28. П. Бондаренко Тайная история Советского Союза

 

 КАК ХРУЩЕВ «ПОШЕЛ НА ДНО» И ЕЛЕ ПОЛМИРА ЗА СОБОЙ НЕ "ПОТЯНУЛ"

 В СССР партийные чиновники всегда гнулись перед вождями. Перед Никитой Хрущевым тоже. До поры до времени. Но Хрущев не Сталин. Сталина боялись, поэтому раздували его культ личности. Он это позволял для укрепления своей власти, но знал реальную цену славословию. Хрущева не страшились, но в силу специфичной психологии он сам раздувавал культ своей личности. И вскоре почувствовал себя непогрешимым, а свои идеи – гениальными.

 Как результат – полный развал сельского хозяйства, проблемы в экономике и хаос в государственном управлении. В 1964 году в стране не стало хлеба. Вложив миллиарды в целину, пришлось прибегнуть к закупкам зерна за границей.

 Замкнув на себе решение ключевых вопросов в экономике, Никита Сергеевич проводил в заграничных поездках больше времени, чем в стране. И никто не знал, какие прожекты он привезет из очередного вояжа. «КГБ сообщало в Президиум ЦК КПСС о широком распространении оскорбительных надписей, листовок в адрес «одного из руководителей партии и государства»: за первые шесть месяцев 1962 года было зафиксировано 7 705 листовок и анонимных листов антисоветского содержания, изготовленных 2 522 авторами,» [196].

 Недовольство росло снизу и вплоть до высших партийных и государственных чиновничьих кругов. Все чаще недовольство вспыхивало бунтами. О Новочеркасском расстреле мы уже упоминали – 31 мая 1962 г. в СССР «по просьбе трудящихся», узнавших из газеты «Правда», насколько невероятно возросло их благосостояние, были повышены потребительские цены: на молоко (с 18 коп. до 24 коп. за литр), сливочное масло (с 5 крб. коп.), мясо (с 1 руб. 80 коп. до 2 руб. 20 коп.). А за три месяца до этого на треть повышены нормы выработки для работников.
Возникла стихийная забастовка, которая переросла в бунт после того, как генеральный директор электровозостроительного завода коммунист Борис Курочкин на претензии рабочих напыщенно ответил: «Нет денег на пирожки с мясом – ешьте с ливером». Бунт подавили. У нас это умеют. Ценой 24 жизней, в том числе детских и нескольких десятков раненых.

 А кроме того имели место массовые беспорядки в Тимертау (1959); Бийске, Краснодаре, Кировабаде, Беслане, Александровске и Муроме (1961); Сумгаите и Кривом Роге (1963); Броннице и Ставрополе (1964). Конечно, бунты подавлялись, а чиновники в глаза божились Никите Сергеевичу по поводу своей преданности. Но наступил перелом. И он был связан не столько с внутренней, сколько с внешней политикой.

 Хрущев не только ботинком по столу в ООН молотил и угрожал «похоронить» Запад. Он и действовал. Причем агрессивно и провокативно, часто блефуя и не задумываясь о последствиях.Летом 1961 года обострилась ситуация между ФРГ и ГДР, что едва не привело к вооруженному столкновению. Но самое печальное для Кремля это то, что из ГДР на Запад люди убегали толпами. Главный немецкий коммунист Вальтер Ульбрихт проводил политику, абсолютно тождественную хрущевской: принудительная коллективизация, преследование инакомыслящих и даже политику «догнать и перегнать ФРГ», которая приводила к повышению производственных норм на предприятиях и сдержке.

 Сотни тысяч восточных немцев ежедневно переходили на территорию Западного Берлина на работу, потому что там была более высокая зарплата.
Сотни тысяч немцев ежегодно оставались в ФРГ. Только за восемь месяцев 1961 года более 200 тысяч человек покинули ГДР – преимущественно молодежь и квалифицированные специалисты. И тогда по требованию Ульбрихта Берлин "разрезала" Стена. Это было страшное морально-политическое поражение «советского лагеря» перед «капиталистическим миром», которое нивелировало пропагандистский эффект от совершенного 4 месяца назад –  полета Гагарина.

 Но осенью 1962 года разразился другой кризис, который едва не привел к широкомасштабной ядерной войне. Все началось с Турции, Италии и… Кубы. В 1959 году на Кубе – самой богатой, кстати, в то время стране Латинской Америки, после продолжительной гражданской войны к власти пришел Фидель Кастро с товарищами. В отличие от распространенных стереотипов, эти люди («движение 26 июля», Народно-социалистическая партия Кубы и др.) были по политическим взглядам «леваками», но все же не коммунистами и тем более не ставленниками Москвы. Более того, Кремль несколько раз отказывал в просьбе Кастро по поставкам оружия, считая повстанцев ненадежными и мало перспективными. В США движение Кастро считалось националистическим. И первый зарубежный визит Кастро совершил не в СССР, а в США. Правда, президент Эйзенхауэр кубинца не принял, сославшись на занятость. Это была ошибка американцев, ведь они оттолкнули кубинских националистов в сторону Москвы.
 
 После неудачной поездки в Вашингтон, Кастро в 1961 году объявил о социалистическом характере «Кубинской революции», пошел на сближение с Кремлем и, по предложению Хрущева, на Кубе, кроме военного контингента, было решено разместить ракеты средней дальности с ядерными боеголовками.Об этом известно всем. Менее известны детали. В тот момент ядерные силы СССР и США были несопоставимы. Несмотря на всю похвальбу Хрущева, СССР имел только 75 межконтинентальных баллистических ракет. Причем большая их часть – это те же Р-7, которые запускали Гагарина. Для войны они были практически непригодны. Во-первых, они не были ничем защищены, потому что такое чудовище могло стартовать только с 4 стационарных открытых пусковых комплексов в Плесецке. Во-вторых, одновременно их можно было запустить не более 20. В-третьих, на их предстартовую подготовку потребовалось очень много времени – больше суток. В-третьих, у них было очень низкое качество. Каждый третий испытательный запуск этих ракет был неудачен. США, как уже говорилось, имели 144 межконтинентальных баллистических ракет SM-65 «Атлас», из них на боевом дежурстве 129, из которых 60 – в защищенных подземных, а остальные в наземных железобетонных укрытиях. При сопоставимой с советской Р;7(8К72) дальности она была значительно более точной. Отклонение этой ракеты от цели – от 600 до 1200 метров. Советская Р-7 отклонялась на 10 километров, что делало из нее чудовища для мирных американских городов, но совершенно беспомощным в борьбе с пусковыми установками ракет, хранилищами ядерных боеприпасов, военными аэродромами и военно-морскими базами.А еще американцы имели 60 ракет HGM-25A Титан, также с подземным хранением и отклонением от цели 900-1 400 метров.
 
 Значительно больше СССР имел ракет средней дальности – Р-12 и Р-14. Их было 700 единиц. Обе ракеты наземного старта со стационарного установочного стола. Первая имела дальность 2080, а вторая – 4500 км, но отклонение от цели в обоих 5 километров. То есть, эти ракеты могли испепелить города Европы и Британии, но значительно меньшую опасность представляли для военной инфраструктуры из-за невысокой точности. В США эти ракеты вообще не долетели бы.

 О стратегической авиации не будем говорить, потому что в СССР она тогда отсутствовала почти. Тысячи скопированных из «летающих крепостей» тихоходных устаревших Ту-4 (максимальный радиус действия 3 100 км) в США долететь не способны. Но даже новые 3М, Ту-95 и М-4 хотя теоретически и могли достичь Америки, шансов этого сделать не имели, потому что еще на дальних подходах их встречали истребители со всеми печальными для мощных, но беззащитных бомбардировщиков последствиями. А советские истребители прикрыть свои бомбардировщики не могли из-за малого радиуса действия. А вот американские стратегические бомбардировщики были грозным оружием. Сколько из них? Кроме 700 мощных Б-52, было еще 2 000 Б-47 и 150 сверхзвуковых Б-58. Все они даже Б-47, боевой радиус которого не дотягивал до 4 тысяч км, «дотягивали» до территории СССР. Ибо через океан летать не надо – были базы в Европе, Азии и на Тихом океане. Базы «выбить» с помощью ракет не получится из-за их низкой точности. Главное – на относительно близком расстоянии эти машины могли защищаться истребителями с передовых баз и авианосцев.

 Да, и самостоятельно, благодаря поразительному расстоянию и высоте полета, те же Б-52 могли спокойно преодолевать советскую систему ПВО, которая не покрывала всю территорию и не имела на вооружении ракет с радиусом стрельбы более 35 км. Были еще у Советского Союза 25 подлодок, несших баллистические ракеты. Однако из-за громкости передвижения этих субмарин и необходимости запуска ракет только из надводного положения делали их экипажи смертниками, причем погибшими впустую, не успев выпустить свои ракеты, дальность действия которых всего 600 километров. Американские подлодки имели ракеты класса «Поларис» с дальностью 2 200 километров с подводным стартом.

 К уже упомянутым ракетам в Великобритании добавим еще 30 ракет средней дальности PGM-19 «Юпитер» с дальностью 2 400 в Южной Италии и 15 таких же в Турции. Они накрывали все страны Варшавского договора и всю южную часть СССР от Грузии и Казахстана до Москвы и Минска. Кстати, интерес турецкого правительства в размещении на своей территории американских ракет был следствием старых претензий Кремля на черноморские проливы. Итак, вся ядерная «триада» американцев в каждом своем компоненте была несравненно мощнее советской. Да, несколько ракет могли достичь территории США и натворить беды, но СССР был бы уничтожен гарантированно.
Страшнее всего, что ни в Лондоне, ни в Париже, ни в Вашингтоне реального положения не знали. Они все там думали, что СССР буквально нафаршировано самыми современными ракетами,способными долететь куда угодно. Хвастливость Хрущева и «показуха» со спутником и Гагариным сыграли злую шутку. Все было еще ничего, если бы Хрущев не пошел на «кубинскую авантюру».

 Он понимал, что в случае ядерного конфликта реально ударить по США нечем. Поэтому завез свои ракеты Р-12 и Р-14 на "Остров свободы". Советская пропаганда позже рассказывала, что ракеты на Кубу доставили, мол, чтобы защитить кубинцев от американской агрессии. Неправда. Федор Бурлацкий в то время являлся сотрудником Отдела ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Через полгода после завершения «Карибского кризиса» ему пришлось редактировать письмо Хрущева Кастро, в котором Никита Сергеевич писал, «…что он прогуливался вдоль берега Черного моря в Варне с маршалом Родионом Малиновским. И тот сказал, что там, на другой стороне Черного моря – в Турции размещена военная база США с ракетами и ядерными боеголовками, которая может в течение 5-6 минут уничтожить Киев, Харьков, а через 10-12 минут – Москву. Хрущев спросил Малиновского: почему они могут позволить себе иметь базы в Турции, и в Италии, и в Англии, а нам нельзя тоже иметь какую-нибудь базу вблизи Америки? К примеру, на Кубе. Малиновский сказал: конечно, возможно, вот если Фидель Кастро согласится.
Так что, может, он и хотел попутно защитить кубинскую революцию, но на самом деле речь шла о том, чтобы продемонстрировать силу американцам, добиться паритета. Хрущев был сильно раздражен давлением Америки, особенно после Берлинского кризиса. Он проиграл эту игру, хотя считал ее справедливой. Надо сказать, что немалую психологическую роль сыграло и то, что мы первыми взорвали водородную бомбу»[197].

 Именно после возвращения из Болгарии Хрущев и «нарушил вопрос» перед высшим политическим и военным руководством СССР о ракетах на Кубе. Бурлацкий очень интересные показания дает. Они характеризуют и моральное лицо коммунистов, и уровень их профессионализма, сохранявший такой же хаос в управлении, принятии решения, контроле и нежелании брать на себя ответственность, которые были и в прошлые десятилетия. А эти показания еще раз иллюстрируют уровень интеллекта и морали самого Хрущева.

 Что такое 15 ракет под Измиром, причем морально устаревших, когда из-под Бари на тебя нацелено 30, а еще 60 из Англии, а еще 126 из США, а в небе непрерывно висят десятки Б-52 с бомбами и крылатыми ракетами на борту. Но Никите Сергеевичу просто приспичило… Обратим внимание на эти слова высокопоставленного коммунистического функционера: «Все-таки мы понимали, что американцы – цивилизованные люди, что они не пойдут на ядерную войну, которая может переполовинить их население. Американцы подозревали у нас разбойников в некотором смысле. Но мне лично Макнамара (тогда – шеф Пентагона. – прим. «Известий») потом сказал, что 27 числа, вечером, он думал: увижу ли я завтра восход солнца? То есть они были поражены больше, чем мы. Да и более информированные.

 Пресса шумела, население готовили, убежища» (там же). То есть Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев, Министр обороны Родион Малиновский, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Брежнев и другие советские бонзы, включая блюдолиза второго разряда Федора Бурлацкого знали, что американцы люди цивилизованные и первыми не выстрелят. Поэтому решали или стрелять самим, или немного подождать подходящего момента, или продолжать блефовать по принципу «держите меня семеро». Даже «слабая» Р;12 с Кубы долетала в Вашингтон. А Р-14 с Кубы достигала не только Чикаго и Нью-Йорка, но и Восточного побережья США. Сейчас из рассекреченных материалов известно, что СССР в общей сложности завез на Кубу 162 единицы ядерных боеприпасов.Юридически размещение советского ядерного оружия и средств его доставки на Кубе не было нарушением международных норм. Но в той драме, которую назвали Карибским кризисом, главную роль сыграл страх.

 Американцы просто испугались. Хрущев – будем откровенны – часто вел себя как псих, и психом выглядел. Если человек с трибуны ООН кричит, что всем «покажет «кузькину мать», а потом, выпучив глаза взывает «Я, может и пойду ко дну, но всех вас за собой потяну!» – от нее всего можно ждать. Из сессионного зала эти «выступления» выглядели жутко… А здесь все действия СССР свидетельствовали об опасности, которую он ударит первым. Плюс абсолютно неадекватные психически больные (в буквальном смысле этого слова) кровавые маньяки-фанатики братья Кастро, Че Гевара и их товарищи во главе Кубы, требовавшие ядерного удара по «американским империалистам», пусть даже Кубу вместе со всем населением американские термоядерные бомбы превратят в кусок без малейших признаков.

 И тут главный вопрос: а, чего собственно, американцы ужаснулись? Они были уверены, что с территории СССР в США направлены сотни, а может и тысячи межконтинентальных баллистических ракет. Развитие тогдашних систем ПВО не позволяло с ними бороться. Ну еще сотня под боком на Кубе появилась и что? Тем более что все вместе они не взлетят, а низкое подлетное время по сравнению с межконтинентальными ракетами имеет и другую сторону медали – Куба остров маленький. После старта первых ракет прилетит «ответка» и остальные Р;12 и Р;14 будут «обнулены».

 Здесь ответ один: президент США и американские генералы хорошо знали, что боевых межконтинентальных баллистических ракет у Хрущева почти нет. Что он блефует. Что запуск Гагарина – чистейшая «показуха». Что Хрущев лжет. Поэтому они спокойно смотрели на то, как Никита лупит ботинком в ООН. Но все изменилось, когда на Кубе появились ракеты средней дальности. Это была реальная угроза, причем от людей, которые в глазах американцев были неадекватными. Вот откуда паника. Вот почему военные требовали от Кеннеди ударить первыми, хотя бы по Кубе или хотя бы бросить на остров массу войск – командующий советскими силами на Кубе генерал Плиев мог в ответ запустить ракеты, но, по мнению начальников американских штабов, риск был оправдан.

 Но президент США проявлял удивительную стойкость и хладнокровие. Даже в самый страшный день кризиса, «Черную субботу» 27 октября 1962 года, когда советские зенитчики на подлете к военной базе США Гуантанамо (Куба) сбили американский самолет-разведчик U;2, что, как свидетельствуют очевидцы, до смерти испугало уже «смутившегося». Причина такого хладнокровного поведения Джона Кеннеди и его генералов, требовавших уничтожения Кубы, почему-то не боясь удара ракетами с территории СССР все та же – им было известно, что при любых обстоятельствах удара не будет. А если одновременно шандарахнуть и по Кубе и по СССР, уничтожив стартовые площадки Плесецкая – война будет выиграна, хотя Европой, по которой ударит СССР, придется пожертвовать.

 Правда, после такой ядерной катастрофы на планете будет не так комфортно жить, но интересы США выше интересов даже европейских союзников. Такова была тяжелая картина. Если коротко. Ибо о «Карибском кризисе» отдельную книгу нужно писать, чтобы более или менее детально осветить события и озвучить основные версии. И тут возникает другой вопрос: откуда в Вашингтоне имели столь детальное представление о советской ядерной «немощи»?

 Уже доказано, что ключевую роль в информировании Запада сыграл полковник ГРУ ГШ МО СССР Олег Пеньковский. Остаются лишь вопросы мотивов и тайных пружин, заставивших 43-летнего полковника с блестящими карьерными перспективами (его покровителем были главнокомандующий ракетными войсками и артиллерией Сухопутных войск маршал Варенцов и всемогущий начальник ГРУ Иван Серов) пойти на измену. Насчет этого человека много споров и я отсылаю читателей в широкий спектр соответствующей литературы.

 Склоняюсь к версии, которая на мой взгляд наиболее вероятна и многое объясняет: «Пеньковский не был шпионом, а талантливо внедренным агентом, и «дело Пеньковского» является успехом не западных, а советской разведки, чьей задачей было довести до сведения США настоящее положение дел. Сказки Хрущева Западу об исключительном военном могуществе и ядерном потенциале Советского Союза могли очень дорого стоить, что подтвердил Карибский кризис. При этом есть свидетель, заслуживающий доверия, который заявил корреспонденту, что Серов ему лично говорил, что сам давал Пеньковскому задание. А Эрлена Гончарова передала фразу, якобы сказанную при ней Пеньковским, что он «будет как Зорге»[198]. Обратим внимание, что на британскую разведку Пеньковский выходит в апреле 1961 года сразу после запуска в космос Гагарина. А Эрлена Сергеевна Гончарова – это дочь маршала Варенцова…

 Следовательно, невероятными коллективными усилиями и ценой жизни Пеньковского Хрущева вынудили отступить. СССР забрал свои ракеты из Кубы. США – свои из Италии и Турции (американцы и так намеревались их демонтировать из-за устаревшей) и кризис прошел. Но не для самого Хрущева.

 Именно лето-осень 1962 года стали начальным этапом формирования среди советского истеблишмента системной оппозиции против него и создания заговора, возглавленного молодыми амбициозными аппаратчиками. «В недрах высшего партийного руководства начал вызревать заговор. Его центром стал КПК во главе с Шелепиным и КГБ во главе с Семичастным. К нему присоединилось большинство членов Президиума и ряд секретарей обкомов партии. Предполагалось сместить Хрущева на заседании Президиума ЦК КПСС и утвердить это решение на специально собранном для этой цели пленуме ЦК КПСС»[196]. Бывшему главе КГБ Александру Шелепину 45 лет. Он был личным выдвиженцем Хрущева. Свое прозвище «Железный» получил за то, что спокойно приказал расстрелять безоружную толпу в Новочеркасске. На момент заговора Шелепин – глава Комитета партийно-государственного контроля, то есть в сложной советской Иерархии входил в первую десятку. Действующему главе КГБ Владимиру Семичастному 40 лет. На должность его продвинул лично Хрущев. Семичастный считался человеком и протеже Шелепина.

 Российский историк Рудольф Пихоя почему-то не назвал еще двух активных организаторов сговора – Леонида Брежнева и секретаря ЦК КПСС Николая Подгорного. Первому уже 57 лет и он не влияет – на должность председателя Президиума Верховного совета СССР тогда по традиции ставили руководящих лиц, которые не имели веса. Второму 60 лет и он достаточно влиятелен. Обоих объединяют две черты: непрофессионализм и большая жажда власти. Интересно, как они попали в круг более молодых заговорщиков. «Секретарям ЦК Леониду Ильичу Брежневу и Николаю Викторовичу Подгорному сообщили, что один из офицеров охраны КГБ слышал, как Хрущев говорил, что «этих двух дураков – Леню и Колю – надо снимать с работы»[199].

 Но не Шелепин, не Подгорный и тем более не Брежнев были в центре заговора. Руководил ею серый кардинал Николай Романович Миронов. Не слыхали о таком? И не зря. Потому что позже было сделано все, чтобы этого человека забыли. Миронов был страшным человеком для тех, кто разбирался в реалиях тогдашнего властного истеблишмента. Казалось бы, что это за должность – заведующий Отделом административных органов ЦК КПСС. Но… Именно Миронов, занимая этот пост, вроде бы от имени партии (а на самом деле от своего) был куратором всех силовых структур СССР. От армии и КГБ в прокуратуру и милицию. В Вооруженных Силах ни одно назначение от командира дивизии и выше не могло состояться без визы Миронова. Маршалы зависели от человека, который имел звание только генерал-майора. Сам министр обороны Родион Малиновский всегда ездил  в его кабинет и никогда не было наоборот. Номера служебного телефона этого человека не было даже в справочнике ЦК КПСС. «В стране М. Миронова знали мало, широким массам его имя ничего не говорило. Но в руководстве партии, в силовых структурах его хорошо знали: это была сильная и авторитетная фигура. У него была колоссальная политическая воля и умение достигать поставленных целей. О степени его влияния на высшее руководство страны, включая Л. Брежнева, ходили легенды»[200].

 Трудно сказать, какие взгляды на политику, экономику, социальную сферу имел этот таинственный серый кардинал. Судя по тому, что почти всю свою карьеру он провел на «комиссарских» должностях и в КГБ и оцепление добирал себе из числа «политруков», ничего хорошего для страны усиления его власти не обещало.
«Ко мне он подходил достаточно аккуратно и долго. Мы общались семьями на дачах ЦК в Усове, жили по соседству. На прогулках он не спеша выяснял мое отношение к Хрущеву, к ситуации в стране. Наши оценки были созвучны. Я думаю, что он выбирал и других людей. Практически всех, кого я знаю, к делу привлек он. За несколько дней до начала пленума мы были на
очередной прогулке. «Решено, что ты уйдешь из ЦК. Будешь назначен головой
Гостелерадио»[199].

 Это одно из воспоминаний М. М. Месяцева, который тогда был заместителем у заведующего отделом ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями коммунистических стран Юрия Андропова. Так осторожно, поэтапно, исподтишка расползался заговор, избирались его участники, поощренные обещаниями высоких должностей.

 Первым этапом ослабления власти Хрущева стало дело полковника Пеньковского. Его использовали для того, чтобы снять с должностей нескольких влиятельных военных, стоявших на стороне Хрущева, заменив своих. К тому времени не только усилиями Миронова, но и стараниями самого Хрущева высшее руководство армии переживало по отношению к нему эмоции, близкие к тем, что изобиловали в сердце Отелло, когда тот клал руки на горло Дездемоне. Ибо безумно влюбленный в ракеты Хрущев буквально громил армию, сокращая ее не только численно. «Если у нас есть ракеты – зачем нам артиллерия? Если у нас есть ядерное оружие – зачем нам танки» – примерно такие аргументы выдвигал Первый секретарь.

 Поэтому армия также была на стороне заговорщиков, тем более что добавлялся фактор Миронова… Но основной удар «дело Пеньковского» нанесло по одному из самых верных приятелей и опор Хрущева – начальнику ГРУ Ивану Серову. Его обвинили в «потере бдительности», понизили в звании и отправили в Туркестанский военный округ заниматься тамошними военными учебными заведениями. Причем сделано это было руками самого Хрущева, которому кто-то нашептал, что «провал» Серова наносит удар и его личному престижу.

 Интереснее всего знаете что, коллеги? Комитет партийно-государственного контроля создан по инициативе Хрущева, а Шелепина поставлено им руководить по инициативе Хрущева, чтобы уменьшить влияние Николая Миронова. Формально УПК должен бороться со взяточничеством и коррупцией на всех уровнях государственной власти. «В марте-апреле 1963 г. УПК получил право контролировать Вооруженные силы, КГБ и Министерство охраны общественного порядка. На практике же власть перетекала от Хрущева, который по полгода ездил за границей, к его ставленнику Шелепину»[196].

 И снова с Рудольфом Пихоем нельзя согласиться. Не относительно продолжительности зарубежных путешествий. Никита Сергеевич действительно любил такое. Знаменитая его поездка в США (формально на работу в ООН) продолжалась, например, месяц. Нельзя согласиться при оценке российским историком личностей. Вместо себя Хрущев оставлял «на хозяйстве» свою «правую руку» – второго секретаря ЦК КПСС Фрола Романовича Козлова, который был особенно доверенным человеком. А Шелепин был лишь «левой рукой», которая должна была отжимать влияние «серого кардинала» Миронова.
При этом Шелепин и его друг Семичастный ненавидели Козлова яростной ненавистью.
 
 Хрущев был кем угодно: ветрогоном, болтуном, самодуром авантюристом, прожектером, но точно кем он не был – это дураком. Дураки в той кодле, особенно у Сталина, не выживали. Поэтому хитрый Никита Сергеевич пытался натравливать субдоминантов друг на друга в одиночку и целыми стаями и играть в противовес.
Но тут случилось беда. 11 апреля 1963 г. во время прогулки на даче Фрол Романович Козлов неожиданно потерял сознание. Срочно вызванные врачи диагностировали тяжелый инсульт. Несмотря на все усилия медицинских светил, Козлов не поправился и сошел с властного Олимпа. Таким образом Хрущев потерял своих преданных и влиятельных сторонников. Около него остались две группы: Шелепина-Семичастного и Брежнева-Подгорного. По идее, они должны были бороться друг с другом. Поэтому хитрый лис Хрущев сделал слабого и малоспособного Леонида Ильича вторым секретарем ЦК КПСС, подняв к секретарю ЦК еще и его приятеля Подгорного.

 Тут до этих двух и доказали эту фразу Хрущева о «Лене и Коле», привлекая к сговору. Временно (Миронов мастерски дергал за ниточки) две группы объединились ради общей выгоды. Когда Хрущеву из-за его сына доказали информацию о заговоре и назвали имена Семичастного и Шелепина – тот не поверил: кто, эти мальчишки и против меня? Подвели самомнение и самоуверенность.

 К тому же, Шелепин всем был обязан Никите Сергеевичу – именно тот его вывел на самую высокую орбиту в советской номенклатуре. Однако, как говорится, от пользы сердце каменеет… Заседание Президиума ЦК КПСС 13 октября 1964 превратилось в партийный суд над Хрущевым. Ему вспомнили все. Берлин и Кубу; сокращение армии и кукурузу; длительные заграничные вояжи и культ личности; совнархозы и «рязанскую авантюру»; «лысенковщину» и «связи с капиталистами». Чувствуя единодушие «субдоминантов», Хрущев капитулировал: «Не прошу милости – вопрос решен. Я сказал т. Микояну – не буду бороться, основа одна. Зачем буду искать краски и мазать вас? И радуюсь – наконец партия выросла и может контролировать любого человека. Собрались – и мажете говном, а я не могу возразить. Чувствовал, что я не справляюсь, а жизнь цепкая, зазнайство порождала. Выражаю просьбу об увольнении. Если нужно – как нужно поступить, я так и сделаю. Где жить? Спасибо за работу, за критику»[196].

 По процедуре лишить должности Первого секретаря ЦК мог только Пленум. Его собрали в тот же день. Никаких вопросов или какой-либо оппозиции не возникло. Управились менее чем через час. КГБ за командой Семичастного блокировало посольство США, чтобы Хрущев туда не сбежал и оттуда к народу не обратился (американским шпионом его считали что ли?), но такие меры оказались лишними.   Потому что вопреки ныне распространенному мифу, это была не личная прихоть первого секретаря ЦК КПСС, а коллективное решение, продиктованное объективной необходимостью. Так Никита Сергеевич Хрущев избавился от всех своих должностей и оказался на почетной пенсии.

 К слову, «добрый» Брежнев предлагал Никиту Сергеевича ликвидировать физически, устроив ему автокатастрофу или угостив тортиком, но подумав, Семичастный и Подгорный от предложения отказались. Тот же Пленум, формально снявший с должности Хрущева, утвердил Первым секретарем ЦК Леонида Брежнева. Причем поначалу его фигура рассматривалась как временная. Все это отлично понимали.
Так же, как понимали, что за ним действительно стоит земляк – всемогущий Николай Миронов, который, как кардинал Ришелье, руками Брежнева должен был убрать клан Шелепина. Леонид Ильич также понимал, что он временный секретарь. Собственно, тогда официально было провозглашено возвращение к «ленинским принципам» коллективного руководства и Брежнев разделил власть с Подгорным и с представителями противоположного клана – Шелепиным и Алексеем Косыгиным – очень влиятельным и компетентным членом Президиума, получившим должность главы Совета министров.

 Таким образом, власть в государстве распределилась между двумя кланами, один из которых руководил партией, а другой – правительством. Сам Николай Миронов планировал себе должность главы КГБ. С нее было очень удобно – не находясь на первых ролях, разыгрывать сложную шахматную партию в борьбе за власть.
Очевидно, что действующий председатель КГБ Владимир Семичастный и его босс Шелепин были против такого развития событий. И им вдруг очень повезло: уже 5 дней спустя после Пленума Николай Миронов погиб в авиационной катастрофе. Официально самолет Ил-18 с военной делегацией СССР на борту из-за ошибки пилотов разбился на горе Авала в Югославии, куда должен был прибыть на празднование 20-летия со дня освобождения Белграда от нацистов.

 Остается только думать, почему влиятельного функционера понесло на торжества именно в тот момент, когда в Москве развертывалась борьба за кадровые перестановки. На похоронах старого друга (они были знакомы с юности) Брежнев рыдал рыдание. Он был на 7 лет старше Миронова, однако всегда признавал его интеллектуальное преимущество и во всем слушался.

 После гибели «серого кардинала» советской политики борьба за власть между Леонидом Брежневым и Александром Шелепиным развернулась в полную силу. И фаворитом теперь был последний.

 В апреле 1965 года партийный функционер Николай Месяцев (это тот самый, кого Миронов должностью главы Гостелерадио покупал, помните?) называл Шелепина будущим Генеральным секретарем. Анастасия Филатова, супруга диктатора Монголии Юмжагийна Цеденбала вспоминала: «Месяцев действительно кричал: «Вот будущая величина!» – это было при мне. Все сидевшие под хмельком, возможно, советский посол или офицер спецслужб проинформировал свое руководство…» [201]. Но в целом «команда» Брежнева оказалась сильнее. Секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов много помог Леониду Ильичу с коммуникацией с Западом.

 Именно Андропов был разработчиком «политики сближения», которая долгий период являлась «фирменным знаком» Брежнева. Константин Черненко заведовал Общим отделом ЦК КПСС, его характеризовали как «орговика высшего класса». Не было такого вопроса, который он не мог решить. Николай Тихонов был заместителем председателя Совета министров, противовесом Косыгину, «глазами и ушами» Брежнева. Николай Щелоков руководил Министерством охраны общественного порядка (так называлось МВД) СССР. Михаил Суслов – ярый «сталинист», секретарь ЦК, куратором идеологической работы и цензуры в СССР. Министра иностранных дел Андрея Громыко даже рекомендовать не нужно. Достаточно сказать, что он в течение 28 лет руководил внешней политикой СССР.

 Дмитрий Устинов – еще при Сталине работал (и блестяще) наркомом вооружений, после войны руководил военно-промышленным комплексом СССР, на момент столкновения групп Брежнева-Шелепина – первый заместитель председателя Совета министров и куратор оборонной промышленности. Все они составляли тайное «Малое Политбюро» при Брежневе, которое решало все важнейшие вопросы.
Как результат, в 1967 году, после длительной напряженной борьбы, клан Шелепина был свергнут. Самого Александра Николаевича отправили руководить советскими профсоюзами – должность для непосвященных красивая, но третьеразрядная. Семичастный в должности главы КГБ сменил Андропов, а его самого отправили первым заместителем Совета министров УССР, должность менее престижна даже при первом секретаре обкома партии.

 Так началась почти восемнадцатилетняя эпоха «дорогого» Леонида Ильича Брежнева…

на фото:1964 год. Л. И. Брежнев поздравляет Н. С. Хрущева с присвоением ему звания "Герой Советского Союза".
Вскоре Никиту Сергеевича поздравят иначе…

ссылки:

196. Пихоя Рудольф. Как и почему свергли Никиту Хрущева. URL:
197. Федор Бурлацкий: «Мы понимали, что американцы цивилизованные люди». URL: https://iz.ru/news/268669
198. Стекпенин Максим. Суд начал реабилитацию военачальника. Коммерсантъ. 1995. 7 октября (№186).
199. Жернов Евгений. Практически всех, кого я знаю, к делу привлек он. Коммерсантъ. Власть. 2014. 6 октября (№39).
200. Экштут Семен. Кукловод: кто сыграл 55 лет назад главную роль в отстранении от власти советского лидера Никиты Хрущева / Семен Экштут: непосредственный. Семья. 2019. №10.
201. Шелепин Александр. URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1199413