Соль земли

I
Гуляем с супругой по улочкам нашего захолустья. Сумерки преобразились в густой вечер, очередное отключение света - фонари не горят. Да еще и пасмурно. Видим силуэты домов и асфальт под ногами на пару шагов вперед.
- Посвети, - говорит супруга, - хочу название улицы узнать.
Направляю луч фонарика на ближайшую табличку на заборе хозяйского участка. Жена читает вслух. С трудом:
- Я бля.. Я блю…  - И наконец выдает все название целиком. – Ябленёва!
- Яблунэва, - поправляю я.
- Яблочная, короче, - переводит жена с украинского.
На шибболете «паляныця» спалилась бы не глядя. Что совершенно естественно, потому что слух, разум и вся речевая система «заточены» на другой язык, сформированы десятилетиями проживания в иной языковой среде. Я неоднократно рассказывал, что жена у меня – одесситка в седьмом колене, от основания, моя жена и наш город – это единое целое, у этой земли и этой женщины неразрывная связь. Моя жена – соль земли одесской. А мы знаем, что человека определяют три монументальных фактора: кровь, почва и язык. Твой род, твоя земля и твоя речь (а значит, и твои мысли). Если что-либо из этой троицы у тебя исхитрятся отнять, то ты предстанешь совершенно иным человеком. Чужеродный, чужестранный, «чужемовный». Не ты. Никто.
II
В мире, где немалая часть населения планеты перелетными птахами порхает сквозь границы, резво лепечет «на иноязыцех», все сложнее найти вот таких людей – природных, неразрывно связанных со своей средой обитания, «домашних». А ведь без них нельзя. Такие люди – столпы рода человеческого. Напорхаешься ты по иноземлям, потянет тебя домой, вернешься, а дома она – та, кто всегда оставалась тут, даже если и путешествовала по всему миру. На таких людях и держится все – и дом, и род, и земля, и речь.
Древнеримская мифология признавала существование так называемых «genius loci», «духов места» - божественных покровителей конкретной локации – реки, горы, леса, поляны, деревни, города. В древнеиндийской мифологической традиции таких духов называли «локапала». Так говорят о человеке, который ревностно оберегает неповторимую атмосферу места. Так вот, моя Наташа не оберегает атмосферу Одессы, она и есть неповторимая, особенная атмосфера нашего города.
В смутные времена нет ничего более важного для человека, чем сохранить самого себя. И речь не только о физической сохранности, о жизни. Не менее важно сохранить целостность, индивидуальность, не поддаться внешним воздействиям, не укачаться до тошноты на качелях современности, не закружить голову во флюгерном верчении по переменчивым ветрам. У нас еще достаточно сил, чтобы развиваться, совершенствоваться, двигаться вперед, но мы уже слишком выросли для того, чтобы разрывать себя на части, насаждать новое не поверх, а вместо устоявшегося старого. Мы не готовы ломать то, что так хорошо работало до этого треша за нашими окнами, - нашу одесскую самоидентичность.
И мы не одни такие. И смешно и грустно наблюдать, как личный и общественный иммунитет сопротивляются вторжению извне. Таких примеров – великое множество.
III
Через пару лет после переименования Ильичевска в Черноморск приехал на гастроли камерный театр из Киева. Им нужен был местный житель для интерактива. Долго искали они в тысячном зале «черноморку» или «черноморца», никак не могли найти. Как ни спросят: «Вы черноморка?», так и получают ответ: «Нет, я ильичевка». Никак не могли навести фокус, так и уехали с когнитивным диссонансом.
А история с улицей, которая в генплане была заложена как «улица Русская». Как нахлынули геополитические волны, так и начался кризис жанра: таблички на участках запестрели вариантами: «Русская», «Руська», «Російська». Самые прозорливые написали «Українська», а самые умные оставили на табличках только «…ська» - как определитесь, так сами и допишите.
Показательна в контексте нашей темы «улица Ёлочная». Как только не издевались над ней номинаторы, каких только чудесатых монстров не порождали разумы, корчившиеся под воздействием новых обстоятельств: «Ялинкова», «Елочна», «Смерекова», «Смерікова». Два человека, живущие на одной улице, могли и не догадаться об этом: «Где живешь? – На Яликовой. – А я недалеко, на Смерековой. – Да? Не слышал о такой». 
Недавно в юмористической передаче прозвучала пародия на «Есаула» Розенбаума:

Анахронизм – «наличники»,
Ролл-шторы ставь, станичники.
Тираннозавр в окошке том,
И с ним же – игуанодон.   

Вот и мы с женой в окне нашего дома – именно такие анахроничные динозавр да игуанодон. Так что пусть дети наши смеются над маминым произношением, над «папиными шутками», над моим кнопочным телефоном и над требованиями бумажного меню в ресторанах. Мы посмеемся вместе. Мы не усложняем. Какие бы лингвистические судороги не терзали ваши усталые разумы, для нас все просто: «Яблочная, короче». И нет никаких разночтений. Чего и вам желаем.