Глава 39. О том, почему я не я

Почему я это не я, а вы это не вы? Как с этим связана работа судьи? А работа антрополога? Быть может, работа историка? И почему эти работы, в своей сути, очень похожи, сегодня будем говорить на такие темы.

А начнем мы, пожалуй, с очень простого текста:

Мой кот — красавец.

Ладно, красавец и красавец, причем тут это? А вы произнесите сами эту фразу. Поняли? Теперь не мой кот красавец, а ваш кот — красавец. Как же так? Ведь смысл фразы "мой кот — красавец" однозначно должен указывать на одного, конкретного кота — на моего. А получилось, что эта фраза универсальная и может указывать вообще на любого кота.

Получается, мы нашли какую-то очень странную конструкцию. Она как бы не существует сама по себе, она однозначно привязана к тому, кто говорит. Ладно, пока просто зафиксируем эту странность. Идем дальше:

Завтра я пойду прогуляться.

Ну пойдешь и пойдешь, что тут такого, опять скажите вы. Ладно, а когда я пойду прогуляться, на какое время указывает эта фраза? На завтра. А что, если вы прочитаете эту фразу завтра и, допустим, не увидите даты публикации? Когда я пойду прогуляться? Уже не завтра, а послезавтра.

А мое "вчера" таким образом может стать для вас уже "сегодня". Или, вообще, "годом ранее". Еще одна странность. Но нам же и этого мало, правильно?

Добрый день, уважаемые читатели.

Кто такие читатели? Хорошо, допустим, вы это читаете, значит, как бы вы входите в множество читателей. А, например, ваш сосед входит? Вроде как нет. А если вы дадите ему это прочитать? Тогда — да. А некий незнакомый человек? Вдруг он уже тоже прочитал? Еще одна странность.

Ладно, теперь я перестану вас мучить, все самое любопытное будет дальше, немного подождите. А пока остановимся на этих странных случаях. Когда я не я, завтра не завтра, а вы это не вы. Мы же имеем дело с лингвистикой, такие странности же наверняка как-то называются, да? Вы, как обычно, правы. Такие странные штуки называются шифтерами.

Что про них можно сказать? Они постоянно ускользают. Мы вроде говорим завтра, но читатель может понять завтра очень по-разному. Ладно, давайте из шифтера сделаем не шифтер.

Я, автор этого блога. Завтра, пятого декабря две тысячи двадцать пятого года. Вы, Игнатий Павлович Угрюмов.

Теперь это нечто конкретное, у нас есть однозначная привязка. А значит, как мы можем дать определение шифтеру?

Шифтер у нас, значит, это некая лингвистическая единица, значение которой очень сильно зависит от условий ее применения. Я это я, но когда вы говорите "я", для меня это будет "вы". И все, так просто? Подождите, настоящие врата откроются совсем скоро.

Вот, допустим, есть у нас некоторое слово — "собака". На что указывает собака? На собаку. А какую именно собаку? Я вижу перед собой собаку и говорю "собака". Вы, в другом времени и другом месте, видите перед собой собаку и говорите "собака".

Как так, собаки разные, а называются одинаково? Это что, у нас все существительные — это, в своем роде, шифтеры? Получается, что так. Но как же основное значение слова? Ведь собака — это некая абстрактная собака. А может, абстрактная собака — это просто все собаки, которых мы наблюдали?

Например, вы однозначно будете связывать собаку со значением "маленькая", если видели только маленьких собак. И со значением "большая", если видели только больших собак. Или вы вообще не будете привязываться к размеру, если видели в своей жизни разных собак. И на вопрос о размерах собаки будете отвечать — "Ну, явно больше кошки, но явно меньше медведя". Чащу вижу, а чащности не вижу, как говорил Диоген.

Впрочем, прошу меня извинить, я отвлекся. Мы же хотели говорить о суде. Или истории? Суде истории? Истории суда? А, о суде и о истории. Но зачем нам тут нужны эти странные шифтеры?

А давайте придумаем некий факт? Пусть у нас будет нечто совсем невинное:

Кролик ест траву.

Хорошо, пусть ест. Однако давайте присмотримся внимательно к кролику, который ест траву. Как мы узнали, что это кролик? Как мы узнали, что он есть? И как мы, наконец-то, узнали, что ест он траву? Но ведь ты сам про это написал, скажите вы. Ну да. А как я про это узнал? Я об этом сказал.

Что, в каком это смысле? Для понимания надо эту фразу как бы дополнить. На самом деле мы просто постоянно сокращаем, и фраза должна выглядеть следующим образом:

Я говорю о том, что кролик ест траву.

Мы одновременно говорим о том, что мы говорим, и о том, что что-то происходит. Внимательный читатель сразу же поймет, о чем речь. Да, эта фраза одновременно обладает и коммуникативной функцией — мы передаем некую информацию. И фатической — мы проверяем канал связи.

Но подожди, скажите вы, ведь любая фраза, в своей сути, обладает фатической функцией? Да. Нам нужен контакт между собой и собеседником/слушателем. А может ли быть фраза произнесена без фатической функции? Может.

Я могу сказать про кролика в полном одиночестве. Так же, нам надо предположить, что я при этом не обращаюсь к какому-то воображаемому собеседнику. Например, это явно будет не рассуждение вслух, когда ты сам себе собеседник. И это явно будет не оттачивание риторики, когда есть воображаемый собеседник, на которого мы воздействуем апеллятивно, в форме скрытого приказа.

Но тогда у меня сразу встает вопрос. Если нам нет смысла говорить некую фразу, то зачем нам ее говорить? Все правильно, если смысла нет, то мы фразу и не говорим. Иными словами, внутри каждой нашей произнесенной фразы всегда есть фатическая функция. Это некая база любого речевого акта вообще.

Хорошо, мы поняли, скажите вы, но причем тут суд и история? Хорошо, возвращаемся к ним. Например, у нас есть некий суд, и мы, будучи судьей, решаем вопрос о вине подозреваемого. И выступает адвокат. Он говорит:

Я говорю о том, что кролик ест траву.

Но подождите, ведь адвокат не преступник, он сам не может говорить о том, при чем не присутствовал. А значит, на самом деле, адвокат должен сказать нечто другое.

Я говорю о том, что мне сообщили о том, что кролик ест траву.

Вот, теперь речь адвоката полная. Но что у нас происходит при такой постановке вопроса? У нас как бы пропадает коммуникация между адвокатом и самим преступником.

Что, например, мог сказать преступник адвокату?

Я говорю о том, что я очень взволнован от того, что кролик ест траву. Функции — фатическая, эмотивная и коммуникативная.

Я говорю о том, что тебе надо сказать о том, что кролик ест траву. Функции — фатическая, апеллятивная и коммуникативная.

Я говорю о том, что кролик ест траву, и это кодовая фраза. Она говорит о том, что товар получен. Функции — фатическая, метаязыковая и коммуникативная.

Хорошо. Но передаст ли адвокат эту речь дальше? Нет. Он скажет: "Я говорю о том, что мне сообщили о том, что кролик ест траву". Мотороллер не мой, я просто разместил объявление.

Понимаете суть? При фразе формата "я говорю о том, что мне сообщили" у нас неизбежно теряется некая информация. И да, вы правильно понимаете, так происходит на каждом этапе коммуникации. Мне сообщили, что ему сообщили, что ему сообщили, а дальше там черепахи до самого низа.

К чему это я веду? К тому, что сообщения вида "Я говорю о том, что мне сообщили" — это тоже шифтер. Ролан Барт называет их шифтерами слушания.

Хорошо, но в чем их проблема, почему это так важно? Как минимум потому, что часть информации для нас потеряна. Это первое. Второе же заключается в том, что фраза "кролик ест траву" может быть как формой наблюдаемого — "я говорю о том, что кролик ест траву". Так и формой пересказанного наблюдаемого — "Я говорю о том, что мне сообщили о том, что кролик ест траву". И это не всегда понятно. Так мотороллер, по итогу, твой или ты только разместил объявление?

Хорошо, с судьей понятно. Он вроде как для этого и учится, чтобы в ходе суда понять, где мотороллеры, а где просто объявления. А что с историком? А тут, друзья мои, всплывает новый шифтер. Он по идее присутствует и в работе судьи, просто с историком масштаб его заметнее. Какой же этот новый шифтер? Слово тексту:

Родился я сорок лет назад. Детство? Ну, обычное детство. Школа, друзья, первая любовь, армия, потом институт. Потом устроился прорабом на стройку. Да, лет двадцать тому назад примерно. Десять лет назад женился. Еще через год сын родился. Еще через два — дочь. Две недели назад? Ну, смену с утра начали нормально — планерка там, потом на участок поехали.

Ладно, дальше не буду вас утомлять. Что у нас тут происходит? Не догадались, нужна помощь зала? Хорошо, из зала что-то кричат про время. Время? Да, время. Одновременное действие в двух временах Барт называет шифтером организации. Мы как бы одновременно сообщаем факты, которые уже прошли. И одновременно сообщаем, то есть действуем сейчас.

Иными словами, при шифтере организации мы вольны связывать прошлое и настоящее как нам угодно. Однако, как поступили со временем в примере выше? Мы его ускорили. Чем ближе к интересующим нас событиям, тем время идет быстрее. Идет ли само время так же? Нет, время равномерно. А какое еще время? Линейное. Значит что, мы можем нарушить? Линейность:

Да Петрович первым говорил. У них там цемент вчера кончился, а все кладовщики уже ушли. Что, откуда его знаю? Да в универе вместе учились. Дочки в один детский садик ходят, с самого детства дружат, считай. Сыновья? Нет, он тогда в другом городе жил, жена у него с сыном там осталась, он с ней развелся.

Время у нас может скакать. Вчера, год назад, час назад. Именно поэтому это как бы обманка, мы вертим время не так, как оно идет на самом деле. Но что, если мы совсем сотрем грань? Сделаем вступление.

Я что хочу сказать? Петрович — мужик хороший, порядочный семьянин. Что с сыном не заладилось, так вы его бывшую жену видели? А как познакомились? Сейчас расскажу.

Вступление. Мы говорим из позиции сейчас "я говорю о факте", а потом переходим в позицию "я говорю о том, о чем мне рассказала моя память". Получается, мы как судьи и как историки обречены на вечную позицию "я говорю о том, что мне сообщили". Мотороллер не мой.

Можем ли мы быть при этом объективны? Нет. Мы однозначно должны сделать выбор в пользу того, что именно мы сообщим. Какие истории нам рассказали. Будут ли это вообще всеми историями? Скорее всего, нет. Можно попытаться в рамках ремесленного письма. Однако мы все равно обречены на позицию "я говорю о том, что мне сообщили". Даже если мы тщательно это замаскировали под "я говорю". И да, вы правильно поняли, объективизация — это тоже шифтер. Шифтер высказывания.

Хорошо, а если есть шифтеры высказывания, то должны быть и другие шифтеры, шифтеры получения? Да, они тоже есть, но используются крайне редко. Хотя, есть один жанр:

— Таким образом, сын мой, желать жену своего ближнего есть тяжкий грех в глазах Господа.
— Каюсь, батюшка, грешен, прошу отпустить грехи мои.

Да, это область морали и нравоучения. Там необходимо как бы разорвать иллюзию говорения в пустоту, которая свойственна всем остальным текстам. В нравоучении нам необходимо, чтобы сообщение было явным образом получено и явным образом понято.

А существуют ли другие шифтеры, спросите меня вы, ведь это такая интересная тема! Скорее всего, существуют, наш язык, как мы уже видели неоднократно, — это огромная загадка. Просто я вам говорю о том, что мне о них не сообщили. Впрочем, может, вы мне это поведаете?