Новогоднее приключение Гуся Бульона

Накануне Нового года небольшой городок под названием Стерлитамак всегда наполнялся особой предпраздничной атмосферой. Представьте: вы открыли волшебную шкатулку, и из неё хлынули яркие огоньки, искры смеха, аромат мандаринов и хвои.
Лентами света вились улицы, украшенные разноцветными гирляндами. Словно изумрудные королевы стояли на площадях красавицы-ёлки. Мягкой искрящейся пеленой падал снег, будто чья-то невидимая рука сыпала с неба миллионы бриллиантовых пылинок. А взгляните на дома! Казалось, радость светилась золотистым сиянием из каждого окна. Кроме одного...

***

Пожилой и очень уж ворчливый гусь Бульон, громко зевнув, дочитал последнюю страницу газеты и бережно отложил её в сторону. Затем он стянул с носа круглые очки в серебристой оправе и, сложив крылья перед собой, удобно устроился в старом кресле-качалке и медленно начал покачиваться из стороны в сторону.

Окна в комнате Бульона плотно и, надо сказать, демонстративно были закрыты шторами. Назойливая гирлянда, пляшущая огнями из здания напротив — того самого «Пиццман и Калачёв», который, кажется, совсем не закрывается в новогодние дни, впрочем, как и во все другие, — отбрасывала на стену беспокойные искорки всех цветов радуги. Бульон так устал от этого мельтешения, что теперь полумрак в его небольшой уютной комнатке рассеивал лишь тусклый уставший торшер и отблески огня от камина.

Гусь искренне не понимал этого всеобщего ликования, которое каждый год охватывает город. «Что все так носятся с этим Новым годом? — размышлял он. — День как день, только с лишней суетой и толкотнёй в магазинах. Вот так будешь стоять в очереди за тыквенными семечками, и вдруг здесь покашляют, там чихнут и всё! Птичий грипп как нате-здрасьте! Народу-то в эти дни... Закупаются как в последний раз. А шум от катка под окнами? Ну надоело, честное слово! Музыка эта гремит, постоянно кто-то визжит, дети, если падают, ревут. И куда только смотрят наши власти? Разве можно открывать каток прям под окнами жилых домов? Совсем не жалеют нас, простых гусей. А мы ведь просто хотим посидеть в тишине и спокойствии. Всё им праздники... Бездельники!»

— Вот бы проснуться завтра, — пробормотал вслух гусь, опять застигнутый врасплох зевотой, — а никакого праздника и нет. Обычный день без мишуры, этих оглушающих петард и фальшивой радости.

С этой мыслью Бульон погрузился в сон.

***

Форточка резко распахнулась, и в комнату вихрем ворвался морозный ветер. Бульон вздрогнул и резко открыл глаза. Поёжился от холода, прищурил взгляд, заметив что-то спросонья, затем несколько раз проморгался. Не поверил своим глазам и проморгался снова. На старом буфете прямо напротив него восседал старый ворон.

— Карыч, ты ли это?! — воскликнул удивлённо гусь.
— Беда! Кар-р-раул! — заверещал незванный гость.

— Какая беда? Что случилось? Го-го-говори же скорее, старый ты сплетник!
Ворон Карыч многозначительно посмотрел на Бульона, а затем тихо, словно кто-то подслушивал за дверью, прошептал:

— Беда пришла в наш город... Дух Нового года покинул Стерлитамак!
— Ощипайте меня! — вскрикнул Бульон и спрыгнул с кресла. Он зашлёпал по комнате из угла в угол, сложив крылышки за спиной.
 
Невероятно! Его желание сбылось?

— Что за небылица, Карыч? Как такое могло случиться?
— Посмотри в окно, Бульон, — печально сказал ворон. — Только взгляни на то, что там происходит.

Пожилой гусь резко взмахнул крыльями, взвился к окну и, смахнув одним движением плотную штору, припал к стеклу. От увиденного он оцепенел. Вместо новогодней феерии — серый дождливый день. Каток, ещё недавно заполненный местной детворой, стал печальным пятном талой воды. И даже ненавистная гирлянда в здании напротив теперь висела безжизненным оборванным проводом. А на двери, где ещё вчера красовался праздничный венок, теперь висела табличка «Закрыто». Улицы, обычно полные суеты, были подозрительно пустынны.

Смотря на эту картину, Бульон не испытывал радости, хотя его желание, казалось бы, сбылось. Вместо этого его накрыло ощущение пронзительной пустоты и холода.
— Самое страшное, — продолжил старый ворон, — что три наших гуся, наши хранители праздника уснули вечным сном. И в этом виноват каждый, кто потерял веру в чудо. Но особенно ты, Бульон!
— Я-то здесь причём? — возмутился гусь. — Я тихо и мирно сидел, ждал, когда закончатся все эти ваши праздники. Но я не хотел отменять Новый год совсем!
— Твоё равнодушие, твоё нежелание видеть волшебство и радоваться приближению праздника сковало Гуся-Ожидания, твои вздохи и ворчание заглушили Гуся-Радость, а твоя неспособность мечтать и верить в добро заставила замолчать Гуся-Чудо!
— Но что же мне делать? — взволнованно спросил Бульон.
— Только гусь может разбудить гусей. Только ты сможешь вернуть этому городу праздник, — назидательным тоном произнёс Карыч.
— Я-я-я-я? — удивлённо протянул Бульон. — Нет, я не могу.

«Ишь, чего удумал! — возмутился гусь. — Выходить в такую погоду на улицу? Добровольно отложить в сторону свой любимый плед? Да ощипайте меня семеро!»

— Бульон, только ты и можешь, — повторил ворон. — Неужели ты лишишь детей Нового года? Неужели ты позволишь праздничному духу навсегда покинуть наш город? Только вдумайся, Бульон! Ведь может случиться так, что никогда больше не Стерлитамак не примет участие в конкурсе лучших новогодних городков, навсегда закроется «Патрики-маркет» и его чудесные музеи, которые просто невозможно посещать без хорошего настроения. И мы не услышим в новогоднюю ночь поздравление мэра! А ведь именно он всегда желал нам верить в чудеса!

Гусь снова посмотрел в окно. Грустные лица людей, серость и уныние, отсутствие привычного праздничного гама постепенно стали пробивать его гусиное сердце.

— Но что я должен сделать? — отчаянно воскликнул Бульон.
— Иди к трём гусям и вспомни, что такое Новый год. Вспомни свои самые счастливые моменты. И может быть, их хватит для того, чтобы оживить хранителей. Ты справишься!
— Хорошо, хорошо, — сдался гусь. — Я постараюсь.

С тяжёлым вздохом Бульон прошлёпал до древнего шифоньера, достал из него вязаный красный шарф и синее клетчатое пальто, оделся. Затем взялся за ручку входной двери, глубоко вдохнул, выдохнул и, наконец, отправился спасать Новый год.

***

Дорога до Трёх Гусей была долгой и скользкой. Пронизывающий совсем не по-зимнему ветер сковывал клюв, пробирался под каждое пёрышко. Несколько раз Бульон оглядывался и с тоской смотрел на отдаляющиеся окна своего дома. Вот бы вернуться назад, думал он, зажечь камин, заварить чашечку какао и сесть в своё любимое кресло-качалку. А не вот это вот всё. Но чем ближе гусь подходил к центру города, тем больше он видел грустных жителей. Вот плачет малыш, глядя на растаявшую горку. Впереди спешат взрослые, втянув голову в воротники, словно желая спрятаться. Лица усталые и загруженные, без единой тени улыбки и предвкушения.
В магазинах, где должны были толпиться покупатели в поисках подарков, продавцы устало перекладывали яркие, но никому не нужные ёлочные игрушки.

Бульон, глядя на эту удручающую картину, вдруг вспомнил, как бабушка читала ему на ночь сказку Андерсена «Снежная королева». Они вместе выбирали её в детской библиотеке из сотни других книг. И на миг он представил, что в глаза и сердце жителей попали осколки льда. Они стали злые и бесчувственные. А значит, Бульон обязан растопить этот лёд!

И вот уже видны Три Гуся. Величественные птицы, расправив крылья, казалось, готовы были взлететь друг за другом. Но не могли. Чернота сковала их, от чего они казались замершими и безжизненными. Бульон подошёл к ним с опаской и виновато опустил голову. Да, он пришёл к ним, как того просил ворон, но что же делать сейчас?

«Хоть бы знак какой кто-нибудь подал...», — печально подумал гусь.
Вдруг на клюв Бульона упала невесомая хрустальная снежинка. Она тут же растаяла, оставив после себя крошечную каплю. И эта мимолётная прохлада отозвалась в глубине его старой памяти.

Давным-давно, когда Бульон был ещё молодым, но уже немного ворчливым, на его клюв точно также упала первая снежинка. И гусь совсем по-детски загадал про себя самое простое желание: чтобы любимый плед, сотканный заботливыми бабушкиными крылышками, никогда не рвался. И чудо! Бульон — уже пожилой гусь с посеребренными пёрышками, а его плед верой и правдой согревает его холодными вечерами.

Это воспоминание всколыхнуло в гусе не только светлую грусть по ушедшим годам, но и трепетную радость о простом, но сбывшемся желании. Это ли не волшебство? Не о таких ли маленьких радостях просят горожане Гуся-Ожидания?

А однажды к ним с бабушкой в новогоднюю ночь пришли соседи и принесли самый вкусный морковный пирог, который только можно себе представить. В ответ бабушка-гусыня передала им заговорённые плюшки счастья. Это был её фирменный рецепт. Замешанные на сдобном тесте, они были закручены в форму символов удачи — подкову, клевера, рыбок — и начинены сладким кремом из солнечных ягод, которые созревают только в декабре. По старинному гусиному преданию, кто съест такую плюшку в новогоднюю ночь, того ждёт удача целый год. Давненько Бульон их не ел, может, потому и вера в новогоднее чудо пропала? Может быть такое, Гусь-Чудо, а?
А какую радость испытывал Бульон, предвкушая новогоднее утро! Первым делом он бежал к ёлке, где словно по велению доброго волшебника громоздились разноцветные коробки, украшенные атласными лентами. И вот, с наслаждением их распаковывая, Бульон становился счастливым обладателем новых книг, конструкторов и машинок.
В это время на кухне уже слышалось тихое позвякивание посуды, глухой свист чайника и бабушкино напевное мычание.

А спустя мгновение Бульон стоял на вершине самой большой горки. Он успевал всё — и кубарем скатиться вниз, и съехать на санках, а потом снова взобраться наверх. И так до самого вечера.

Когда солнце начинало клониться к закату, все жители собирались у нарядной ели на центральной площади, и, словно по зову сердца, брались за руки, водили хоровод под весёлую музыку, пели песни. Глаза детей и взрослых светились искренним счастьем.

Стряхнув с себя наваждение, Бульон, тот самый Бульон, что ещё недавно отчаянно не желал прихода Нового года, понял, как за годы зачерствело его сердце. Но воспоминания растопили тот самый лёд, который, казалось, навечно поселился в нём. Он сделал глубокий вдох и издал такой пронзительный, искренний, наполненный предвкушением чуда и верой в добро, громкий праздничный гогот.

— ГО-ГО-ГОД! НОВЫЙ ГО-ГО-ГОД ИДЁТ! УРРРРА!

И тут случилось самое настоящее волшебство. Сначала дрогнул Гусь-Ожидание, затем слегка засветился Гусь-Радость. А после ослепительно вспыхнул Гусь-Чудо. Волны света разошлись по всему Стерлитамаку. Ярче прежнего вспыхнули гирлянды, всеми цветами радуги вспыхнули ёлки на площадях. В танце закружились снежинки.
Жители Стерлитамака словно вышли из оцепенения. Они остановились, подняли головы, и их лица озарились искренней улыбкой. Повсюду слышался смех и радостные возгласы.

Бульон, смущённый и гордый, стоял рядом с сияющими Тремя Гусями. Он больше не чувствовал себя старым ворчуном. Он был гусём, который спас Новый год. Теперь-то Бульон точно знал, что самая крошечная искорка радости, самая тихая мечта могут сотворить настоящее новогоднее чудо. Нужно только поверить.

***

Домой Бульон вернулся уставший и счастливый. Первым делом он распахнул окна, чтобы искорки гирлянды из здания напротив свободно танцевали на стене его комнаты. «Схожу, пожалуй, с утра к ним на горячий шоколад и блинчики со сгущёнкой, — подумал гусь с наслаждением. — Надо бы спросить, где они нашли такую великолепную гирлянду».

Бульон подбросил поленья в камин, чиркнул спичкой, и огонь тут же охватил комнату тёплым светом. Затем гусь включил торшер, сел в кресло-качалку и накрылся любимым пледом. Вместо привычных газет в этот вечер он открыл давно завалявшуюся книгу, страницы которой пожелтели от времени. Чарльз Диккенс «Рождественская песнь в прозе» — значилось на обложке. Бабушка-гусыня давно советовала эту книгу. Под мерный скрип кресла и шелест страниц Бульон погрузился в чтение.