Ромашки, васильки...

   Данькина прабабка выглянула в окно кухни и продолжила говорить сама с собой:
   – Катя Верёвкина домой пошла. Хороша деушка, уважительна. Где увидит, так: «Здрасте, баушка!» Вот бы Даньке таку красавицу! Да куды ему: малое, худое. И прыщей на личике сколь. Никак, хотимчики!
   Данька закричал:
   – Да ты на своё лицо посмотри! Лишь бы у тебя хотимчиков не было!

   Он выскочил из кухни, хлопнув дверью, и побежал в сторону центра села. Соседский кобелёк тут же рванул следом и заголосил. Данька пошёл медленней, трясущимися руками достал сигарету, стал зажигать спичку и обжёг палец. В сердцах бросил коробок в сторону. Тот попал в лужу, аккурат свинье Верёвкиных в глаз! Хавронья вскочила, обиженно завизжала и бросилась бежать в свой двор, окатив брюки Даньки грязными брызгами. Он остановился и, чуть не плача, достал из кармана ириску. Пожевал раз, другой, а на третий ириска вытянула из бокового верхнего зуба пломбу. Парень чертыхнулся и бросил конфету на дорогу.
   – Да что за день сегодня, а?

   Встал посреди дороги и огляделся. Всего-то прошёл три избы! И куда теперь в грязных брюках? Домой – а прабабка? В клуб – там брюки не почистить. И куда? Тут из открытого окна ближайшего дома раздался голос приезжего Ивана. Он учился вместе с Петром, хозяйским сыном, в областном сельхозинституте и приехал с ним на лето. Продолжая разговор, Иван сердито сказал:
   – Вот увидишь, я эту девку уделаю! Тоже мне, царица! Так залепила по щеке, что я затылком об печку стукнулся. Заделаю ей ребёнка, а когда аборт поздно будет делать, уеду. Пусть тогда перед парнями выделывается!
   – На неё соседский Данька чуть не с рождения пялится.
   – Вот-вот. С приплодом будет рада выйти и за этого шибздика. Да ещё возьмёт ли он?
   Данька шмыгнул носом и задумался. Но думал недолго. Нет, то, что он Катю и с чужим ребёнком замуж бы взял – это конечно, это и без раздумывания. А ведь Иван её обидеть хочет. Унизить! Опозорить! И надо что-то сделать, чтобы этому помешать.

   Пошёл назад. Тут его окликнул Пётр, выглянувший в окно:
   – Эй, Данилка! Ты что туда-сюда ходишь?
   – В клуб шёл, а поросюха брюки забрызгала, пойду чистить. Вот, смотри!
   Пётр удивлённо сказал:
   – Сколько в селе жил, ни разу свинья брюки не обрызгивала среди дороги. И как тебя угораздило?
   – День сегодня такой. Одно к другому.
   – А ещё-то что?
   – Пломба из зуба выпала и палец обжёг!

   Он подошёл к избе Верёвкиных. Здесь тоже кое-что услышал, проходя мимо открытого окна. Катя говорила подружке:
   – Ты представляешь, Тань, нравится мне Иван. А когда полез целоваться, я от неожиданности как ляпну его по щеке! Качнулся, да головой об печку! Говорит: «Ах ты…», и бежать. Что теперь делать, Тань?
   Данька решительно поднялся на крыльцо. Постучался и вошёл. Девчонки сидели около зеркала и красили губы.
   – Привет! Тань, ты вот что… Выйди-ка. Мне с Катей поговорить надо.
   – Вот ещё, выдумал! У меня от подружки секретов нет! Говори при ней, а то и слушать не буду!

   И он слово в слово пересказал разговор Петра с Иваном. Девчонки уставились на него, вытаращив глаза. Катина подруга выронила помаду, открытый тюбик упал к её ногам. Помада надломилась. За их семнадцатилетнюю жизнь такое было впервые... Таня очнулась первая:
   – И что теперь? Ой, Данька, хорошо, что ты сказал. Да не реви, Кать! Вот если бы он и вправду такое сотворил – тогда бы уж наревелась! Что же делать? Это он тебя, Дань, шибздиком назвал? Слово какое чудное…

   Катя вытерла слезинки и предложила:
   – Данька, а давай, будто я с тобой и вправду хожу. Как парни с девчонками ходят. Будто любовь у нас. А когда уедет – мы перестанем притворяться.
   – Конечно. Как тебе лучше, Катя.
   – Тогда давайте пойдём в клуб вместе, а потом ты мне… руку на плечо положишь. И так до самой избы проводишь!
   – Катя, у меня брюки свинья грязью из лужи забрызгала.
   – Идём во двор, я почищу около бочки.

   Вечером перед калиткой Верёвкиных Данька получил следующее указание:
   – Завтра на дискотеке с Таней два танца станцуешь, а со мной все остальные.
   На следующий вечер:
   – Завтра я в этом колечке на брёвнах у пруда сидеть буду, скажу, что ты подарил. Улыбнись и скажи: «Лишь бы тебе нравилось, Катя!»
   Так он каждый вечер получал новые инструкции:
   – Будем из клуба возвращаться – ветку сорви и комаров от меня отгоняй… Будем на речке у костра сидеть – куртку мне на плечи положи… Я тебе голову на плечо положу, а ты погладь тихонько... При Иване в щеку поцелую, а ты улыбнись… Цветы мне завтра принеси, букет: ромашки, васильки там…

   Данька ходил с блестящими глазами и ждал с замиранием сердца, что он должен делать завтра вечером. Упросил родителей купить ему новые вещи: костюм, ботинки и две рубашки. Мать ворчала, но неожиданно помощь пришла от прабабки:
   – Что жалешь-то? Женихается парень. Вот придёт из армии, женится, детишки-ти сколь красивы будут, ежели в мамку пойдут!
   – Да ещё до армии год, потом в армии сколь! Ага, дождётся его красавица такая!
   – А будет он в ремках ходить, так и сейчас может перед ним загордиться! Вон парни какие ходят – богатыри прям: Пётр да товарищ его!
   И стал Данька ходить медленней, носовой платок брать, расчёску в карман положил. О таком же галстуке, какой у Петра есть, заподумывал…

   И тут Иван уехал. Таня прибежала, запыхавшись:
   – Даня, Даня! Уехал друг-то у Петра! Сама слышала возле автобуса – до сентября прощались! Иван говорил: «Я в Сочи смотаюсь…» И сел с большой сумкой в автобус. Ну что, теперь всё вы? А? Уж так у вас получалось хорошо, другой раз головой помотаю: будто и не притворяетесь оба! Такие счастливые на вид! Все девчонки Кате обзавидывались, как ты за ней ухаживал… И всё теперь, да? А?

   Ничего ей Данька не ответил. Как сел, обхватив голову руками, так и сидел, будто пень. Мать в горницу зашла, спросила что-то. Не понял, о чём и говорит. Сколько времени прошло? Не заметил, когда вечер наступил.

   Встал из-за стола. Умылся. Причесался. И вышел из дома. Цветы он должен был сегодня принести. Ну что ж…

   С большим букетом цветов, собранных для него одноклассниками с клумб перед их избами, Даня подошёл к дому Верёвкиных. Обе руки заняты цветами. Калитку толкнул ногой. Кобелёк подбежал, приветливо замахал хвостом. Даня дошёл до окна Катиной комнаты и услышал, что она плачет и говорит:
   – Тань, ведь люблю я его… Как теперь без него буду, а? Ой, что же делать, Тань…

   Встал под окном, глядя на цветы с мыслями: "Куда их теперь? И за что она любит-то этого Ивана? Ведь он унизить хотел! Эх…"
Катя, всхлипывая, продолжала:
   – Я ведь шарф ему начала вязать. Думала, до армии всё свяжу: и носки, и шарф, и рукавицы. А теперь что?
   Парень поднял голову. До него, наконец, дошёл смысл её слов. Крикнул:
   – Катя!
   Она торопливо, ойкая, стала открывать окно. Попросил:
   – Ты дверь открой! А то цветами руки заняты.
   На громадный букет удивлённо смотрели две пары девичьих глаз.

   Таня пришла в себя первой. Повернулась к подруге и сказала:
   – Какая ты счастливая, Катя! Хоть бы у меня когда-нибудь такая же любовь была! Иди, открывай любимому своему.
2003 г.