Питоныч

                Ад пуст. Все бесы здесь.
                Шекспир.
                ________________________

          Как обычно это с ним случалось, всё произошло внезапно. Нет, не само то, что произошло, а осознание произошедшего. Вот как бывает? Лег спать, а наутро после ночного дождя с изумлением видишь желтизну на просохших  деревьях и вдруг осознаешь – осень пришла. Она давно уже давала о себе знать, ты вроде бы и видел, но как-то не осознавал этого что ли. Для тебя всё еще длилось лето. По инерции. А тут вдруг осознал и увидел – осень пришла.

     Не любил он разные внезапности, ох, не любил. А они как увязались за ним с самого детства, так и висли, как репьи на псине. Всю жизнь.

     Питоныч скорбно вздохнул. Сегодня с ним опять произошла эта ненавистная внезапность. Вроде вчера еще был молодым и резвым, а сейчас глянул в зеркало и... Питоныч ещё раз  скорбно вздохнул – с зеркальной поверхности на него в упор глядело отражение...  старика. Да, старика. И никуда уже от этого не деться. Печаль, давящая, непереносимая, внезапно охватила его. И никого ведь рядом.  Один.

     С тех пора затосковал Питоныч не на шутку. Так-то он Иваном Капитонычем прозывался. Но потом прилепилось к нему Питоныч, видать для краткости. Даже супруга, царствие ей небесное, так стала звать.

     А тут опять-таки внезапно грянула война. За скорбью и тоской пропустил он всю к ней подготовку – не до политики было.

     Шестьдесят с гаком ему уже исполнилось, и думал он, что не его теперь дело воевать. Ослабел, одряхлел душой. Только и того, что чуб не сильно поредел, да цвета черного не лишился. Не брала его седина.

     – Ну, постарел и слава богу, это же мне теперь даже на руку, – сообразил он. И даже повеселел. Расслабился. Стал чаще захаживать в маленькую кафешку кофейку попить. Питоныч любил чтобы голова была свежей, ум ясным. Еще думать любил. Да не просто пустые думы, а разные серьезные. К примеру, видел он, как по улице солдаты шли, или по дороге тягач пушку волок и думал – чего ж это людям спокойно не живется? Враждуют, воюют... Вокруг красота – цветы цветут, птицы разные летают... А теперь даже воробьи улетели куда-то. Пропали совсем. Скучно стало без их веселого щебета. Чего воевать? За что? Одни здесь, другие по ту сторону. У здешних родня там. У тех родичи – здесь. Эх...

    Думал он думу, кофеёк попивал. Случалась тревога – так даже не прятался.
Так и никто почти не прятался. Смекали уже куда упадет. Не в людей небось бьют – в цели военные. Держись от них подальше – целее и будешь. Определять научился опасные места. Хотя, конечно, лес рубят – щепки летят. Опять же – недолёт, перелёт. Всяко может быть.

     Вот ночью дело другое. Ночью страшно. Как начинают стаями летать эти «трутни»-беспилотники, да как начинают их сбивать, тут она и «рулеточка» – может пан, а может и пропал. Куда обломки прилетят – неведомо. А то и РЭБ с цели собьёт.
Но даже и тогда в убежище не бежал Питоныч. Другие, слышал, бежали – лифт туда-сюда, вжик-вжик! А он на тот самый «авось» надеялся да на милость божью. Так и жил.

     А потом настигла его опять внезапность. Всем внезапностям прежним внезапность! Такой он и ждать не ждал. Слыхал, что с другими случалось. Так, краем уха, без подробностей. Те, другие, вроде помоложе были. А он стар уже, кому такой нужен?

     Как-то сидел он за кофейком в пустой кафешке, в окошко пялился да вой сирены слушал. Глядь, рядом машинка неприметная притормозила. Выскочил из нее солдатик, справный такой. За ним еще двое. И шмыг в кафешку, да к нему – документы покаж!

     А он, как нарочно пиджак с утра другой надел, в старом-то все документы и позабыл. А так всегда носил – время военное.

     – Нема, хлопчики, – развел руками Питоныч, – забув. А скажите куда принести, я...   
     – Нема-а-а,  – перекривил его тот, что чином постарше. – А може ты шпион! Хапайте его и в машину, повоюет – малость поумнеет. Ишь ты! Забув! Давайте под микитки его!

     Питоныча выволокли на улицу.

     – Ну какой же я шпион, хлопцы... Та я старый, седьмой десяток уже, – невольно попятился он от придвинувшего к нему злобно оскалившуюся физиономию старшого. Один из стоявших позади, ловко подставил ножку и «шпион» со всего маху брякнулся оземь.

     – Шо ж вы изверги творите, он же в  отцы вам годится, – увидав эту картину взвизгнула проходившая мимо тетка. Подтянулось еще двое прохожих.

     – Поднимите его! – рявкнул старшой, видя такое дело.

     Питоныч только бессильно сучил ногами и что-то мычал.

     – Тьфу! Лучше тяните так! Грязный он, прямёхонько в лужу угодил! Всем форму  изгваздает!

     Схватив за руки, Питоныча волоком потащили к бусику, пыхтя и матерясь стали запихивать  в машину.

     – Ану, валите отсюда! – старшой с товарищем стали грубо отшвыривать теток, пытавшихся пробиться к Питонычу. Образовалась свалка. Собравшаяся немногочисленная толпа пыталась выдрать его из цепких лап, однако безуспешно. Бусик тронулся, едва не переехав самую активную сердобольную тетку, и скрылся из виду.

     Вскоре Питоныч уже бегал с автоматом по полигону, и, надо же, ему это даже нравилось. Молодость вспомнил, второе дыхание открылось. Даже не очень и уставал вроде.


     Обучение было коротким. А потом вместе с такими же, как и он, его отправили на фронт. Больше про Питоныча никто не слыхал. Так и пропал. Искать его было некому, он был одинок. Маленькая пылинка, сгинувшая в пучине войны...

    От политики он был далек,
    Он любил утренний кофе.
    Маршировали солдаты,
    А он любил свой утренний кофе.
    Они взяли его из кафе,
    И он пошел куда они приказали.
    Вечный снег над его могилой. *
________________
* Автор этих строк написанных еще в 50-х годах прошлого века неизвестен.