Вкус жизни

   В туманной горной обители жил старый Мастер, и слава о его молчаливой мудрости разносилась далеко.
   Однажды к его скромному дому поднялся человек с горящими глазами — учёный, обременённый мыслями и вопросами, долго ждавший этой встречи.

  — Я ищу Истину, — сказал пришелец. — Говорят, ты — подлинный Мастер. Позволь мне стать твоим учеником... но прежде — разреши задать три вопроса, чтобы убедиться в твоём знании.

  Мастер, не поднимая глаз от чашки чая, кивнул.

  — Первый вопрос, — торжественно начал человек. — В чём цель нашего существования? Куда ведёт эта тропа?

  Мастер медленно поднял на него взгляд, полный бездонного спокойствия.

  — Не могу сказать, — тихо ответил он, и между ними повисла пауза, полная не шелеста мыслей, а тишины самого воздуха.

  Незнакомец смутился, но продолжил:

  — Хорошо… Тогда, быть может, ты откроешь мне смысл жизни? Её тайную формулу?

  — Не могу, — повторил Мастер, и его спокойствие было подобно гладкой поверхности глубокого озера.

  В глазах вопрошающего вспыхнуло разочарование. Он сделал последнюю попытку, снизив голос почти до шёпота:

  — А что ты скажешь о великой тайне смерти? Что ждёт нас по Ту Сторону бытия?

  Мастер взглянул на него так, будто видел не человека, а самую его суть, одинокую и тонущую в пустоте. И снова, без тени сомнения, прозвучало:

  — Не могу.

  Человек поклонился, но в поклоне этом была лишь холодная учтивость. Он развернулся и ушёл по горной тропе, унося с собой груз своего разочарования.

  Ученики, наблюдавшие за беседой из глубины комнаты, были смущены. Их учитель, чьё присутствие наполняло мир тихой радостью, только что предстал перед чужим человеком незнающим, почти глупым.

  Заметив их замешательство, Мастер мягко улыбнулся.

  — Ваша растерянность — это лучший вопрос, чем все его слова. Вы почувствовали нестыковку. А он — лишь думал о ней.

  Мастер провёл ладонью по воздуху, будто ощупывая его плотность, а затем взял со стола спелый персик и поднёс его к свету окна, залитого вечерним солнцем.

  — Тот человек спрашивал меня о цвете этого заката, — он указал взглядом на полосы багрянца за стеклом. — Точнее — о его длине, форме и названии оттенков. Он нёс с собой мерные сосуды для неба, но в его сердце не было пустого места, чтобы это небо просто поместилось. Он хотел знать всё о сладости, но сжал губы, чтобы не ощутить её вкус.

  Он отломил кусочек персика, и в воздухе повис сладкий, медовый аромат.

  — Какая польза от описания сладости, если ты никогда не чувствовал её на языке? Какая цена знанию о цели, если ты не слышал зов своего сердца? Как понять смерть, не умея полностью жить?

  Мастер протянул кусочек фрукта самому юному из учеников. Тот взял его, и под взглядом Учителя его лицо озарилось не мыслью, а чувством — удивлением от простоты и щедрости этого жеста.

  — Лучше съесть один кусочек пирога, чем прочитать сто книг о его рецепте. Мудрость не в ответах, которые ты держишь в голове. Она — во вкусе и понимании, что ты впускаешь в своё сердце.

  И пока сок персика, сладкий и живой, растворялся на языке ученика, Мастер посмотрел вдаль.

  — Он искал смысл жизни. А жизнь ждала его здесь. Она всегда здесь. В чашке чая. В краске заката. В тишине после вопроса. Нужно лишь перестать спрашивать на мгновение… и начать пробовать.

  В комнате воцарилась тишина, наполненная уже не смущением, а глубоким, ясным покоем. За окном горел закат, и его свет теперь лился не на пыльные переплёты умных книг, а прямо в открытые, безмолвно внимающие сердца.