Соседка по больничной палате

Нас в больничной палате лежало двое — я и еще одна девушка. Мы не знали имен друг друга. Познакомились, потому что это было вежливо, но я сразу же забыла ее имя. Она, наверное, мое тоже.

Нас объединяет только комната. Друг с другом мы не общаемся, но и враждебности я от нее не чувствую. Она тихая и молчаливая. Редко выходит из палаты, не жалуется, всегда смотрит в свой телефон. Может быть, где-то в другой точке времени и пространства она ведет себя по-другому, но я знаю, что мы никогда больше не встретимся. Так зачем запоминать того, кого не надо будет больше вспоминать?

Меня привезли на «скорой» ночью с подозрением на аппендицит. Это оказалось правдой. Утром аппендикс вырезали. Я лежала весь день на койке и отходила от наркоза. За окном шумел ветер, а за дверью о плитку стучали колеса каталок. Стены тонкие, поэтому в полудреме слышались чужие разговоры, иногда вскрики. На следующий день стало легче. Началась незнакомая для меня рутина. С раннего утра заходили медсестры. Включали свет, что резко бил по глазам. Они проверяли температуру и ставили обезболивающие, принося с собой запах спирта и лекарств, а потом так же быстро покидали палату.

Соседка попала, видимо, гораздо раньше. Она знала больше о том, как тут всё устроено, поэтому иногда что-то подсказывала. Это была лишь любезность. Ее глаза не могли скрыть безразличия, как и мои. Нам это не требовалось.

Время тянулось медленно и совсем не соответствовало внутреннему темпу. Когда мне казалось, что скоро уже вечер, то на самом деле был лишь час дня. Получается я проведу здесь больше времени?
Трехразовое питание радовало лишь на мгновение. Полупустая чашка овсяной каши порождала в сердце тошнотворное чувство. Тогда я поворачивала голову к окну и смотрела на скачущих с ветки на ветку маленьких птиц. Я завидовала их свободе, их легкости, их, пусть и краткой, но неосознанной жизни.

Иногда меня посещали родственники и друзья. Мама принесла много всяких кисло-молочных продуктов. Хоть я и говорила, что мне столько не надо.

В первый день после операции мне нельзя было вставать, поэтому весь день пролежала, укрытая одеялом. Мама говорила, что мне нужно пить больше воды, поэтому поила меня из бутылки, приподнимая голову. Соседка в этот момент как-то злобно усмехнулась и отвернулась к стене, натянув одеяло почти до макушки. Кажется, ее смешок услышала только я.

В другой день ко мне приходили друзья. Из того, что они принесли мне было можно только воду. Это неважно. Остальное съем, когда мне станет лучше.
Мы шутили и смеялись. В этот момент становилось легче, но затем они начинали разговор о том, что мне нужно уходить с неблагодарной работы, переезжать на другую квартиру. Они лучше меня знали, как нужно устраивать жизнь. Предлагали пожить с кем-то из них первое время и устроить к себе, где будут платить больше. Я молча слушала, но не соглашалась.

Мой взгляд случайно упал на соседку. Она сидела спиной к стене, а наши койки стояли параллельно друг другу, поэтому я заметила, с каким отвращением соседка смотрит на нас. На меня. Она изогнула бровь, задав немой вопрос: «И тебя это устраивает?» Я отвернулась от нее, точно поняв, что она имела в виду. Вскоре мои гости ушли.

Мы долго проводили время в молчании, но нам не нужен был разговор, чтобы понимать друг друга.

В очередной раз я встала, чтобы почистить зубы и умыться. В отражении я увидела, что у меня глаза соседки. Такие же серые и потухшие. Мы похожи. Только она частнее. Она лучше.