Трактор, оранжевый...

Татьяне Суровой с любовью

В закатном солнце пламенеет снова лето...
В. Пеленягрэ
«Как упоительны в России вечера»

Деревенский вечер. Солнце медленно сползает с небосклона в далёкие верхушки высоких вётел, растущих вдоль речки за длинными картофельными грядками многочисленных огородов.

Около деревенского дома за руку гуляют две сестры-кузины. Обе проводят лето в деревне у бабушки и дедушки.

Совсем недавно старшая сестра, шестнадцатилетняя девушка, прихватившая с собой трёхлетнюю младшенькую, ходила встречать корову Белку в Старый Отряд за деревню. Стадо пригнали после проведённого на дальних лугах дня, и коровы с удовольствием добрали своё, поужинав после выпаса травой, особенно сочной и ярко-зелёной за огородами.

Теперь Белка уже дома, её загнали в сарай, напоили свежей водой и положили охапку сена в кормушку. Бабушка начала её доить, а сёстры совершают прогулку во дворе.

Они останавливаются рядом с сараем, из открытой двери которого выглядывает жующая жвачку белая морда с нежно-розовым влажным носом, трогательными белыми ресницами, ушами с картинно торчащими по краям длинными волосками и большими влажными красивыми глазами.

Первые струи звонко и пружинисто ударяют о пустое ведро, потом по мере наполнения длинные тонкие и пронзительные звуки становятся тише, глубже и умиротворённее.

К девочкам подтягивается кошка Мурка, она ждёт тёплого, пахнущего луговыми травами молока – её специально подготовленная миска стоит тут же у входа в сарай.

Младшая быстро устаёт от созерцания. Собственно, она не ждёт молока, потому что его не любит. И бедняжку надо долго уговаривать, чтобы та выпила свою чашку. Однако правило поить ребёнка парным молоком соблюдается в доме неукоснительно.

Старшая тоже не любит парное молоко, и, к счастью, из того возраста, когда её надо было заставлять совершать этот ежевечерний ритуал, она уже выросла. А потому на душе у неё легко и спокойно.

Сёстры наблюдают за дойкой издали – младшей близко к корове подходить нельзя. Белка, конечно, умная и ласковая, но рога у неё имеются, а потому обе сестры стоят на расстоянии.

Старшая крепко держит младшую за руку, а младшая с упоением созерцает привычную пьесу.

Потом она вспоминает свою роль из следующего акта вечернего спектакля.

– Ну, кому сказать «Спокойной ночи»? – спрашивает младшенькая старшую.

– Скажи Белке! – отвечает та.

– Белка, спокойной ночи! – с хорошо отработанным выражением громко и торжественного говорит младшая.

Ежедневные пожелания спокойной ночи – это церемониал, который повторяется на закате солнца каждый вечер.

– Кому ещё? – произносит она вслед за заученной фразой.

– Скажи Мурке! – советует старшая.

Младшая смотрит на терпеливо сидящую рядом с ними кошку, аккуратно сложившую под безупречно белой грудкой тщательно и скрупулёзно вылизанные белые лапки, и торжественно произносит.

– Мурка, спокойной ночи!

Мурка тоже знает текст наизусть, она слышит это каждый вечер, а потому отмечает про себя дежурную реплику. Кошка безотрывно смотрит на Белку и слушает, как струи, вздымающие пену и уходящие всё глубже, становятся приглушёнными и быстро растворяются в молоке, а ведро наполняется.

– Кому ещё? – упоённо продолжает младшая.

– Скажи солнышку! – советует старшая.

Закатное солнце скрывается за дальними вётлами, окрашивая закат в нежно-алый цвет.

Его проводы тоже сопровождаются регулярными пожеланиями спокойной ночи.

– Солнышко, – глядя на красный шар на западе, торжественно и значимо провозглашает младшая. – Спокойной ночи!

– Ну, кому ещё? – не унимается она после артистически выдержанной паузы.

Старшая оглядывает пейзаж в поисках объекта.

Они желают спокойной ночи стае грачей, летящих с полей на ночёвку на дальние высокие вётлы за школой.

Потом пожелания передаются всем попадающим в поле зрения предметам: пролетающему самолёту, облакам, крупным решётам подсолнухов в обрамлении густых жёлтых лепестков, картофельным грядкам, тянущимся вдаль – к речке.

Затем старшая берёт младшую на руки, чтобы той был виден сад за забором.

Здесь есть, от чего разыграться воображению.

И младшенькая желает спокойной ночи яблонькам, смородинке, малинке, огурчикам, помидорчикам, укропчику, петрушечке и т. д.

Но вскоре список действующих в спектакле персонажей заканчивается, а младшая просит называть новых участников театрального представления.

– Скажи овсу! – старшая наталкивается взглядом на дальний огород и находит там новый адресат пожеланий.

– О-овс! – восторженно говорит младшая. – Спокойной ночи!

– Вообще-то, овёс, – учит её жизни и правилам склонения существительных старшая.

– Овёс! Спокойной ночи! – послушно повторяет младшая и без паузы интересуется. – А кому ещё?

Старшая ведёт её к соседней двери сарая – к курятнику. Она, боясь потревожить и разбудить давно усевшихся на насест крылатых и пернатых, слегка приоткрывает дверь, и младшая, заглядывая в щёлочку, таким же образом желает спокойной ночи сонным курочкам и дремлющему петушку. Отдельные пожелания цыплятам отправляются и в щёлочку другой запертой двери, которую лучше не открывать – цыплята могут разбежаться, а потом их придётся мучительно загонять по одному. Хотя вряд ли это произойдёт вечером – птицы уже спят. Но правило соблюдается неукоснительно.

Затем начинается прогулка по двору.

Сёстры доходят до калитки и смотрят на дорогу, тянущуюся через всю деревню. Та отдыхает после дня, когда по ней ездили многочисленные машины, мотоциклы, трактора и даже комбайны, ходили люди, коровы, бегали собаки и кошки. Кажется, что она, притоптанная за день сотнями ног и колёс, устало расслабилась и с удовольствием умиротворённо дышит, соблюдая правило ночной тишины. Над ней незримо витают взвихренные за день пылинки и неопределённо слышатся отзвуки дневного гулкого и шумного коктейля звуков.

Начинает смеркаться. На опустевшей и притихшей дороге никого нет. Коров уже загнали.

Скоро к клубу по этой дороге потянется молодёжь. Но пока ещё относительно светло и людей не видно. Хотя из недалёкого клуба уже доносится изо дня в день повторяющийся на всю округу шлягер тех лет – «Эти глаза напротив».

– Кому ещё сказать спокойной ночи? – не успокаивается младшенькая.

По тропинке мимо забора озабоченно по своим ведомым только ему делам пробегает соседский чёрно-серый Шарик. Из его высоко поднятого мохнатого хвоста выглядывают два крупных серых репья. Пёс выразительно поднимает глаза на сестёр, как будто прося прощения за нечаянное вторжение.

С Шариком дружат, иногда угощая его кусочком печенья. А потому он всегда начеку в предвкушении подарка.

– Скажи Шарику! – радуясь оказии, предлагает старшая.

– Шарик! – по-деловому обращается к нему младшенькая. – Спокойной ночи!

Шарик принимает знак вежливости во внимание, но чувствует, что презента сейчас он не дождётся – печеньем не пахнет, а потому не отвлекается от целеположения и бежит дальше.

С чувством добросовестно выполненного долга младшая переводит взгляд на старшую и задаёт свой дежурный вопрос:

– Кому ещё?

Старшая беспомощно оглядывает открестности.

Кажется, что они уже всех осчастливили добрым напутствием. Надо придумать, кому ещё пожелать спокойной ночи.

У дома напротив стоит оранжевый гусеничный трактор.

– Кому? – не может успокоиться младшая, ей очень нравится делать доброе дело.

– Ну, – задумывается и, обведя глазами пейзаж, находится старшая, – скажи трактору!

– Какому трактору? – любопытствует младшенькая.

– Вон тому, – кивая головой на соседский трактор, говорит старшая. – Оранжевому. Дяди-Мишиному. Который вот у того столба.

Младшая приходит в восторг от озарения и новизны идеи и выразительно с дикторскими интонациями декламирует:

– Трактор! Оранжевый! Дяди-Мишин! Который вот у того столба! Спокойной ночи!

Глаза её горят от новизны монолога и удовольствия.

Понимая, что дело сделано и трактор может спокойно спать, старшая ведёт младшую смотреть, как Мурка аккуратно лакает молоко розовым языком.

Спектакль повторяется день ото дня всё лето.


«Комплимент» – Рига, 2025.