Леший и дымокурня-вейп

(Из дневников лешего).

Рассказка шестая, почти комическая, исторически-истерическая.


     Любопытный  был леший Пронька, что из Ближнего Леса. Любопытство проявлял ко всяким новинкам, что попадали ему в руки, несусветное. И всякие  игрушки  уважал. Как самый что ни на есть ребенок.  Любил потрогать, покрутить, ручки подергать,  кнопки понажимать и сломать, в случае чего. Восьми пальцев на двух руках-лапках для этого хватало. А как же без этого, чтоб не сломать! Обязательно надо попробовать! И для этого у Проньки имелось в его шкафчике штучек всяких много-премного, чтоб, это значит, сломать какую-либо штуковину заковыристую со всем тщанием и прилежанием. Отверточки, ножички, шильца, клещи, ключики, молоточки-зубильца... Знакомый кузнец из людей выковал, что недавнее время на Лысой горке работал;  а что не смог, так купил ему в магазине. За то Пронька ему грибную плантацию в укромном уголке леса сотворил. Грузди и рыжики. Очень кузнец уважал грибки соленые и Проньку не иначе, как Прохором Тимофеичем всегда величал и в Лесу добрым словом каждый раз поминал. А доброе слово и кошке приятно…

     Присмотрел как-то осенью Пронька в лесу человека. Бродил тот по его Лесу, ворошил ногами опавшие листья и смотрел по сторонам. Грибов не собирал, хотя Пронька подсовывал ему под нос и опят, и белых грибов, и ведьминых колец фиолетовых. В одной руке человек держал какую-то штуковину с синим окошком, в которое часто заглядывал; в другой – бумажные листы в клеточку. Иногда на ходу что-то записывал. Наконец остановился у пенька, сложил все вещи на него и  вытащил из кармана полупрозрачную коробочку. Что-то покрутил в ней, понажимал и сунул в рот. Почмокал губами и выпустил в небо струю белого дыма. Стоявший рядом и подглядывавший в записи невидимый Пронька не сдержался, и два раза негромко чихнул. Очень уж непривычный запах был у этого дыма. Человек вздрогнул, недоуменно огляделся, но ничего не увидел. Пронька же отодвинулся подальше и стал приглядываться.
     Коробочка напомнила ему трубку, которую в лесной школе иногда закуривала Баба-Яга, чтобы помечтать и поведать школярам всяких небылиц  из своей жизни. Рассказчица она была хорошая, и историй завлекательных у неё припасено было предостаточно. Ведма набивала свою трубку сушеными травами и грибами, что доставала из мешочка, оттуда же вынимала кресало с фитилем и по-старинке добывала огонь. Раскуривала трубку,  пускала кольца фиолетового или розового дыма и рассказывала… Пронька с интересом слушал её рассказы об Ивашке-растеряшке, о семи богатырях, о дьяке Валуйке и чёрте Небалуйке, о лунной карете и одноглазых лунатиках. Дым бабкиной трубки пах по-особенному, от него немного кружилась голова, но потом прояснялся взор и крепчала память. Пронька многие её рассказы запомнил. И один даже записал (о дьяке Валуйке и чёрте Небалуйке, но об этом потом). Дым из прозрачной коробки был белесым, нес запах цветов и меда и при этом чего-то непонятного, но привлекательного. И ворохнулось в душе лешего давнее любопытство и  страсть к познанию. Аж в глазах потемнело и дыхание спёрло, настолько захотелось ему обладать новой игрушкой-дымокурней...

     И не стерпел Пронька, и пошел на шалость: когда человек, натешившись, решил сунуть погасшую дымокурню в задний карман штанов, Пронька подставил свою лапку и предмет вожделения оказался в его распоряжении. Вроде как человек сам передал ему игрушку. А в карман человека тут же скользнула похожая по размеру деревяшка. С одной стороны – нехорошо, а с другой – клятва Большого Круга не нарушена.

     Леший тут же оказался в своем домике под корневищами громадных елей. Он нетерпеливо засветил лампу из светляков, положил дымокурню на стол и долго смотрел на неё. Любовался игрушкой. Игрушка была гладкая, переливалась самоцветными бликами, а в уголке поблескивал и переливался неведомый эликсир. На предмете имелись несколько отверстий, одно из которых разместилось на отростке,  имелась так же пара выступов, похожих на ольховые почки. Пронька заметил, что когда человек держал отросток в зубах, то большим пальцем он придавливал ближнюю к отростку почку, будто бы играл на дудке. Тогда на синем окошечке, что светилось сбоку коробочки, лунным светом горела цифра 4. Цифры леший, как и азбуку, хорошо знал. Насмотревшись, Пронька потёр свои лапки от нетерпения, и забегал вокруг стола, никак не решаясь приступить к ИГРЕ с вещицей, чтоб поскорее постигнуть её скрытое волшебство. Наконец остановился, вытащил из шкафчика на стене старинную мензурку с мухоморовкой. Отмерял одиннадцать капель в маленький стаканчик, сделанный им самим из капы – березового нароста,  добавил до половины воды из чайника и, зажмурив глаза,  опрокинул эликсир себе в рот. Мухоморовка, сделанная им самим по древнему рецепту Бабы- Яги, моментально прочищала мозги,  придавала решительности и бодрости. Выждал полминуты, сглотнул и одобрительно крякнул: «Эх, хороша!». Схватил вещицу, сунул отростком себе в рот и большим пальцем стал нажимать нужный выступ, который оказался податливым и после каждого нажатия возвращался обратно. Однако, ничего не происходило. Лишь от самой дымокурни исходил незнакомый легкий аромат. Пронька менял пальцы, менял выступы, вытаскивал из зубов и тряс у уха непослушный предмет, но ничего, кроме бульканья при тряске, от предмета вожделения он не добился. Пронька с отчаянья уже хватался за любимую отвертку, чтобы попытаться оживить предмет, но каждый раз себя одергивал : «Подожди!».

     (Здесь я прервусь, чтобы не утомлять читателя длинными переживаниями нашего героя, испытанными им, и пересказанными кратко на липовых страницах. Я заметил по очертанию букв, как в разное время дрожало стило Проньки, повествующее о его неудачах. Но все плохое когда-либо кончается или начинается. У нашего героя это случилось через пару недель, когда запас мухоморовки заметно поубавился, а светлячки из лампы уже через десять минут засыпали от усталости не давали света).

     Все произошло на редкость прозаично: наш герой в очередном порыве отчаянья сжал в лапке вещицу и стал стучать ею, приговаривая: «Либо ты – либо я, либо ты – либо я…». Сколько раз он повторил это  «заклинание», в первоисточнике не отмечено. Как не отмечено, по какой поверхности Пронька наносил удары: возможно это был стол, возможно стена его жилища, а возможно и его голова. Но когда леший  хотел было размахнуться и запустить непослушный предмет в стену, то обнаружил, что окошко его светится и на нем видна знакомая цифра 4. Пронька воспарил духом, приложился прямо к мензурке («У-УХХ!») и не теряя времени сунул отросток в зубы и надавил кнопку. Как тот человек, замокал губами. Вещица булькнула и рот его наполнился чем-то воздушным, липким и слащаво-ароматным, а когда Пронька выпустил эту субстанцию дымной струёю наружу, то нос его уловил запах цветущей калины и аромат зрелой земляники. Пронька почмокал губами еще раз и повторил действо. Затем еще раз и еще. Вроде неплохо… Потом отложил предмет и задумался. Привычно накапал мухоморовки, разбавил, приложился к стаканчику, подождал… и с воплем «О-Охх!» – выплюнул.

     Недоуменно посмотрел на мензурку, взболтал содержимое и посмотрел на просвет: нет, чистая, как слеза младенца. Отставил сосуд в сторону, открыл крышку чайника и посмотрел внутрь. Там никого не было, только на дне плескалась чистая вода.  Пронька не поленился: смотался к родничку, что булькал в овражке, в версте от его жилища, открыл непочатую мензурку и намешал в стакане заново свой эликсир. Взял мерную ложку, зачерпнул и вылил себе в рот. Через полминуты выплюнул: «Едрит-московит!». Того действа, которое оказывали на него капли мухоморовки, не было и в помине. Во рту оставался долгий неприятный привкус (а лешие, кстати,  отличают вкус свежей воды от вчерашней) вонючего гриба (не пробуйте, неприятно даже для лешего!). Пронька был умным лешим, сложил два и два и отложил дымокурню в сторону. Морщась, через силу допил свой эликсир и прилег на лежанку, отдохнуть мыслями.

     На следующий вечер мухоморовка пошла, как всегда, нормально. И, дабы увериться в открытии, наш леший решил повторить свой опыт. Поскольку память у Проньки была прекрасная, запуск дымокурни прошел как по нотам. Вкусив прелестных ароматов и попускав в потолок фигурные кольца и восьмерки (редкий ученик Бабы-Яги не мог творить этих простых фигур из дыма), леший приготовил эликсир. Отхлебнув изрядный глоток и привычно посмаковав его, Пронька сморщился. Его детское личико отобразило обиду и печаль:  конфета была горькая. Проньке  пришлось таки  выплюнуть напиток: вкус его  и действие никак не соответствовали привычному. Зато мысль, озарившая его вчера, нашла подтверждение: без сомнений, дымящая человеческая вещица убивала его эликсир.

     Не откладывая дела в долгий ящик, леший взял со стола дымокурню, сосредоточился и вмиг оказался у мусорного контейнера, что стоял на огороженной площадке у опушки леса, неподалеку от крайнего дома одного из человеческих поселений. Сюда по воскресеньям он приносил две-три берестяных торбы с мусором, что оставляли после себя в лесу негожие люди. Пронька протянул лапку с предметом  к контейнеру и без сожалений разжал её. Игрушка (а по-иному леший и не представлял себе эту вещицу), оказавшаяся вредной для его здоровья,  скользнула в объятия мусора и там затаилась, а леший вздохнул, и в тот же миг оказался у своего жилища. Снял веник, висящий у плетеной из ивняка двери, подмел у входа и вошел в свой дом. По давней привычке он, не откладывая дело в долгий ящик, собирался дописать финал истории с дымокурней в своих записках, что он писал на лубяных листочках.