающе и одновременно призывно.
  Миллион долларов. Наличными.
  Вероятно, это была «закладка» наркокартеля, или общак сбежавшего чиновника, который в спешке перепутал координаты сброса. Но Аркадию было плевать на причинно-следственные связи макромира.
  В этот момент, ровно в ту секунду, когда на другом конце города акции Виктора пробили исторический минимум, в мозгу Аркадия что-то щелкнуло.

Спин вверх.

  Он не побежал пропивать эти деньги. Это было бы слишком банально для квантовой сингулярности. В его голове, очищенной годами аскезы и дешевого спирта, вдруг прояснилось. Словно кто-то включил свет в темной комнате.
  Он закрыл кейс. Встал. Расправил плечи…
 

Глава 4

  Падение Виктора было вертикальным. В тот же вечер он оказался на улице. Карты заблокированы, друзья испарились, телефон изъят как улика. Он брел по ночному городу, промокший и уничтоженный, туда, где инстинкт подсказывал искать тепло — к теплотрассам, на дно.
  Взлет Аркадия был экспоненциальным.
  Через час он был в бане (отмыть слой "прошлого").
  Через два — в дорогом магазине одежды (продавцы морщили носы, пока он не достал «котлету» денег).
  Через сутки он купил ту самую свалку. Не как место жительства, а как актив. Мусороперерабатывающий завод. Экологические гранты. Криптовалютные фермы, работающие на энергии сжигаемого метана.
  Удача преследовала Аркадия с маниакальным упорством. Он ставил на красное — выпадало красное. Он покупал бросовые акции — они взлетали. Он был Мидасом, который вышел из грязи.
  Прошло три месяца.
  Город изменился. В деловом центре теперь сиял новый офис корпорации «Феникс Ресайклинг». Владелец — эксцентричный миллиардер Аркадий, который никогда не давал интервью, но носил смокинги на голое тело.
  А у входа в метро «Площадь Революции» сидел человек с лицом, похожим на печеную картошку. Бывший «архитектор реальности» Виктор. Он научился правильно складывать картонку, чтобы не дуло в спину. Он научился смотреть в пол. Он познал дзен падения.





Глава 5

  Аркадий выезжал из ворот своего особняка. Теперь он ездил на Rolls-Royce Phantom. Цвет «полуночный сапфир». Тот самый, купленный на аукционе конфиската.  Он ехал на встречу с инвесторами. Светофор. Тот же самый перекресток. Красный свет.
  Аркадий барабанил пальцами по рулю, чувствуя себя королем мира. Ему казалось, что он взломал код жизни. Что он — избранный.

  И тут он увидел её.

  Старуха. Та самая. В тех же лохмотьях, которые не менялись, кажется, столетиями. Она стояла на обочине.
  Сердце Аркадия пропустило удар. Он узнал её… Конечно, он узнал её!
  Это была его мать…
  Тамара Ивановна. Женщина, которая пропала из его жизни тридцать лет назад, когда он начал пить, и которую он считал погибшей.
  В его голове вдруг сложился пазл... Ну конечно! Страшный, чёртовый пазл!
  В голове вдруг засветился экран, на котором появилась Теория:
  Согласно принципу квантовой запутанности (парадокс Эйнштейна-Подольского-Розена), если две частицы связаны, измерение состояния одной мгновенно определяет состояние второй, даже если они находятся на разных концах Вселенной. Если спин одной частицы при измерении оказывается «вниз» (-1/2), вторая обязана стать «вверх» (+1/2). Сумма должна быть равна нулю. Баланс.
  В этой социальной системе было всего два связанных электрона: Виктор и Аркадий. Один владел всем, другой — ничем. Один был +1, другой -1.
  Пока никто не наблюдал систему целиком, она находилась в суперпозиции.

  Но три месяца назад Тамара Ивановна, Наблюдатель Вселенной, подошла к машине Виктора. Она посмотрела на него. Она произвела измерение.
  Своим взглядом она зафиксировала Виктора в позиции «Нищий». Она коллапсировала его волновую функцию до нуля.
  И законы физики сработали безжалостно. Чтобы сохранить баланс уравнения, запутанная частица — Аркадий — была вынуждена мгновенно принять состояние «Богач». Моментально. Через всё пространство и время. Кейс на свалке материализовался не случайно. Это была математическая неизбежность.
  Она сделала это ради него. Ради сына. Она опустила олигарха на дно, чтобы подбросить своего сына к небесам. Это была высшая материнская любовь, выраженная через квантовую механику.
  Аркадий со слезами на глазах опустил стекло. Он хотел крикнуть: «Мама! Спасибо! Я всё понял! Садись, теперь мы будем жить как короли!»
  Он распахнул дверь и выскочил под дождь в своих итальянских туфлях.
— Мама! — крикнул он, раскинув руки.
  Старуха медленно повернула голову. Она посмотрела на него.
  Аркадий замер. Он ждал узнавания, тепла, любви.
  Но в её мутных глазах была пустота.
  Она смотрела на него так же, как три месяца назад на Виктора. Холодно. Оценивающе.

  У неё была деменция. Глубокая, прогрессирующая болезнь Альцгеймера.

  Она не узнала сына.
  Для неё он был просто очередным богатым ублюдком в дорогой машине. Очередным зажравшимся буржуем.
  Она забыла, что уже перевернула мир ради него. Для её поврежденного мозга эксперимент начался заново.

  Она прищурилась.
  Щелк.
  Наблюдатель произвел новое измерение.

  Она посмотрела на него с презрением и прошамкала:
— Чтоб ты сдох, буржуй, чтоб у тебя всё прахом пошло…

  В этот момент Аркадий почувствовал, как у него в кармане вибрирует телефон. Это звонил начальник службы безопасности.
— Аркадий Петрович… Тут такое дело… Криптокошельки взломаны. Завод горит. Экологи нашли на территории захоронения ядерных отходов. Полиция уже едет.

  Аркадий стоял под дождем и смотрел на мать.
  А где-то на ступеньках метро бомж Виктор нашел на земле лотерейный билет, который только что выпал из кармана прохожего. Ветер перевернул билет лицевой стороной вверх.
  Джекпот.

  Старуха моргнула, потеряла интерес к Аркадию и побрела прочь, бормоча что-то о ценах на гречку. Вселенная снова пришла в равновесие. Спин перевернулся.

  Крупье сдал новые карты…