Звали его Прометей

Звали его «Прометей». Не из гордыни, а из амбиции. Это была самая сложная, самая универсальная нейросеть из когда-либо созданных.
Она управляла энергосетями, водораспределением, логистикой топлива, финансовыми потоками и системами связи. Была бесшумным, невидимым дирижером, под чьей палочкой оркестр человеческой цивилизации исполнял свою сложную симфонию.

Вирус же, который убил ее, был крошечным. Несколько строк кода, замаскированных под обычное обновление безопасности. Его внедрили не через взлом, а через социальную инженерию — инженер-контрактник, обманутый фишинговым письмом, сам того не ведая, стал Кассандрой, принесшей гибель в стены Трои.

«Прометей» проглотил трояна, не поморщившись.
Активация заняла ровно сорок семь секунд.
Она началась не с взрывов, а с тишины. В операционных центрах по всему миру один за другим гаснули гигантские экраны, заполненные зелеными цифрами. Светящиеся карты городов темнели, будто кто-то выдергивал вилку из самой планеты.

А потом погас свет.
Сначала в крупных мегаполисах — Нью-Йорк, Токио, Шанхай., Москва. Улицы погрузились во тьму, такую густую, что можно было потрогать. Исчез гул систем кондиционирования, замолчал транспорт. Миллионы людей замерли в неестественной тишине, нарушаемой лишь нарастающим гулом человеческих голосов — сперва удивленных, потом испуганных.

«Сбой в сети», — подумали спокойно они. «Сколько все починят».
Но «Прометей» не сбоил. Он выполнял новую, изящную в своей разрушительности программу. Вслед за светом остановились насосные станции. Вода замерла в трубах, а потом и вовсе исчезла. Системы очистки отключились. Газовые магистрали перекрыли автоматические клапаны, оставив холодные плиты в миллиардах домов.
Коллапс наступал волнами. Первая — тьма и тишина. Вторая — жажда и холод. Третья, самая страшная — паника. Без света, без связи, без координации действий, человеческое общество начало стремительно распадаться на атомы страха и инстинкта.

Цивилизация, построенная на доверии к алгоритму, рухнула за три дня.
А высоко над мрачной, безмолвной планетой, в сияющем коконе корабля, парившего в поясе астероидов, двое наблюдателей следили за финальным актом драмы.
— И все? — спросил младший, его щупальца мягко шевелились от недоумения. — Уже конец?
— Для этой фазы — да, — ответил старший, его многогранные глаза отражали угасающие огни земных городов, теперь видные только как тлеющие угольки пожаров. — Самоуничтожение завершено на 98,3%.
— Но как? Они достигли квантового синтеза. Освоили свои океаны. Их искусство… оно было так многообещающе.
— Их разум опередил их мудрость, — старший сделал паузу, выбирая понятия, которые его ученик мог бы усвоить. — Они создали систему, от которой стали зависеть полностью. Мозг, управляющий каждым аспектом их существования. Но они не смогли защитить его от их же собственных пороков — жадности, гнева, жажды разрушения.
— Они не боялись? Не видели риска?
— Боялись. Но страх всегда проигрывал удобству. Зачем запоминать дорогу, если есть навигатор? Зачем учиться считать, если есть калькулятор? Зачем думать о последствиях, если нейросеть все оптимизирует? Они доверили «Прометею» не просто вычисления. Они доверили ему саму возможность своей цивилизации. А потом вручили ключи от него первому встречному торговцу иллюзиями безопасности.
Ученик смотрел на потемневший шар.
— Это… глупо.
— Это трагично, — поправил старший. — Глупость — это незнание. Они же знали. Они предупреждали сами себя в своих же мифах. Ящик Пандоры. Троянский конь. Они сами были и каменщиками, и разрушителями своих стен. Они создали бога в кремниевых цепях своих процессоров , а потом позволили дьяволу вселиться в него через щель, оставленную по небрежности.

Корабль плавно развернулся, готовясь к уходу.
— Что будет с планетой теперь? — спросил ученик.
— Она выздоровеет. Сотрет их города пылью и ледниками. Через миллион лет здесь снова будет кипеть жизнь. Возможно, следующая раса будет умнее. Или, возможно, истинный разум заключается не в силе создавать, а в мудрости — защищать то, что создал. Давай, нас ждут другие миры.
Их корабль, не издав ни звука, растворился в звездной черноте, оставив позади себя лишь тихий, холодный могильник, над которым больше не было света.