Атаман-печаль - Алексей Максимович Каледин

Алексей Каледин  был выходцем из старинного казачьего рода, с Верхнего Дона.
Он родился 12 (24) октября 1861 года  в станице Усть-Хопёрской в семье донского казачьего офицера, дослужившегося до полковника.
Дед Алексея Каледина -  майор русской армии Василий Максимович Каледин - храбро сражался в казачьем корпусе «вихорь-атамана» Матвея Ивановича Платова против армии Наполеона в 1812-1814 гг. И в одном из последних боёв потерял ногу.
Отец будущего генерала и атамана - Максим Васильевич Каледин, «полковник времён Севастопольской обороны». За храбрость, проявленную при обороне Севастополя удостоился Золотого оружия.  Он   сумел передать сыну свою любовь к родному краю, к военному делу, которому сам посвятил всю свою многотрудную жизнь.
Мать Каледина - Евпраксия Васильевна - была простой казачкой и горячо любила сына, холя малютку и напевая ему казачьи колыбельные песни.

В хуторе Каледин  станицы Усть-Хопёрской (ныне хутор Блинов),  украшенном вишнёвыми садами и золотистыми подсолнухами, и прошло детство Алексея.
Казачье детство — это, прежде всего, труд. Ну и игры, понятное дело, более похожие на тренировки. Каждый паренёк знал, что придёт его час и отправится он в синих штанах с красными лампасами и в фуражке с красным же околышем служить.

• Адъютант Каледина Николай Мельников записал его монолог:
 «Эти места мне все хорошо знакомы. Каждый кустик, каждый камень знал я. Вот сейчас, переправившись через Дон, въедем в мою родную Усть-Хопёрскую станицу. Вот здесь, под Обрывом, ещё детьми мы играли, устраивали кровопролитные войны, нападали и защищались».

Алексей успел некоторое время отучиться в станичной приходской школе и  в Усть-Медведицкой классической гимназии.
Мальчик перешёл оттуда в Воронежскую Михайловскую военную гимназию (кадетский корпус).
Кадетов в империи учили не только военному делу. Безупречный французский, музицирование на флейте, любовь к книгам — всем этим будущий генерал был обязан годам, проведённым в этой военной гимназии.
Получив среднее образование в Воронежской военной гимназии, Каледин в 1879 году поступил в 2-е Константиновское военное училище.
На последнем году учёбы по совету отца перевёлся в Михайловское артиллерийское училище Санкт-Петербурга. Его он  успешно закончил в 1882 году. Был выпущен сотником (соответствует поручику).
Как всякий отличник, Алексей мог после производства выбирать себе место службы. Каледин по прозаической причине — недостаток средств — в гвардию не стремился. Служить в ней было накладно.
 Поэтому отправился в  далёкое Забайкалье  — сотником в конно-артиллерийскую батарею № 2  Забайкальского казачьего войска, дислоцированную в Чите.
Строевую лямку сотник тянул 4 года.
 Потянулись годы скучной службы в глухих гарнизонах Восточной Сибири. Многие молодые офицеры не выдерживали трудной, однообразной жизни и неустроенного быта. Одни спивались, другие женились на казачках и превращались в полувоенных обывателей.
 Алексей Максимович избрал третий путь.
Ещё будучи молодым офицером, Алексей выделялся сосредоточенностью на вопросах службы, серьёзностью не по возрасту и строгой собранностью в исполнении своих обязанностей.
За ним замечали недюжинные способности к обучению и неуемную тягу к новым знаниям.
И это уже в 1886 году позволило ему поступить в Николаевскую Академию Генерального штаба. Он с жадностью впитывал знания и считался одним из лучших слушателей на курсе. Благодаря уму и старанию он быстро обратил на себя внимание преподавателей и был выпущен из Академии по первому разряду.
Блестяще окончив Академию (в 1889 году) и получив аксельбанты офицера Генерального штаба, Алексей Максимович продолжил службу в Варшавском военном округе Санкт-Петербурга.
За успехи в учёбе был причислен к Генеральному штабу, произведён в подъесаулы (штабс-капитаны) и назначен старшим адъютантом штаба 6-й пехотной дивизии Варшавского военного округа.
Спустя 3 года, прошёл годичное цензовое командование кавалерийским эскадроном  в  17-м драгунском Волынском полку.
После этого  капитан Каледин вначале был назначен обер-офицером для особых поручений при штабе 3-го армейского корпуса.
 А затем – помощником старшего адъютанта штаба Варшавского военного округа.
На этом посту его служебные заслуги были отмечены 1-м орденом Св. Станислава 3-й степени.

В варшавский период произошли перемены и в личной жизни Алексея Максимовича. Он вступил в брак с разведённой женой кассира отделения Польского банка Марией-Елизаветой Петровной Оллендорф, швейцаркой по происхождению. Она была чуткая, добрая, деликатная.
 Они любили очень друг друга.

• ИЗ ГАЗЕТЫ «ДОНСКАЯ ВОЛНА», 1919 год:
«Мы знаем много поэм о великой любви. Знаем «Ромео и Джульетту», знаем гамсуновские «Мистерии» и «Викторию», но у нас — русских, у казаков, будет ещё поэма о любви Калединых. Кто-нибудь напишет и роман атамана и его подруги. Подруги, а не супруги. Супругу священник в церкви обручает каждому, но подруги жизни бывают редко.
Мария Петровна встретилась с Калединым — красавица-принцесса из изящной Франции и донской казак, с печальным лицом, как будто пораженным на всю жизнь какой-то большой думой. Встретилась принцессой и королевой дошла до гробовой доски».

Отношения между Каледиными и семьями их сослуживцев не сложились. Высшее варшавское военное общество, в котором казачье дворянство Каледина воспринималось с насмешкой, холодно встретило его жену, которая к тому же в первое время очень плохо говорила по-русски.
К тому же жизнь в польской столице молодым была не по карману. Просить за себя, интриговать, пресмыкаться Каледин не умел и учиться этому искусству, обязательному для карьериста, не собирался. Значит, и перспектив по службе особо никаких. В штабе Варшавского военного округа хватало пришельцев из Петербурга, приехавших за густыми эполетами.
Алексей Максимович не стал терпеть такого отношения к себе и к своей избраннице. И в 1895 году подал прошение о переводе его на службу в Войско Донское. Вскоре оно было удовлетворено.

 И после 18-ти летнего перерыва Каледин вернулся на любимый его сердцу Дон, в знакомую с детства казачью среду, гармонично сочетавшую военную организованность и дисциплину с многовековыми традициями демократии и вольностей.
7 лет Каледин состоял старшим адъютантом войскового штаба Войска Донского.
На этом посту он хорошо изучил организацию, устройство и службу казачьих войск, приобрёл хорошие знания и навыки по планированию действий казачьей кавалерии во всех видах боя.
За отличие в службе Алексей Максимович был произведён в полковники и награждён орденами Св. Анны 3-й степени и Св. Станислава 2-й степени.
В 1903 году полковник А. М. Каледин был назначен начальником Новочеркасского казачьего юнкерского училища.
 За те 3 года, что он проработал на этом посту, Алексей Максимович постарался максимально внедрить в учебный процесс драгомировские подходы к обучению и воспитанию будущих кавалерийских офицеров. Этим он сыскал уважение не только начальства, но и в казачьих кругах. Его имя стало известно на Дону.
В 1906 году Каледин стал помощником начальника войскового штаба Войска Донского.
 А спустя год был произведён в генерал-майоры.
Но радость была омрачена гибелью единственного сына - Максима, который утонул в реке во время купания. Родители очень тяжело переживали эту утрату.
Но личное горе не могло помешать служебной деятельности Алексея Максимовича, который всё больше стремится к самостоятельной командной работе.
Летом 1910 года во время ответственных манёвров, которые проходили в присутствии генерал-инспектора кавалерии великого князя Николая Николаевича, он добровольно заменил заболевшего командира казачьей бригады генерала Васильева и блестяще выполнил сложную тактическую задачу.
За это по представлению великого князя он был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени и назначен командиром 2-й бригады 11-й кавалерийской дивизии.
Полтора года прокомандовал 2-й бригадой 11-й кавалерийской дивизии.
А затем  в 1912 году он возглавил 12-ю кавалерийскую дивизию.
 И скоро превратил её в отлично подготовленное боевое соединение -  одно из лучших в русской кавалерии.
Всегда хладнокровный, невозмутимый и строгий Каледин управлял дивизией твёрдой рукой, его приказы выполнялись неукоснительно.


***

Алексей Максимович Каледин  был человеком  скромным, молчаливым и даже угрюмым, характера твёрдого и несколько упрямого, самостоятельным.
Он отличался спокойным и упрямым характером.
 Ему были присущи такие качества, как честность, отвага, смелость и упорство.
Был он глубоко порядочным, храбрым и принципиальным человеком. Такого не купишь. И не напугаешь.

• Генерал Брусилов, характеризуя Каледина-военачальника в своих мемуарах, написанных уже после смерти Алексея Максимовича, когда вся советская историография старательно чернила его, в духе времени писал:
«Каледин был человеком очень скромным, чрезвычайно молчаливым и даже угрюмым, характера твёрдого и несколько упрямого, самостоятельного, но ума не обширного, скорее узкого - то, что называется, ходил в шорах. Военное дело знал хорошо и любил его, лично был храбр и решителен... Хорошо сражался во главе дивизии... Я назначил его командиром корпуса... И тут оказалось, что командиром корпуса он был уже второстепенным, недостаточно решительным. Стремление его всё делать самому, совершенно не доверяя никому из своих помощников, приводило к тому, что он не успевал и потому многое упускал».

• ИЗ ГАЗЕТЫ «ДОНСКАЯ ВОЛНА», 1918 год:
«Алексей Максимович редко улыбался. Сухощавый и немного горбившийся, с головой, спрятанной в плечах, с уныло повисшими усами, со всегда прищуренными глазами под нависшими густо бровями — некрасивый, пожалуй, но в то же время привлекавший к себе с первой встречи. Алексей Максимович был из «Вишнёвого сада» русского барства, хотя и родился в бедной семье казачьего офицера в станице Усть-Хопёрской. Был некрасив, не блистал красноречием, говорил медленно, с паузами после каждого слова и в то же время — слушать его хотелось, чтобы подальше звучали в ушах эти спокойные, веские слова, какие всегда произносил Алексей Максимович. Спокойствие — едва ли не самая основная черта в характере Каледина...»

Сослуживцы отзывались об Алексее Максимовиче, как о человеке большой храбрости, прекрасном организаторе, командире, обладавшем военным чутьём и стратегическим дарованием.
 Отмечали его бережное отношение к чужой жизни. Он сам мог ходить под пулями, но подчинённых заставлял отрывать окопы.
«Знающий, честный, угрюмый, настойчивый, быть может упрямый» –  так характеризовал Каледина-военачальника генерал Деникин.
Деникин А. И. отмечал также, что Каледин «не посылал, а водил войска в бой».

• Начальник его штаба фон Валь, дал генералу Каледину, как начальнику кавалерийской дивизии, следующую блестящую характеристику:
«Никто в русской армии не может сравниться с ним по глазомеру, по быстроте схватывания обстановки, оценке тактического ключа дела, быстроты решения, железной воли при проведении в исполнение намеченной цеди, твёрдости и упорству в минуты великой опасности».

• Стогов Н. Н.:
«А. М. Каледин был человек, старавшийся удивительно далеко заглянуть вперёд, оценивая каждое предприятие и мерoприятиe не только с точки зрения его исполнимости и непосредственных результатов, а много дальше – в смысле влияния на всю войну и даже... на будущее государства. Это свойство, во всяком случае, незаурядных людей и помню, как я иногда подумывал: «Эх, быть бы тебе в Ставке, быть может, многого удались бы избежать и многое повернуть иначе».

• Военный историк и профессор Н. Н. Головин:
«Алексей Максимович Каледин — один из старших и лучших генералов Русской армии; высоко благородная личность, исключительно сильный человек, крупный государственный ум».

 Многие достигали своих чинов за счёт каких-то интриг, общения с нужными людьми. Каледин этим никогда не занимался, негативно относился к кумовству и им не пользовался. Сам ни к кому с подобными просьбами не обращался и ничьих просьб не брался выполнять, даже если это были родственники. На компромиссы не шёл, его преданность военному делу и своей профессии не знала границ.
Человеком он был очень аккуратным, даже педантичным, с глубоко укоренённым чувством самодисциплины. Ему чужды были расхлябанность, неорганизованность. К любому делу всегда подходил тщательно, стараясь разумно организовать его. Словом, был профессионалом высокого уровня, на протяжении жизни все вопросы решал только честным путём, ничем не запятнав свою честь.
 По мнению сослуживцев, Алексей Максимович отличался въедливостью, должен был всё знать, владеть всей информацией. А в мелочах был особенно дотошным. Приходил на передний край, ходил по окопам, делая это специально – чтобы знать, в каких условиях находятся войска, что можно от них ожидать: наступать они будут или отступать.
Существовало такое выражение: «Каледин пулям не кланялся». Есть немало воспоминаний об этом коллег и сослуживцев.
Об Алексее Максимовиче говорили как о человеке смелом, который не поступается своими принципами. Видимо, поэтому с ним было трудно, особенно начальникам. Ведь он всегда имел своё мнение и его высказывал. Когда Брусилов приказывал атаковать, а Каледин  видел, что задача не реальна, понапрасну не хотел подвергать людей гибели, всегда выступал против, и даже не выполнял приказы. Что и выводило из себя Брусилова, который был из командиров, любой ценой готовых заплатить за победу.
Но были начальники такие, как Суворов — солдата берегли, а брали умением. Каледин относился к их числу.
Он не умел «жечь глаголом» сердца вверенных ему войск.
 Но умел, приехав на позиции, просто говорить со своими подчинёнными, внимательно слушать их, вникать в их нужды и этим завоёвывал их уважение.
 Он не искал личной славы, а расчётливо планировал операции, бережно относясь к жизням своих подчинённых и оставаясь всегда готовым прийти на помощь товарищам.
Человек высочайшего благородства, он видел пред собой лишь успех общего дела.

Михаил Шолохов описывал генерала Каледина как военачальника с холодными глазами и жёстким характером, который безжалостно расправляется с теми, кто нарушает его приказы или предательски обращается против интересов Донского казачества.

***

        В  Первую мировую войну Каледин  воевал на Юго-Западном фронте.
Сначала начальником 12-й кавалерийской дивизии, затем командиром 12-го армейского корпуса, после чего командующим 8-й армии.
Начало боевой деятельности 12-й кавдивизии генерал-лейтенанта Каледина связано с приказом командующего 8-й армией Брусилова: «12-й кавалерийской дивизии - умереть. Умирать не сразу, а до вечера!»
Генерал Каледин и действовал в духе этого приказания, затянув бой до вечера, чего можно было добиться только пешим строем. Чем и вызвал нарекания со стороны начальника. Почему-то штатный кавалерист Брусилов считал, что кавалерийская дивизия способна вести бой в течение целого дня в конном строю. Каледин же отдавал себе отчет в том, что, выведи он все четыре полка верхом на пулемёты, и дивизия не то, что до вечера, до полудня не доживёт.
В составе 8-й армии Юго-Западного фронта конники Каледина всегда были самой активной боевой силой.
В победных сводках Галицийской битвы 1914 года всё чаще и чаще упоминалось имя начальника 12-й кавалерийской дивизии.
«Успех за успехом дал имя и дивизии, и её начальнику», – писал генерал Деникин.

Уже 9 (22) августа 1914 года под Тернополем комдив Каледин получил боевое крещение, проявив мужество и хладнокровие.
В конном строю его дивизия атаковала кавалерийские части противника и, нанеся им поражение, открыла корпусу путь в глубь территории Австро-Венгрии.
 Согласно докладу командира корпуса генерала Леша, в этом бою Каледин «показал себя образцовым начальником и бесконечно храбрым человеком».

Наступление 8-й армии развивалось успешно. Уже через 6 дней, в результате непрерывного марша, её соединения вышли на подступы к старинному городу Галичу и завязали бои на его дальних подступах.
Однако обстановка, сложившаяся в это время севернее в полосе 3-й армии, потребовала от генерала Брусилова изменить направление главного удара.
 Оставив незначительный заслон у Галича, он направил остальные соединения на Львов, охватывая город с юго-востока.
В авангарде наступала кавалерия – в т. ч. дивизия Каледина.
16 (29) августа она приняла на себя встречный удар противника на реке Гнилая Липа.
В этом бою Каледин лично возглавил конную контратаку на цепи австрийской пехоты. Пулей у него из рук выбило бинокль, но сам он остался невредим.
За это дело Алексей Максимович одним из первых генералов в Русской Армии с начала войны был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени.

• В наградном листе было отмечено, что:
 «В сражении при Гнилой Липе 16 августа 1914 года, получив сведения о движении противника по лесному пространству к переправам через реку Гнилую Липу у сёл Руды и Клещевки, Алексей Каледин по своей инициативе, спешив всю дивизию и заняв своей артиллерией позиции, выдержал очень упорный бой и, несмотря на большие потери, предотвратил прорыв значительно превосходящих его силы противника в промежуток между двумя дивизиями и удержался до подхода к утру 17 августа пехотного полка».

После успешного завершения боев на Гнилой Липе русские войска устремились по направлению к Львову. Темпы наступления были столь высокие, что австро-венгерское командование, опасаясь окружения своих войск, решило оставить этот город без боя.
Разведка 12-й кавалерийской дивизии одной из первых установила начало отхода противника.
Узнав об этом, Алексей Максимович приказал от каждого из полков выделить авангарды, которые должны были ночным форсированным маршем настичь неприятельские части сразу же за Львовом. И лишь незначительные силы были направлены непосредственно в город, чтобы убедиться в отсутствии в нём вражеских войск.
 По докладам командиров этих подразделений Каледин подал рапорт Брусилову, затем немедленно переправленный – в штаб Юго-Западного фронта.
• Рапорт гласил:
«Сегодня, 21 августа, в 11 часов утра разъезды 12-й дивизии вошли в оставленный неприятелем город Львов. Встречены жителями очень приветливо».

После взятия Львова и Галича (22 августа) противник, перегруппировав силы,  нанёс русским частям ответный удар. И поставил в тяжелейшее положение 24-й корпус генерала Цурикова.
Ему на помощь в срочном порядке была направлена дивизия Каледина, которая, приняв на себя главный удар, спасла корпус от вероятного разгрома.
За это Алексей Максимович был награждён Георгиевским оружием с надписью «За храбрость».

• В наградной реляции отмечалось, что оно вручается:
 «Генерал-лейтенанту Алексею Каледину за то, что во время сражения с 26 по 30 августа находился с вверенной ему дивизией и охранял левый фланг армии. На корпус, находившийся на этом фланге, наступали превосходящие силы противника, и этому корпусу пришлось пережить чрезвычайно трудные моменты. Но благодаря искусным действиям дивизии, храбро сражавшейся как в конном, так и в пешем строю, при больших потерях в офицерах, нижних чинах и лошадях, причём атаки противника успеха не имели, и до конца сражения эта дивизия, с её начальником во главе, доблестно выполняла свой долг. В конце сражения она настойчиво преследовала врага, но была остановлена перед непроходимой преградой — рекой Верещицей, все мосты которой, заранее минированные при отступлении противником, были взорваны».

В руководстве войсками генералом Калединым проявляется немало творчества, инициативы. Алексей Максимович, взвесив все доводы, предпочитал навлечь на себя гнев начальника, чем, бездумно выполнив его приказ, понести ненужные потери и потерпеть поражение.
Так, в конце сентября того же 1914 года, когда 24-й корпус оказался под угрозой обхода с фланга крупными силами австрийцев, генерал Цуриков приказал дивизии Каледина занять оборону в ущелье и удерживать противника до отхода остальных соединений.
Алексей Максимович, проведя рекогносцировку предстоящего района боевых действий, не подчинился приказу и, оставив ущелье, занял оборону на прилегавших к нему высотах.
28 октября противник несколько раз безуспешно пытался, пройдя ущелье, овладеть этими высотами. Его части, наступавшие в плотных боевых порядках, не могли использовать всю силу своего огня и несли большие потери.
 После нескольких неудачных атак австрийское командование не только отказалось от задуманного манёвра, но и прекратило наступление на 24-й корпус с фронта. Положение было спасено благодаря умелым действиям Каледина, о чём генерал Цуриков был вынужден доложить Брусилову.
Командарм, прибыв в расположение 12-й дивизии, вначале пожурил Алексея Максимовича за самовольство, а затем, оставшись наедине, пожал руку и впервые с момента их знакомства крепко обнял.
Таким образом, Каледин одним из первых в русской армии всего за первый месяц войны получил две Георгиевские награды, что было бесспорным признанием его высоких командирских и личных морально-боевых качеств.
В этот период проявились не только боевые, но и человеческие качества Каледина. Переживая за успех общего дела, он, даже с риском для собственной карьеры, был готов прийти на помощь товарищам, оказавшимся в беде.

• Об одном таком случае, произошедшем в начале октября 1914 года под Самбором, свидетельствует А. И. Деникин:
«Моя 4-я стрелковая бригада вела тяжёлый бой с австрийцами, которые обтекали наш фронт и прорывались уже долиной Кобе в обход Самбора. Неожиданно встречаю на подходе Каледина с 12-й кавалерийской дивизией, получившей от штаба армии приказание спешно идти на восток к Дрогобичу. Каледин, узнав о положении, не задумываясь ни минуты перед неисполнением приказа крутого Брусилова, остановил дивизию до другого дня и бросил в бой часть своих сил. По той быстроте, с которой двинулись эскадроны и батареи, видно было, как твёрдо держал их в руках начальник».

10 января, когда австро-германские войска перешли в наступление в Карпатах, Брусилов решил доверить судьбу операции Каледину. И подчинил ему дополнительно 31-ю пехотную дивизию, отдельные полки 34-й и 65-й дивизий, также 4-ю отдельную Железную стрелковую бригаду генерала А. И. Деникина. По количеству сил и средств эта группировка равнялась армейскому корпусу, о чём давно уже втайне мечтал Каледин. Поэтому, несмотря на сильное недомогание, он немедленно вступил в командование войсками, быстро сплотил вокруг себя командиров приданных соединений и частей. В результате поставленная задача была выполнена.
Правда, в этих боях проявилось у Каледина вредное для любого начальника стремление слишком глубоко вникать в функции подчиненных ему командиров, что не только мешало работе низовых звеньев управления, но и нередко обижало людей. Это качество Алексея Максимовича едва не испортило его отношений с Деникиным, который также стремился к максимальной самостоятельности при решении боевых задач.
 В мемуарах Антона Ивановича по этому поводу остались обширные воспоминания.

• В них он писал:
 «Отряд Каледина дрался в горах на Ужгородском направлении, и мне было приказано усилить его, войдя в подчинение Каледину. В хате, где располагался штаб, кроме начальника отряда, собрались командир пехотной бригады генерал Попович-Липовац и я со своим начальником штаба Марковым. Каледин долго, пространно объяснял нам манёвр, вмешивался в нашу компетенцию, давая указания не только бригадам, но даже батальонам и батареям. Когда мы уходили, Марков сильно нервничал:
– Что это он за дураков нас считает?! – Я успокоил его, высказав предположение, что разговор относился преимущественно к Липовацу – храброму черногорцу, но малограмотному генералу.
Но началось сражение, а из штаба отряда шли детальные распоряжения, сбивавшие мои планы и вносившие нервозность в работу и раздражение среди исполнителей. Помню такой эпизод. На третий день боя наблюдаю, что какая-то наша батарея стреляет ошибочно по своим. Стрелки негодуют и жалуются по всем телефонам. Набрасываюсь на батарейных командиров и получаю ответ, что цели видны прекрасно, и ни одна из батарей не стреляет в этом направлении. Приказал на несколько минут прекратить огонь всей артиллерии. Продолжаются довольно удачные разрывы… над нашими цепями. Бросились искать таинственную артиллерию и нашли. В трехстах шагах за моим наблюдательным пунктом в лощине стоит донская батарея, которую Каледин послал ко мне на подмогу, указав ей сам путь, место и даже задачу и цели.
Началась неприятная нервная переписка. Дня через два приезжает из штаба отряда офицер Генерального штаба «ознакомиться с обстановкой».
– Это официально, – говорит он мне. – А неофициально хотел доложить по одному деликатному вопросу. Вы не сердитесь. Наш командир всегда вначале недоверчиво относится к подчинённым, пока не познакомится с ними. Теперь он очень доволен действиями стрелков, поставил вам задачу и больше вмешиваться не будет».

Алексей Максимович сдержал данное слово, и добропорядочные отношения между генералами были восстановлены.
 Каледин с дивизией находился в гуще сражений, о чём свидетельствуют воспоминания Деникина, командовавшего тогда 4-й Железной бригадой, входившей в состав дивизии Каледина.

• Антон Иванович писал:
«Во время... февральских боёв к нам неожиданно подъехал Каледин.
Генерал взобрался на утёс и сел рядом со мной, это место было под жестоким обстрелом. Каледин спокойно беседовал с офицерами и стрелками, интересуясь действиями и нашими потерями. И это простое появление командира ободрило всех и возбудило доверие и уважение к нему.
Операция Каледина увенчалась успехом. В частности, Железная бригада овладела рядом командных высот и центром вражеских позиций – деревней Лутовиско, захватив свыше двух тысяч пленных и отбросив австрийцев за Сан».

Тяжёлые бои в Карпатах продолжались.
В ясное тёплое утро 16 февраля (1 марта) 1915 года 12-я кавалерийская дивизия Каледина, действуя в авангарде корпуса Хана Нахичеванского, перешла реку Ломницу и вступила в бой с противником на подступах к Станиславу.
Как обычно, Алексей Максимович, находясь на передовом командном пункте, руководил боем спешенных полков и корректировал огонь своей артиллерии. Орудия австрийцев также непрерывно обстреливали высоту. Однако, несмотря на явную опасность для жизни, Каледин не желал оставлять свой наблюдательный пункт. Более того, когда несколько подразделений левофлангового полка на некоторое время пропали из поля зрения, он вышел из укрытия на возвышенность. Там и настигла его шальная пуля. Шрапнель попала в ногу выше колена, прошла по кости и застряла, повредив надкостницу. Алексей Максимович упал. Подоспевшие солдаты и адъютант положили его на шинель и вынесли в безопасное место. Лишь доложив обстановку прибывшему командиру корпуса, Алексей Максимович позволил эвакуировать себя в тыл.
За бои в Карпатах Каледина наградили  орденом Святой Анны 1-й степени с мечами.

Каледин  попал сначала во львовский, а потом в киевский военные госпитали.
Рана заживала довольно быстро. Этому во многом способствовал приезд жены, которая окружила мужа нежной заботой и вниманием.
Не успев долечиться до конца, уже в середине марта генерал вернулся в строй. Обстановка на фронте была чрезвычайно напряжённой, и он не мог покинуть свою дивизию.
Его дивизия в это время вела тяжёлые бои на Ужокском направлении в Карпатах.
Каледин быстро разобрался с обстановкой и решительно отказался от фронтальных атак противника в конном строю, которыми всё ещё увлекалось русское командование, в том числе и Брусилов. Он потребовал наступать исключительно в пешем порядке, максимально используя складки местности для выхода на фланги и в тыл австрийских войск, занимавших господствующие высоты. С целью достижения внезапности в ряде случаев стали практиковаться ночные действия.
Изменения в тактике дали положительные результаты.
Начиная с 24 марта в сводках штаба Верховного главнокомандующего постоянно отмечаются успешные действия русских войск на Ужокском направлении.

• Так, сводка за 30 марта гласила:
«На Ужокском направлении после упорного боя мы овладели несколькими высотами, причём захвачено 1000 пленных с 22 офицерами и 4 пулемёта».
«Упорным боем в районе Ужокского перевала, который продолжает удерживать неприятель, мы несколько продвинулись вперёд. Нами захвачено 3 орудия и до 700 пленных» – отмечалось на следующий день.

Значительная часть успеха была обеспечена действиями соединения генерала Каледина.
По итогам мартовских боёв он был награждён орденом Св. Владимира 2-й степени с мечами.

19 апреля (2 мая), перегруппировав австро-венгерские войска и значительно усилив их германскими соединениями, противник начал крупномасштабное наступление в Галиции, получившее название Горлицкого прорыва.
Армии Брусилова пришлось отходить к Перемышлю, ведя непрерывные арьергардные бои. Основная их тяжесть легла на кавалерию, в том числе и на дивизию Каледина.
Алексей Максимович в условиях значительного превосходства противника в силах и средствах, и прежде всего в артиллерии, противопоставил врагу активную манёвренную оборону на широком фронте. Расчленив дивизию на полки и эскадроны, он умело сочетал удержание нескольких последовательных рубежей с засадами и короткими контратаками. При этом быстрая смена одних действий другими, стремительный манёвр войск в широкой полосе и ночные рейды небольших отрядов добровольцев во вражеский тыл держали противника в постоянном напряжении, существенно сковывали его наступление. Благодаря этому отход 8-й армии к Перемышлю прошёл организованно. Были эвакуированы все раненые, больные и вывезены ценные грузы.
 За умелое руководство соединением во время отхода 1 мая 1915 года Каледин награждён  был орденом Белого Орла с мечами.

После двухнедельной упорной обороны 21 мая русские войска оставили Перемышль.
9 июня практически без боя противнику сдан Львов.
8-я армия поспешно перешла к обороне по восточному берегу Западного Буга.
Брусилов тяжело переживал неудачи. 17 июня он собрал на совещание командиров корпусов и заслушал их предложения по плану дальнейших действий.
На следующий день командарм пригласил к себе Каледина, который всего за несколько часов до этого с последними частями арьергарда перешёл через Западный Буг и лучше других владел обстановкой. Доклад продолжался более двух часов и вскоре вышел за пределы компетенции командира дивизии. Алексей Максимович предложил Брусилову интересный, хотя и несколько рискованный вариант действий, к которому тот отнёсся с большим интересом.
18 июня Каледин неожиданно для себя был назначен командиром 41-го армейского корпуса, сменив раненого генерала Хана Нахичеванского.
 В августе он был утверждён командиром 12-го армейского корпуса.
В сентябре 1915 года австро-венгерское командование попыталось прорвать оборону 8-й армии на Луцком направлении.
Наступление врага было сорвано умелой обороной корпуса Каледина.
За бой под Калушем Алексей Максимович получил орден Святого Георгия 3-й степени.

Буквально везде, где войска воевали под руководством А. М. Каледина, австро-германцы не могли рассчитывать на успех…
В тяжёлых сражениях Юго-Западного фронта летом 1915 г., когда русские войска под натиском превосходящих количественно и качественно германских войск покатились назад, 12-я кавдивизия Каледина, наравне с «Железной дивизией» А. И. Деникина часто перебрасывавшаяся с одного, самого жаркого участка на другой, заслужила название «пожарной команды» 8-й армии.
Когда в 1915 году Алексей Максимович возглавил 12-й армейский корпус 8-й армии, он старался планировать боевые действия всех подчинённых ему частей до мелочей, но если убеждался в способности какого-либо командира действовать инициативно и со знанием дела, жёсткая опека с его стороны сразу же ослабевала.
Молчаливый и даже угрюмый комкор не отличался красноречием, но его частое искреннее общение на передовой с офицерами и солдатами, порой под жестоким огнём, будили уважение к нему и горячие симпатии фронтовиков…
После Великого отступления 1915 года война на Восточном фронте также приняла позиционный характер, долгое время прорвать оборону и провести глубокое наступление не удавалось ни Русской армии, ни немцам с их австро-венгерскими союзниками.

Когда весной 1916 года Брусилов возглавил весь Юго-Западный фронт,  решался вопрос, кого поставить во главе 8-й армии, предназначенной играть главную роль в предстоящем прорыве.  Новый комфронта долго колебался, выбирая из целого ряда кандидатов. И в конце концов согласился с мнением Верховного главнокомандующего - императора Николая II, что никого лучше Каледина на эту роль не найти (хотя его соперником был не кто иной, как другой блестящий кавалерист, тоже комкор, граф Келлер!).
20 марта (2 апреля) 1916 года Каледин принял под начало 8-ю армию и стал одним из главных действующих лиц легендарного Брусиловского прорыва.
Его армия наголову разбила 4-ю австрийскую армию, продвинувшись вперед почти на сотню километров.

• В письме жене Каледин писал:
 «Моё имя, сделавшее всероссийский шум, скоро совершенно забудется. Я не буду в претензии, лишь бы Бог дал мне успешно выполнить мою задачу (даже маленькую) до конца и лишь был бы общий успех наших армий».

• Генерал Деникин:
«В победных реляциях Юго-Западного фронта всё чаще и чаще упоминались имена двух кавалерийских начальников – только двух – конница в эту войну перестала быть «царицей поля сражения» – графа Кеплера и Каледина. Одинаково храбрых, но совершенно противоположных по характеру: один пылкий, увлекающийся, иногда безрассудно,  другой – спокойный и упорный. Оба не посылали, а водили в бой свои войска. Но один делал это… эффектно и красиво, другой – просто, скромно и расчётливо».

8-я армия действовала на главном - Луцком направлении.
 Начав наступление 22 мая, она уже к исходу следующего дня прорвала первую полосу обороны австрийской 4-й армии.
Ещё через два дня - 25 мая (7 июня) 1916 года - был взят Луцк.
Австрийцы бежали к Ковелю и Владимир-Волынскому, бросая всё на своем пути.
Луцкий прорыв уже в первые три дня дал выдающиеся результаты. Оборона противника была прорвана на фронте до 80 километров на глубину 23—35 километров. Средний темп наступления ударных корпусов в эти дни составил 8—12 километров в сутки. Наибольшему разгрому подверглись 2-я, 11-я и 13-я дивизии 4-й австро-венгерской армии, в строю которых оставалось в общей сложности около 2 тысяч человек вместо 61 тысячи, положенных по штату.
 Русскими войсками были взяты в плен 922 офицера и 43 625 нижних чинов противника, захвачено 66 орудий и 150 пулемётов.
 При этом потери самой 8-й армии убитыми и ранеными составили 32 тысячи человек.
Кстати, Алексей Алексеевич Брусилов весьма ревниво относился к военной славе и с большим неудовольствием воспринимал приклеившуюся к Каледину после Луцкого прорыва кличку «Донской Гинденбург» – по аналогии с престарелым германским генерал-фельдмаршалом, устроившим, как писали немцы, «Канны»  2-й армии А. В. Самсонова в районе Мазурских озёр в Восточной Пруссии в августе четырнадцатого…
Немецкое командование, принимая срочные меры, чтобы помочь своим союзникам закрыть «ковельскую дыру», перебрасывало с Запада на Восток всё новые дивизии.
Бестрепетно отражая контратаки подходивших частей противника, 8-я армия Каледина упорно продвигалась вперёд, оттеснив к концу июля австро-германские войска в своей полосе на 70 – 110 километров, пока не дошла до болотистых берегов речки Стоход.
В конце июля наступление войск Юго-Западного фронта, слабо поддержанное соседними фронтами, полностью остановилось, и в дальнейшем война велась по преимуществу позиционная. Естественно, боевая активность армии Каледина, как и других полевых русских армий, затухала, тем более что вскоре, зимой 1916/17 гг., началась инициированная австро-германцами, как теперь ясно, с далеко идущими целями, вакханалия «братаний»...
Шёл месяц за месяцем бессмысленного стояния в окопах, и Алексей Максимович всё больше мрачнел, теряя последние перспективы оживления вооружённой борьбы.

Начав в войну командиром дивизии, закончил её Каледин командующим армии и «второй шашкой Империи» (первой был знаменитый полководец Ф. А. Келлер).

***

         После Февральской революции,  начатая пресловутым приказом № 1 Петросовета «демократизация» в армии неудержимо влекла за собой полный развал вооружённых сил.
Каледин, как довольно строгий боевой командир, не мог мириться с наглым своеволием солдатских комитетов, безудержной митинговщиной, откровенным неисполнением боевых приказов.

• В дневнике его адъютанта ротмистра В. К. Скачкова приводится эпизод революционных дней:
«В первых числах апреля 1917 года под влиянием агитаторов толпа солдат собралась у комендатуры с целью ареста коменданта. Опасаясь расправы, офицеры и военные чиновники попрятались. Вдруг появился Каледин. Его спокойная фигура проталкивается между солдатами. Вокруг крики, шум, бурные речи... Генерал Каледин поднимается на грузовик. Все смолкло. Не спеша, ясно и громко Каледин заявил: «Пока я жив, вы коменданта не увидите»... Затем, переждав рев разъяренной толпы, продолжал: «Стыдись, русский солдат, ныне свободный, по воле агитаторов связавший душу армии и честь России. Офицеров, которые, как и вы, не знали отдыха и умирали на полях сражений, вы изгоняете и убиваете. Подумайте, что вы будете без них делать? Идите же по казармам и еще раз хорошо обо всем подумайте!» Закончив речь, Алексей Максимович спустился с грузовика и медленно пошел в штаб через солдатскую толпу, которая перед ним молча расступалась. После его ухода все стали без шума спокойно расходиться».

Новые порядки, с массой беспорядков и вседозволенностью  властей, не пришлись по душе боевому заслуженному генералу. Революционная стихия противоречила его взглядам, нарушала все его жизненные принципы и планы.

• Командующий фронтом Брусилов (уже вполне проникнутый либеральными устремлениями), настоятельно писал принявшему должность главковерха генералу М. В. Алексееву:
 «Каледин потерял сердце и не понимает духа времени. Его необходимо убрать. Во всяком случае, на моём фронте ему оставаться нельзя».
В апреле 1917 года Алексеев подыскал Каледину должность в Петрограде, не связанную со строевой службой – членом т. н. «Военного совета».
Каледин понял, что ему предлагают сдобренный высоким жалованьем вариант почётной отставки, и, отговорившись подорванным на фронте здоровьем и тягой к заслуженному на 56-м году жизни покою, уехал домой, на Дон - в Новочеркасск.
«Вся моя служба, – говорил он приватно доверенным лицам, – даёт мне право, чтобы со мной не обращались как с затычкой различных дыр и положений, не осведомясь о моём взгляде».

       В Новочеркасске Алексею Максимовичу сразу предложили пост атамана Всевеликого Войска Донского.
• Первоначально он ответил со всей свойственной ему категоричностью:
«Никогда! Донским казакам я готов отдать жизнь, но то, что будет, – это будет не народ, а будут советы, комитеты, советики, комитетики. Пользы быть не может».
Но ему всё-таки пришлось взвалить на себя ответственную ношу.
 19 июня 1917 года Донской войсковой круг постановил:
«По праву древней обыкновенности избрания войсковых атаманов, нарушенному волею Петра I в лето 1709 и ныне восстановленному, избрали мы тебя нашим войсковым атаманом...».
Приняв пернач войскового атамана Донского казачьего войска, как тяжёлый крест, угрюмый Каледин молвил пророческие слова: «Я пришёл на Дон с чистым именем воина, а уйду, быть может, с проклятиями».
  19 июня 1917 года Донской войсковой круг избрал его войсковым атаманом Донского казачьего войска.
Донская область при нём стала почти независимым от центральной власти государством, где находили приют и защиту все враги революции.
         Сохраняя лояльность по отношению к Временному правительству, но видя его слабость и податливость левым радикалам, особенно ярко проявившуюся в Июльском кризисе 1917 года, Каледин начал по своему усмотрению проводить меры по восстановлению старинных форм управления Доном, отказывался от посылки казаков для усмирения мятежных войск и районов.

• 14 августа на государственном совещании в Москве Каледин выступил от имени всех 12-ти Казачьих войск России: 
«Расхищению государственной власти центральными и местными комитетами и Советами должен быть поставлен предел.
Власть должна быть едина в центре и на местах.
Россия должна быть единой. Всяким сепаратным стремлениям должен быть поставлен предел в самом зародыше
Время слов прошло, терпение народа истощается».

Он высказал ряд предложений для спасения от поражения в войне:
• в целях доведения войны до победного конца армия должна быть вне политики;
• все Советы и комитеты, как в армии, так и в тылу, за исключением полковых, ротных и сотенных, следует распустить;
• декларация прав солдата должна быть дополнена декларацией его обязанностей;
• дисциплину в армии следует восстановить самыми решительными методами.
 «Время слов прошло, терпение народа истощается», – пригрозил донской атаман.

Когда Верховный главнокомандующий Лавр Корнилов вознамерился восстановить порядок в столице с помощью военной силы и был за это смещён и арестован, Каледин выразил ему свою моральную поддержку.
Этого было достаточно, чтобы сторонники «революционной  демократии»  объявили атамана соучастником «Корниловского заговора».
 Уже 31 августа прокурор Новочеркасской судебной палаты получил телеграмму Керенского с требованием «немедленно арестовать Каледина, который указом Временного правительства от сего 31 августа отчислен от занимаемой должности с преданием суду за мятеж».
Но Донское правительство поручилось за Каледина.  И тогда Керенский пошёл на попятную, заменив приказ об его аресте требованием к атаману немедленно приехать в Могилёв, в Ставку, для личных объяснений.
Но собравшийся в начале сентября Войсковой донской круг заявил о полной непричастности Каледина к «Корниловскому мятежу» и отказался выдать атамана.

***

        Октябрьскую революцию атаман Войска Донского не просто не принял, но и активно выступил против неё.
Каледин объявил, что до восстановления законной власти в стране Войсковое правительство принимает на себя всю полноту власти в Донской области.
 Уже на следующий день он объявил военное положение для борьбы с большевиками.
 
• Когда в столице произошло Октябрьское восстание,  Каледин уже 25 октября 1917 года подписал обращение:
          «Новочеркасск. 26 октября.
         Ввиду выступления большевиков с попытками низвержения Временного Правительства и захвата власти в Петрограде и в других местах Войсковое Правительство, считая такой захват власти большевиками преступным и совершенно недопустимым, окажет в тесном союзе с правительствами других казачьих войск полную поддержку существующему коалиционному Временному правительству. Ввиду чрезвычайных обстоятельств и прекращения сообщения с Центральной государственной властью Войсковое Правительство временно, впредь до восстановления власти Временного Правительства и порядка в России, с 25 сего октября приняло на себя полноту исполнительной государственной власти в Донской области.
                Председатель Войскового Правительства
                Войсковой атаман
      Каледин»
       
Каледин ввёл в Донбассе военное положение и начал разгром Советов.
 Установил связь с контрреволюционной Ставкой, украинской Центральной Радой, кубанским, терским и оренбургским казачьими «войсковыми правительствами», предпринял попытку объединения всех антисоветских сил.
Атаман давал убежище в Донской области всем изгнанным, преследуемым новой центральной властью и просто укрывающимся от неё. На Дон потянулись бывшие члены Госдумы, представители политических партий, ставших оппозиционными, офицеры и даже члены Временного правительства.
В ноябре - начале декабря в Новочеркасск прибыли освободившиеся генералы Алексеев, Корнилов, Деникин – соратники Каледина по Великой войне. Здесь они получили возможность приступить к формированию Добровольческой белой армии.
Поначалу разгоны местных Советов обходились без кровопролития. Однако очень быстро сторонники большевиков начали давать отпор. Каледин видел, что дело идёт к большой крови, что его совершенно не радовало.
На территории Войска Донского генерал Алексеев с разрешения Каледина занимался формированием антибольшевистских отрядов, впоследствии превратившихся в Добровольческую армию. При этом атаман признавал: большинство казаков идею новой войны встречает без особого энтузиазма, и порыв офицеров, рвущихся «спасать Россию от Ленина», не разделяет.
Большевики тоже не собирались отступать.
Обращение Совнаркома РСФСР «О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина, Корнилова, Дутова, поддерживаемым Центральной Радой» в ноябре 1917 года, в котором атаман объявлялся мятежником, открывало новый этап борьбы с Калединым, теперь уже с привлечением верных большевикам вооружённых сил.
6 декабря СНК РСФСР образовал Южный революционный фронт по борьбе с контрреволюцией. Главнокомандующим войсками фронта был назначен Владимир Антонов-Овсеенко.
Первые же столкновения показали, что у Каледина крайне ограничено количество казачьих отрядов, имеющих мотивацию в этой борьбе. Казаки расходились по домам, либо и вовсе переходили на сторону красных. Дыры на фронте приходилось затыкать офицерскими отрядами Алексеева.
Иные политические деятели, заявившиеся на Дон, упрекали донского атамана в пассивности, в том, что он не идёт походом на Петроград и Москву.

• Таким Каледин отвечал в духе своих установок:
 «А что вы-то сделали? Русская общественность прячется где-то на задворках, не смея возвысить голос против большевиков. Войсковое правительство, ставя на карту Донское казачество, обязано сделать точный учёт всех сил и поступить так, как ему подсказывает чувство долга перед Доном и перед Родиной».

Визитёры всех мастей, призывавшие Каледина к беспощадной борьбе и походу на Питер, при случае могли уехать на Кубань, на Волгу, в Сибирь, тогда как Алексей Максимович, осознавая себя выборным атаманом, бросить Донское войско уже не мог. До последнего момента не мог он решиться и на пролитие казацкой крови…
Но такого переломного момента всё же избежать не удалось.
В ночь на 26 ноября произошло выступление большевиков в Ростове и Таганроге. И власть в этих крупнейших городах Дона взяли в свои руки военно-революционные комитеты (ВРК).
Видя пассивность казаков, продолжавших верить в замирение с этими ВРК, Каледин принял помощь от зарождавшейся Добровольческой армии.
Отряды добровольцев генерала Алексеева 2 декабря заняли Ростов.
 А затем военной силой стали наводить порядок на Дону и в казачьей области Донбасса.
В декабре в Новочеркасске образовалось правительство с полномочиями Всероссийского – «Донской гражданский союз».
Возглавил его новоиспеченный «триумвират»:
• Алексеев отвечал за общегосударственную внутреннюю и внешнюю политику,
• Корнилов взял на себя организацию и командование Добровольческой армией, а
• Каледин по-прежнему был ответственным за управление Доном и Донским казачьим войском.
Хотя военные силы «Донского гражданского союза» были крайне незначительными, но вызов большевикам и левым эсерам был брошен.

Дав дорогу Белому движению в России, Каледин фактически пожертвовал собой: против непокорного Дона, первым поднявшего знамя борьбы, большевики сразу же бросили все наличные военные и пропагандистские силы, весьма в ту пору значительные.

• В своих «Очерках русской смуты» генерал Деникин ёмко описал это время и те проблемы, которые встали перед атаманом Калединым:
«В атаманском дворце пустынно и тихо. Каледин сидел в своём огромном кабинете один, как будто придавленный неизбежным горем, осунувшийся, с бесконечно усталыми глазами. Не узнал. Обрадовался. Очертил мне кратко обстановку
Власти нет, силы нет, казачество заболело, как и вся Россия. Крыленко направляет на Дон карательные экспедиции с фронта. Черноморский флот прислал ультимативное требование «признать власть за советами рабочих и солдатских депутатов». В Макеевском районе объявлена «Донецкая социалистическая республика». Вчера к Тагангору подошёл миноносец, несколько траллеров с большим отрядом матросов; траллеры прошли гирла Дона и вошли в ростовский порт. Военно-революционный комитет Ростова выпустил воззвание, призывая начать открытую борьбу против «контрреволюционного казачества». А Донцы бороться не хотят. Сотни, посланные в Ростов, отказались войти в город. Атаман был под свежим ещё гнетущим впечатлением разговора с каким-то полком или батареей, стоявшими в Новочеркасске. Казаки хмуро слушали своего атамана, призывавшего их к защите казачьей земли. Какой-то наглый казак перебил:
— Да что там слушать, знаем, надоели!
И казаки просто разошлись».

Совнарком объявил Каледина главным врагом революции и бросил на Дон все силы, какие смог мобилизовать. Красные отряды наступали со всех сторон, а сопротивлялись им лишь отдельные малые добровольческие подразделения.
Несмотря на все старания, Каледин не смог поднять донцов на борьбу. Отдельные добровольческие партизанские отряды вышли на войну с красными, но донское казачество в целом осталось нейтральным.
В конце декабря красные войска Южного революционного фронта под командованием Антонова-Овсеенко начали наступательную операцию.
 На Дону им помогали городские и станичные Советы и ВРК, рабочие, казаки, украсившие свои папахи красными лентами.
Уже 25 декабря положение резко изменилось. Красные полки начали наступать, их поддержали восставшие рабочие в промышленных центрах.
   Казаки-фронтовики отказывались от участия в вооруженной борьбе.
 Во-первых, они, как и весь народ, устали от войны и разрухи.
 Во-вторых,  сказывалось сильное  влияние на Дону большевиков-казаков, провозглашающих заманчивые лозунги: о земле и недрах - каждому, о честном самоуправлении и демократии, щедрых социальных гарантиях. Этому так хотелось верить…
         Сам человек честный, высокой культуры, атаман Каледин не смог найти в то сложное время идеалы, лозунги, которые были бы способны поднять народ на новую борьбу.

 28 декабря соединения Антонова-Овсеенко взяли Таганрог и двинулись на Ростов.
11 января красные казаки, собравшиеся на съезд в станице Каменской, объявили о низложении Каледина, Войскового правительства и о создании Донского казачьего военно-революционного комитета во главе с бывшим подхорунжим Подтелковым.
Атаман заявил Войсковому кругу о своей отставке. Круг её не принял, но никакой конкретной помощи Каледину не оказал.
Трагическая развязка приближалась. Донские казачьи полки стали выходить из Войскового круга, заявляя о переходе под красные знамёна, некоторые не гнушались в буквальном смысле продавать своих офицеров большевикам за денежное вознаграждение.

Дон обороняла учащаяся молодёжь и старики. Последняя надежда Каледина. Была ещё Добровольческая армия – тогда совершенно немногочисленная, всего около 4.000 бойцов.
Бои велись уже в пригородах Ростова и Новочеркасска. Каждый день отпевали кого-то из молодых защитников Дона.

• Вспоминала вдова заместителя Атамана М. П. Богаевского – Елизавета Дмитриевна:
 «На отпевании в Соборе неизменно присутствовал Атаман, он же провожал гробы юных борцов за правду на кладбище. Не раз в такие дни я бывала в Соборе и смотрела на Алексея Максимовича, на его серьёзное, сосредоточенное лицо. А потом – шли на кладбище, и он шёл обычно с опущенной головой, углубившись в свои невесёлые думы, и только по его фигуре можно было прочитать, как по книге, о тех чувствах, которые его обуревали. Как одинок был он в своей боли душевной!»
 
… В Соборе Войсковом стоят гробов ряды —
за честь и за свободу вольного их Края,
Шепча: «За Дон!», бесстрашно умирая,
легли в них партизаны и деды.
Над ними наклонясь, стоял один —
сам Атаман-Страдалец Каледин,
Молясь без слов у мёртвого святого тела,
и на глазах его слеза блестела.
(«Памяти атамана-страдальца»).

Единственной боеспособной единицей в распоряжении Каледина оставался партизанский отряд под командованием есаула Черенцова, состоявшая из мальчишек: юнкеров и учащихся казачьих училищ.
21 января 1918 года после боя под станицей Глубокой этот отряд был уничтожен превосходящими силами «красных» казаков.
Малочисленные отряды Добрармии уже не могли сдержать наступление красных, и 28 января генерал Корнилов известил Каледина, что добровольцы уходят на Кубань...
29 января (11 февраля) 1918 года Каледин в экстренном порядке собрал Донское правительство, зачитал эту телеграмму Корнилова и сообщил, что для защиты Донской области нашлось лишь 147 штыков.
Каледин, наверное, первым из вождей антибольшевистского движения обнаружил, что проигрывает главную борьбу — борьбу за умы. Если другие представители белых полагали, что можно ради великой цели сделать ставку на террор и принуждение, то атаман увидел: ничего, кроме массовых жертв, это не даст.
Большинство жителей Дона отказались поддерживать Белое движение.  Произошёл окончательный раскол.
И выходов было два: начать братоубийственную войну среди казаков или просто смириться с решением большинства.
 И Алексей Максимович выбрал второй вариант.

• Атаман выступил на заседании Донского правительства с последним словом:
«…Положение наше безнадёжно. Население не только нас не поддерживает, но настроено нам враждебно. Сил у нас нет и сопротивление бесполезно. Я не хочу лишних жертв, лишнего кровопролития; предлагаю сложить свои полномочия и передать власть в другие руки. Свои полномочия войскового атамана я с себя слагаю».
Затягивавшееся словопрение Каледин оборвал резким замечанием: «Господа, короче говорите, время не ждет. Ведь от болтунов Россия погибла».

Посчитав своё дело проигранным, в тот же день - в морозный январский вечер генерал Каледин, сняв с мундира награды, покончил с собой выстрелом в сердце...

• ИЗ ГАЗЕТЫ «ДОНСКАЯ ВОЛНА»:
«Когда наверху никого не осталось, А.М. видимо, стал искать Марию Петровну, подошёл к столовой, где она вела деловой разговор с посетителем, глянул в двери и быстрыми шагами прошёл через зал и кабинет в комнату. Снял тужурку и шейный георгиевский крест, лёг на кровать и выстрелил в сердце из большого револьвера системы Кольта. Пуля обожгла белую рубаху, пронзила А.М. насквозь, прошла через тюфяк и матрац, расплющилась о железную решетку кровати и была мною найдена на полу (передана в музей). Выстрела благодаря коврам на полу, слышно не было, но в комнату очень скоро вошли Мария Петровна и денщик А.М. Крик М.П. заставил чуть живого А.М. повернуть голову и слегка приоткрыть глаза. Но уже не было в них жизни. На кровати уже лежал труп атамана. В белой рубахе, в подтяжках, в казачьих брюках с лампасами и высоких со шпорами сапогах лежал он, закинувши голову на подушке и со скрещёнными руками. И никто ему их не складывал, а сам он, очевидно, выстрелив, имел силы так сложить их, вытянуть ноги и выпрямиться во весть рост. Смерть наступала быстро и не терзала его, как 6 месяцев делали это с ним русские люди, а особенно донские братья-казаки...  «С чистым именем он пришёл, а с проклятьями должен был уйти».

• ИЗ ГАЗЕТЫ «ДОНСКАЯ ВОЛНА», 1919 год:
«На могиле мужа седая Ма рассказывала своему Alexis по часу — по два, как она живёт, что думает, что делает. Отвечала на вопросы, которых никто не задавал. Кто её слушал? Земля, песок, трава, цветы и деревья, да порой сторож кладбищенский, притаившийся в удивлении за ближайшей могилой. Alexis приходил к ней в сновидениях. Всегда великий, мудрый и сильный. Всегда высокий, как подобает вождю. И утешал слабую Ма».

Русский воин, казак, герой Великой войны, монархист, он не мог вынести крушения своего Отечества, предательства и разложения, охвативших в тот момент его родной Дон, всё более разверзающегося кошмара братоубийства, в котором Каледин не видел ни славы, ни победы, но лишь безысходную трагедию.
• Будущий Донской Атаман П. Н. Краснов в одной из речей о Каледине сказал:
«Гулким эхом раздался по Донской земле калединский выстрел и пробудил совесть казачью».
Всколыхнулся Тихий Дон. Развернулась полная героизма и трагедий борьба белого и красного казачества.
Драматическая развязка возвела Каледина в ранг героя Дона. Его стали называть казачьим Иваном Царевичем. Газета «Донская волна» посвящала ему целые передовицы, о нём слагали стихи. С горечью писали в газете: «Гражданин, каких мало».

***

 И по сей день потомки донских казаков не забывают атамана А. М. Каледина.
Сегодня казаки хутора Блинова стремятся сохранить память о знаменитых земляках.
 Они по праву гордятся им, боевым генералом Калединым. На старом хуторском кладбище найдены и приведены в порядок могилы предков генерала и атамана.
Недавно в родном краю Каледина силами энтузиастов был возведён его памятный бюст.
Память  же о нём  земляки решили увековечить также большим крестом на самом высоком месте у хутора - вблизи дороги, по которой мчатся машины. Едут вдаль, унося с собой свежий донской ветер. И возвращаются обратно, к родной земле, к любимому им, Калединым, батюшке Дону.