Легкомысленное счастье

Ночь, сотканная из лунного серебра, тихий, нежный, убаюкивающий снегопад, как едва ощутимый шепот засыпающей любимой, снег и ветер играют между собой, порождая причудливые скульптуры и экстравагантные формы.
Хрупкие снежинки, словно сладкие сахарные облака, изящно танцуют в призрачном свете.
Зима завывает вьюгами, кружится поземками и метелями в отчаянном ледяном вальсе, снег горит, искрится, переливается в лучах холодного зимнего солнца, узорные кружева, серебряные нити, заснеженные кроны спящих деревьев, объятая инеем извилистая лента замерзшей реки.
Бесконечный неисчерпаемый февраль, застывший внутри зимы, холод сковал землю, небо, леса, поля, дороги, неистовые круговерти метелей и стуж.
Назойливая старость вплетается в кровь, в сон, в волосы, в глаза, в вены, в запястья, в суставы, в чувства, в шаги, в мысли, в движения, в шорохи, в ритм сердца, расплывчатая картинка перед глазами, никакой устойчивости и равновесия.
Я юный беспечный мальчишка, спрятанный в сломанном теле старика, который все еще пытается играть в прятки со смертью, молодость по-прежнему жива во мне, послушай, друг мой, как взволнованно стучит мое сердце!
Страшно, когда внутри тебе двадцать пять, ты хочешь бежать за проплывающими облаками, кричать навстречу весне, встречать багряные закаты и алые рассветы, любить, смеяться, мечтать, совершать сумасбродные поступки, а снаружи ты потрепанная, побитая временем разлагающаяся скорлупа, иссушенная годами забот, болезней, огорчений и страданий.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 4, глава 12
Всевышний устроил мир таким образом, что рожденный во плоти непременно умрет.
Сам Господь в облике Времени дает нам жизнь и отбирает ее в должный срок.
В иллюзии мы отождествляем себя с бренной плотью, всякий, кто мыслит себя прахом, вынужден будет умереть, чтобы потом опять восстать из праха.
Кто попал в сети самообмана, тому не разорвать порочного круга бесчисленных перерождений.
Все мы равны перед Всевышним, Он наше последнее прибежище, Он все, что у нас есть, все прочее — лишь разукрашенное наваждение.
Вручи себя Всевышнему, Он один способен избавить тебя от видимости смерти.
Окружающий мир — наваждение, очнуться от которого есть дело всякого человека.
Время и пространство — сотворенный Всевышним обман, в который погружаются живые существа.
 
Молодость, льются весенние рассветы, обветренные губы ловят нежные поцелуи тёплого ветра, земля улыбается полевыми цветами и щебечет голосами множества птиц, предо мной необдуманность, непредсказуемость и внезапность, бегу, попирая законы гравитации, в неизвестном направлении, куда глаза глядят.
Что будет завтра? Не столь важно, главное, чтобы были деньги.
Пьяное солнце, поющий и танцующий карнавал, светопреставление, карточный стол судьбы, тщеславие, доступные женщины, беспечность, превосходство, необузданность, безрассудство и деньги, как прямой путь к желаемому.
Молодость так же быстро заканчивается, как и лето, фортуна — партнер капризный, своенравный и ненадежный, время с каждым часом ускоряет свой бег, проглатывая, пережевывая и выплевывая в прошлое день за днем.
Нарядные осенние листья лениво кружатся в роскошном вальсе, даже не подозревая, что это их последний танец.
Этот унылый дождь когда-нибудь закончится? Я уже забыл, как выглядит солнце.
Мир остывает, леденеет, впадает в легкую дремоту и засыпает, останавливаются древесные соки, замирают реки под серебристою корочкою льда, земля одевается в пышные белые перины.
Тихий увядающий ручеек моего так и не обнаруженного счастья, живу сегодня, вчерашний день отгорел, распался на неровные части и погас.
Время шелестит песком дней и ночей, протекая сквозь пальцы, меняются цифры, прибавляются, умножаются, делятся, объединяются, дифференцируются, добавляются новые, моя вечная жизнь оказалась гораздо короче, чем я предполагал!
А где же в этом мерцающем наборе счастье?
Яркий, звенящий, красочный мир прячет в раскрашенные хрустящие упаковки, витрины, рекламы, заманчивые предложения разверзнувшуюся пасть смерти.
Роскошная парча, сотканная из золотисто-багряных листьев, остывающее солнце, осталось сделать последний шаг навстречу концу.
Выстрел, сердце, простреленное насквозь, я падаю лицом в первый снег.
Кто я? Никто, одинокая случайность, непоследовательность и нелогичность среди беспредельной космической хаотичности, неизмеримости и необузданной конкретности.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 4, глава 25
Царь Бархишат жил в суетных заботах, пока однажды его не посетил Нарада, который из сострадания дал царю мудрый совет.
Нарада сказал: «Государь, счастлив ли ты в тяжких трудах своих?
Добился ли желаемого, властвуя над людьми и пользуясь их уважением?»
Царь ответил: «О добрая душа, я тружусь на благо своих близких и подданных, я сковал себя узами долга и лишился покоя, я отнял у себя свободу, чтобы добиться благополучия.
Неужели наше счастье в том, чтобы, заведя семью и потомство, копить богатства, которые достанутся другим?
Если мы вечны, зачем трудиться ради бренного, а если после смерти ничего нет, зачем работать ради других?»