Глава 38. О том, как строить из обломков

Как рождается рассказ? Роман? Публичная речь оратора? Заметки натуралиста? И почему все это можно сравнивать между собой, сегодня будем говорить на такую тему.

С чего же мы начнем? А давайте напишем рассказ? Начнем прямо с самого необходимого минимума для рассказа.

Мы пошли в поход.

Достаточно? Кажется, что нет, чего-то не хватает. Но чего именно? Наверное, каких-то подробностей.

Сегодня мы пошли в поход. С утра лил дождь, но нас это не остановило, благо, что к обеду опять выглянуло солнышко. И мы тотчас же решили остановиться на обед. По-быстрому сварили суп на горелке, привал решили немного отложить, потому что небо опять темнело.

Достаточно? Слушайте, а ведь достаточно. Итак, мы имеем перед собой короткий рассказ. Как мы его сделали? Не совсем понятно. Ладно, а что будет, если мы немного поменяем расположение элементов?

И мы тотчас же решили остановиться на обед. С утра лил дождь, но нас это не остановило, благо, что к обеду опять выглянуло солнышко. Сегодня мы пошли в поход. По-быстрому сварили суп на горелке, привал решили немного отложить, потому что небо опять темнело.

Какая-то чушь. Но подождите, это может быть и выглядит как чушь, однако точно такую же чушь мы видели с вами чуть ранее. Но где?

Мы идем в лес за грибами.
Лес, идем, в, грибами, за, мы.

Погодите. Но это же был характерный признак того, что у нас есть некие скрытые правила построения предложения. Некие метаязыковые правила, которые мы не совсем можем сформулировать на уровне именно правил. Почему "мы идем в лес за грибами" это нормально, а "лес идем в грибами за мы" это нечто неправильное?

Более того, не существует даже одного, единственного правильного варианта. Можно сказать как "мы идем в лес за грибами", так и "мы в лес за грибами идем". Ну или "за грибами мы идем в лес".

Но ведь такой вольности не допускает наш короткий рассказ, скажите вы. Или допускает?

И мы тотчас же решили остановиться на обед. По-быстрому сварили суп на горелке, привал решили немного отложить, потому что небо опять темнело. С утра лил дождь, но нас это не остановило, благо, что к обеду опять выглянуло солнышко. Сегодня мы пошли в поход.

Необычно, конечно, но, в принципе, такая форма допустима. Понимаете суть? Есть что-то общее между тем, как строить одно предложение и тем, как собирать предложения в один рассказ. Удивительно, да? На разных уровнях как будто действуют одинаковые законы.

И да, они действительно одинаковые на разных уровнях. Ролан Барт называет такие отношения гомологическими. Но какой у нас из этого может быть вывод? Рассказ, что, это просто точно такое же предложение, только на более высоком уровне? Да.

А роман? То же самое. Повесть? То же самое. Заметки? Вы уже поняли, это тоже самое. Но что мы помним про наше золото — договор мертвецов? Он проклят. Мы его не понимаем именно как договор. Почему можно сказать так, а иначе — нет? Я не знаю. Впрочем, рискну предположить, что не знает никто.

Но что же тогда делать? А вот в этом и есть благословение нашего золота-договора. Нам не нужно знать, нам нужно просто видеть перед глазами и действовать по подобию. Иными словами, мы можем составить новый рассказ, потому что уже видели другие рассказы. И мы можем составить другое предложение, потому что уже видели множество предложений.

И да, со словами действует точно такая же история. Мы можем написать "песиковость" и всем будет более-менее понятно, о чем идет речь. Гомологические отношения — что наверху, то и внизу.

Хорошо, вот есть у нас некий рассказ и некое предложение, которое о чем-то говорит. Что будет, если мы из этого, некоторого предложения выстроим новый рассказ, чем будет это исходное предложение для рассказа? Барт называет это дискурсом.

Но подождите, у нас же уже есть один термин, который является структурирующим для произведения. Доминанта. Так значит, дискурс — это и есть доминанта? Не спешите.

Петров шел по лесу. Потом начался дождь и Петров побежал. Два раза упал в лужу, промок насквозь. И когда уже совсем отчаялся, увидел перед собой избушку.

Тут у нас исходное предложение-дискурс — "Петров попал под дождь". И да, доминанта тут совпадает с дискурсом. Но рассмотрим другой пример.

Шла вторая неделя после крушения самолета. Иванов полз по снегу. Ног и рук он уже не чувствовал и несколько раз чуть не погружался в такой спасительный зимний сон, который окончил бы его мучения. Спустя еще день Иванов увидел на горизонте дым. Спустя еще день его подобрали местные лесники.

Уже сложнее, да? Дискурс тут строится вокруг "Иванов ползет по снегу". Но доминанта будет скорее о жажде человека к жизни. Например, если бы у нас Иванов погрузился-таки в спасительный зимний сон, то доминанта и дискурс у нас бы совпали. Поэтому всегда выбирайтесь из жизненных передряг, пусть ваш дискурс не становится вашей доминантой.

Суммируя вышесказанное. Барт, а впоследствии и вся школа структуралистов, исходят из любопытной и довольно смелой гипотезы о том, что вот-вот мы сможем разгадать тайну языка. Однако время показало, что все попытки были подобны построению Вавилонской башни.

Впрочем, кто сказал, что на обломках башни нельзя построить что-то новое? Домик? Бункер? Сад камней? И каким будет эта конструкция, решать только вам.