Байкал и Саяны 1987. Часть 3

На фото: Шумак. Вид на грязи и источники.
Фото автора дневника.

Я совсем сбилась, сколько ночей было у меня. У Шехерезады тысяча и одна, а
вот у меня, кажется, четыре ночи, или даже три всего. В эти оставшиеся три ночи
он приходил очень поздно, вернее сказать, под утро, а я, как верная жена, его
ждала, мёрзнув одна в палатке.

В одну из таких ночей мы всё же попытались сблизиться. Он влез в палатку,
сгрёб меня в охапку, и шепнул мне в ухо: "Ну, как мы себя сегодня чувствуем?"
Ждёт человек, соловья баснями не кормят.
- Серёжка, у тебя очень большой член...
- Ну, я тихонечко...
- И толстый...
- И толстый? - он засмеялся, и стал меня целовать.
- Ты мне всё там разорвёшь. Я уже давно этим не занималась.
- Давно, говоришь? - переспросил он так, будто хотел спросить: "Какого чёрта
притащилась в палатку?"

Всё же я рискнула... Опять началась эта боль сумасшедшая, он умолял меня
потерпеть. Ради чего, интересно, я буду терпеть? Кричать же я не могла, и
стонать тоже, и кусала его за плечо...
- Наверное, надо как-то по-другому.
- Как по-другому?
- Ну, сзади что ли...
В конце концов он сообщил мне, что кончил. Это было спасением. У меня всё
болело, ноги не сводились, уснуть не могла. Господи, и за каким хреном мне это
надо? Каких ещё приключений мне не хватает?

Утром я выползла раньше, встретилась с группой глазами. Вид у меня был,
наверное, не очень довольный. Дежурная Татьяна вдруг проявила инициативу
по части кормёжки, кто ел, кто не ел, где Сергей Михайлович, почему он не
встаёт. В довершение всего она подошла к палатке, и начала вытаскивать
инструктора за ноги из палатки. "Сергей Михайлович, сколько можно спать?"
Бедный Серёжка! Он же голый... Как невесту из брачной постели,  на всеобщее
обозрение.

Я его спросила как-то, женат ли он. Говорит, что разведён, и даже дети есть,
девочка, может, врёт. Рассказывал, как служил на Памире. В армию его забирали
в морфлот, а он сбежал. Такой был скандал! Начальство грозилось отправить на
остров в наказание. Но служил всё же в горах, на Памире.  Вспоминал, как в
наряде стояли под перевалами... Вот, какая у него закалочка, оказывается, вот
откуда риск и смелость действий.

В этот день мы с Ленкой не пошли в очень интересный радиальный поход, о чём
я бесконечно жалею. Не преодолели свою лень. У меня было желание замолить
грехи свои, смыть в радоновых ваннах Шумака, минеральных источниках,
полежать, позагорать. Мы очень душевно с Леной позагорали на речке голенькие,
попили воды, я посидела в грязях.
- Наташ, ты к нам вернёшься, или так и останешься у Серёжи?
- Вернусь.
- Когда? Света уже перешла к Боре...
- Ну, если не сегодня, то завтра точно.
Завтра мы снимаемся, на другой стоянке переселюсь, а то что я буду вещи
перетаскивать из одной палатки в другую...

Вечером Ира опять пожаловалась Серёже: "Нам холодно спать вдвоём. Света от
нас ушла, Наташа тоже." Серёжка и здесь нашел выход. Он подселил к ним в
палатку вертолётчика с собачьим спальником. Этот вертолетчик только прибыл
сюда на лечение. Ещё когда мы бродили по источникам, вертолёт кружился, и
никак не мог сесть. Оказывается, на посадочной полосе загорали наши девочки.
Второй пилот, который вёл самолёт, усмехнувшись, заметил: "Да, тебе здесь
скучно не будет." Так что пристроить его к девочкам особого труда не составило.

В эту последнюю ночь я очень замёрзла в палатке. Был слышен Танин хохот,
Серёжкин голос, и ноги его торчали из их палатки. Я так и думала, что он у них
и заночует. Ну и ладно. Последнюю ночь посплю совсем свободно, и перейду к
девчонкам. Я утеплилась, как могла, завернулась в Серёжкин спальник, закрыла
палатку, и постаралась уснуть. Но на рассвете он всё же пришел, зашевелился у
входа.
- Серёжа, это ты?
- Наташ, ну кто ещё может сюда влезть, кроме меня.
- Я думала, что ты у девчонок спать будешь.
Он ничего не ответил. Разделся, залез в спальник, обнял меня. Стало тепло и
уютно, и мы, кажется, уснули.

А утром возле палатки суетились дежурные, разводили костёр, гремели мисками.
Почувствовав вдруг Серёжкины губы рядом со своими, мне так их захотелось,
что прикоснувшись к ним, я уже не могла оторваться. Он просунул руку под все
мои бесчисленные одёжки, коснулся плеча, прошептал: "Ну и оделась ты
сегодня..." Сам начал стаскивать с меня ворох штанов и маек.

В меня словно бес вселился. Я гладила его по спине, рука опускалась ниже. Вот
он уже и готов, сдаётся на милость победителя. "Повернись пожалуйста попкой",
шепчет он мне. Ради бога, хоть чем. Уже, кажется и не так больно. Это, наверное,
потому, что я хочу. И в этот момент шорох у входа: "Ребята, извините, у вас
сахар?" Бедный Серёжка. Еле с меня слез. Таня из Душанбе заглянула в  палатку,
ещё раз демонстративно извинилась, Серёжа передал ей сахар.

Я даже не повернулась, спрятав лицо в спальник, меня разбирал смех. Теперь уже
хотелось, чтобы он помучился как можно дольше. Так оно и случилось. Только
мы продолжили свои манипуляции, понадобились сухари. У всех были сухари, но
нужны были сухари именно из этой палатки. Сухари были сложены в большой
целлофановый мешок, и надо было их отсыпать. Но раздосадованный Серёга
протиснул весь мешок из палатки со словами: "Возьмите всё!". За палаткой
раздался дружный хохот.

Серёжка, обессилев от этого напряжения упал на меня. Я засмеялась. И он,
смотрю, тоже. Несколько минут никто нас не тревожил. "Оставили в покое нас
будто бы", - проговорил он, снова потянувшись ко мне, но потом вдруг
нерешительно спросил: "Что делать, Наташ? Неудобно как-то - палатка ходуном
ходит."
- Я тоже так думаю, Серёжа...
Он перевернулся на спину, но меня из объятий не выпустил. Раздался зов к
завтраку. Серёжка шепнул:
- Это нам вроде бы ни к чему, да?
- Да.
Он снова поцеловал меня. Я повернулась на живот, и поцеловала его в плечо.
- Инструктор, берегись, сейчас тебя за ноги будут вытаскивать из палатки.
- Не будут. Я им запретил.
- Запретил?
- Да, что это за хулиганство? Инструктора вытаскивать из палатки за ноги?
А вдруг он не в форме!
- Ты не в форме?
- Конечно...
"Эй, вы собираетесь завтракать?", - раздалось за палаткой.
- Ну оставьте нам там чего-нибудь, - крикнула я.

Я была бесконечно благодарна ему, что он не торопится вылезать. Да он,
наверное, ждал, пока успокоится у него член. Всё же в такой момент нас
прервали... Я то стерва. Довольна, что Таня ревнует... А Серёжка поди на
десятом небе - таким успехом у женщин пользуется...
 
Так закончился мой маленький романчик в походе. На пятые сутки мы были
изгнаны из рая. Возвращаться ни домой, ни на базу не хотелось. Совсем недурно
было бы пожить здесь, попить водички, полечиться в источниках, подышать
наисвежайшим воздухом, походить в радиалки... Обратно шли без настроения, в
быстром темпе. У водопада заночевали. Я вернулась в палатку к девчонкам, и
они не знали, куда меня положить.

Ленку пошёл провожать вертолётчик, нёс ей рюкзак до водопада, мечтал
переночевать с нами, а утром вернуться обратно. Но Ира воспротивилась этому...
"У нас что - будет семейная палатка? Если он будет с нами ночевать, я уйду к
инструктору, он всех принимает", - демонстративно заявила она. Как это "всех"?
Ох, ну и особа, как дева старая.
- Чем она недовольна? -  спросила я.
- Ну, не выспалась, наверное. Мы разговаривали всю ночь. Он же не будет, как
труп лежать.
- Конечно, он живой, - засмеялась я, сразу вспомнив Серёгу. Что, интересно,
думает Ира о нас с Серёжей. Выпросила у него мой спальник, оставила нас в
одном, и собирается к нам ещё в палатку третьей?

Обратный путь на базу казался легче и короче. Шли быстро, с песнями и шутками.
- Эммануил Маркович, Вы меня сегодня будете страховать? - прощебетала
Танечка.
- Обязательно, Танюша. Где тебя сегодня страховать - спереди или сзади?

У водопада мы дежурили опять. Ира залегла в палатку - вот счастливчик. И душа
не болит за готовку. Она во мне видела маму, которая должна их с Леной опекать.
Мне эта роль явно не нравилась, но с другой стороны, никто не мешает готовить.
Вермишель в этот раз у меня не переварилась, но оказалось её в ведре очень
мало, так что накормили первых пятерых. Ох, заколебалась я с этим ужином...
Но всё это было воспринято с юмором, никаких нареканий в свой адрес я не
услышала, даже от Серёжи, который подошёл со своей большой кружкой, а
лапши ему не досталось. В довершение ко всему я ещё и свалилась в костёр,
поскользнувшись на этой проклятой лапше...

На обратном пути перевал мы преодолели довольно легко. Он был уже не
такой красивый, без снега, лишь ледничок не утратил своего первоначального
вида и голубел внизу, под перевалом... У Серёжки испортилось настроение, что
он объяснял нежеланием возвращаться на базу. Мы с Ленкой искали удобного
случая, чтобы расспросить его, не передумал ли он ехать с нами в бухту
"Песчаная". Предчувствие у нас было недоброе. И оно нас не обмануло. Все
инструктора были на маршруте, и его уже ждала группа. Мы оказались попросту
на улице. Из домика нас выселили, на базе не оставляли. Не помогло даже моё
участие в спортивных соревнованиях за турбазу. Но это пребывание на базе
после похода оставило самые приятные воспоминания. Серёжа нас не оставил.
Катался с нами на лодочке по Байкалу. Ездили мы на Тёплые озера. Вода там
удивительная!

Очень романтично мы поселились с инструктором и Андрюшей. Серёжку
спрашиваю: "Серёжа, мы вещи отнесли, но не разобрались, кто с кем будет
спать."
- Я вечером приду и разберусь, - пообещал он, и действительно прибежал во
второй половине дня, возбуждённый и весёлый.
- Целуйте меня! - крикнул, подставив щёчку. Я робко прикоснулась губами к щеке.
Он раскрыл кулак, на ладони лежал ключ от отдельного номера в инструкторском
сарае. Поди, от личного его жилища...
- Вот, - сказал он, - на три дня вам выбил, до прихода одного из инструкторов.
Всё же лучше, чем в палатке.
- Ой, Серёжа, что бы мы без тебя делали, - воскликнула я, и, обвив его могучую
шею руками, поцеловала в уголки губ. Он обмяк сразу, подобрел, растаял, мамонт
сибирский.

Мы сразу же принялись переносить вещи в "новую квартиру". В келье без окон
стояли две кровати с панцирной сеткой, с одним матрацем, и одним одеялом...
Но эта комнатушка показалась нам раем.
- Здесь жил "Бурундук" - констатировал Серёжа с гордостью, указывая на следы
от ножа в стене.
- Чувствуется, - вздохнула я, зная, что у всех инструкторов здесь кликухи, как и
у нас на Поляне...
- Вы пойдёте сегодня на шашлык? Нас приглашают инструктора. Есть у нас там
"Седой Паромщик", очень хорошо поёт.
- С тобой, Серёжа, пойдём...
- Я тоже пойду, - в дверь протиснулся Андрей.
- Тебе там делать нечего, - повелительным тоном отчеканил Серёга.
Вот дела! А нам? Ах, нас приметили ещё днем, когда мы катались на лодках.
Да ладно, хоть послушаем песни, Ленка ведь тоже поёт.

В назначенное время мы отправились в гости на лодочную станцию, где была
резиденция "Седого Паромщика". Кажется, его звали Колей. Нас провели в
комнату, довольно уютную, усадили на шкуры, угощали водкой, или вином, по
желанию. Шашлык ещё не пришёл. Там уже почковалась одна девица, которая
ревностно охраняла одного из инструкторов, пожалуй самого симпатичного,
беспардонно на нём висла, и ни на миг не оставляла его одного, в то же время
давая понять, что она здесь своя.

Потом подошли ещё две девицы. Паромщик Коля пока держался особняком,
может нас пригласили для него. На улице горел костёр, разрывался магнитофон,
девицы уже начали сами себя развлекать. Инструктора ходили, как сонные мухи...
У Серёги это был последний вечер перед походом. Он тоже бродил грустный
какой-то, уставший от провожаний, подбрасывал дрова в костёр. Подошёл к нам,
присел на брёвнышко. Я просунула руку под его руку, он пожал её, потерпел
немного, потом осторожно высвободил свою...

Наконец, пришли шашлыки в образе здорового нагловатого мужичка, на вид лет
под 50. И с ним было божье создание, молодая худенькая девушка. Вид у неё был
какой-то сонный и помятый, как будто её только что вытащили из постели. Этот
тип привел её за руку, усадил к костру, потом поднял, и увёл так же молча. За всё
время она так и не подняла глаз и не произнесла ни слова. Надо отдать должное
девицам. Когда в их руках оказалась тарелка с шашлыками (а их было мало), они
любезно угощали нас с Леной. Когда тарелка опустела, они быстро смылись,
сославшись на поздний час. А мы остались слушать авторскую песню. Серёжа
ушёл ещё до шашлыков, сказал, что вернётся, и мы его добросовестно ждали.

Паромщик Коля пригласил нас в свою резиденцию. Оказывается, он исполняет
свои песни при определённых условиях: в темноте, при свечах, видя едва
различимое лицо собеседника, с бокалом вина, в тишине. В нём сочеталось всё:
исполнение, голос, текст песен - всё гармонировало, одно только мне не
нравилось. Он требовал от нас оценки. "Вы только не молчите, девочки, вы
говорите. Вам не нравится?" Песни были проникнуты тоской по любимому
человеку...

"...Вместо рук твоих ветер и дождь,
Вместо губ твоих рюкзак тяжёлый на спине,
Вместо волос - дорога без конца и без начала..."

Что-то в таком духе.

По стенам были развешены картины. Он ещё и художник. Какая же женщина
выдержит все эти таланты? Разведён — да. И старый уже стал, грибок. Совсем
не в моем вкусе. Может, в Ленкином? Я скосила на неё глаза, - нет. Толстый,
старый, и совсем уже седой, а поёт ничего, кого, интересно, он обольщает?
- Что же вы молчите, девочки? Вам не нравится?
- Очень нравится, - очнулась я от своих мыслей. Вы не показывали свои песни
в Москве? Сейчас многие поют, авторская песня в моде.
- Упаси боже! Что я забыл в Москве? - с апломбом сказал он.
Нет, он не вызывал во мне симпатии. Я с досадой ругала Серегу... Бросил нас
здесь на сьедение инструкторам, а сам неизвестно где шатается, может, спит.

Наконец, мы засобирались с Ленкой домой. Он вызвался нас провожать.
К тому же ему очень захотелось чаю, а у нас по нашим рассказам, был
кипятильник и шоколадка. Я долго плутала с котелком в поисках умывальника,
в полной темноте. Даже луны не было, ночь была темной, турбаза погружена
в сон. Вёл себя наш новый знакомый очень галантно, старался произвести
впечатление. Попив чаю, он пожелал нам спокойной ночи и удалился.
Я написала Андрюше записку, чтобы разбудил нас.

Утром группа выстроилась на спортплощадке в ожидании инструктора.
Разновозрастная, разношёрстная группа, как всегда, много женщин самых
разных возрастов, и несколько мальчиков, и один, вусмерть колоритный, дедок.
Вот и Серёжа нарисовался. Взлохмаченный и заспанный, в штормовке на голое
тело, из которой, как манишка, выглядывала волосатая грудь, в домашних
тапочках на босу ногу, и с огромным рюкзаком, предстал он перед публикой.
Из этого его наряда мне стало совершенно ясно, что рюкзак он не разбирал, и
что у него нет ни чистой майки, ни носков.

Таким он и ушёл на "Пик Черского", обернувшись, и помахав нам на прощание
рукой. Было грустно, сердце сжалось. После прощания с карельским красавцем
Беловым Сашей, моё бедное сердце научилось чувствовать разлуку...

Оставшиеся дни мы с Ленкой просмеялись. Хохотали до коликов над старшим
инструктором, который не забывал забегать к нам по утрам и вечерам, грозя
выселить нас из домика, то над инструктором-соседом, который каждое утро
с самой рани влетал к нам, прося чаю, а потом, одевшись и прихватив книгу,
уходил к регистратуре, садился на лавочку и ждал группу.

В один прекрасный день ему улыбнулось счастье, и он всю ночь укладывал
рюкзак, а потом вошёл к нам посоветоваться, куда прицепить гитару. Вид у него
был, как у новогодней ёлки. Поверх рюкзака болтались котелки и кружки, из-под
клапана распустившимся цветком шуршал целлофан. Мы с Ленкой при виде этого
зрелища катались по кроватям, не в силах что-либо сказать. А он беспомощно
поворачивался вокруг себя, и непонимающе моргал глазами.

В Байкале я купалась ещё несколько раз, но плавала под руководством Серёжи.
Он обычно мне говорил: "Спасатель готов, ныряй, Наташ". За поход я здорово
похудела, и свободно влезала во все свои вещи, в том числе в красные брюки,
и мини-купальник.

В один из последних дней нашего пребывания на базе состоялась волейбольная
баталия с турбазой "Чайка". К этому времени я познакомилась с волейболисткой,
учительницей физкультуры Валей Столяровой. Хотя соревновались мужские
команды, мы были уверены, что нас возьмут. О, это был матч века. Ввиду плохой
погоды вся турбаза собралась на площадке. Споры разгорались не только среди
игроков, но и среди болельщиков. Пять партий напряжённейшей игры, в
результате мы победили.

Чувство счастья настолько меня переполняло, что не хотелось домой. Хотелось
встретить Серёжу с пика Черского, ещё поиграть, поплавать по Байкалу...
Вечером вернулся "Бурундук", очень обрадовался тому, что мы съезжаем,
и освобождаем его келью... Ему она как раз очень необходима, ибо некуда
привести даму. Ну и условия у них тут! Не избалуешься...

В Иркутск мы попали в самый проливной дождь. Удалось побывать в домах
декабристов Трубецких и Волконских. Кто мог предположить, что в конце
этого же года я снова окажусь в Иркутске. Но об этом позже. А пока мы улетали
с Байкала пятками вперёд. Хотя погода уже начала портиться, зарядили
проливные дожди...

Был очень интересный эпизод в аэропорту. Мы с Ленкой сидели вместе во
втором салоне, продолжали обсуждать поход, хохотали. Вид у нас был
отдохнувший, настроение прекрасное. Я чувствовала себя совсем свободно в
своих красных "шароварах", и довольно раскованно от слов Ленки по поводу
того, что брюки мне идут. Когда нас посадили в Омске, и мы спускались по
трапу самолета, ко мне подбежала стюардесса и спросила: "Вы с интуристами
едете?" Я даже не поняла сначала, переспросила. В дополнение к красным
штанам, на мне была ещё надета майка с большим вырезом, и на красном
шнурке болтались на шее часы без ремешка. Что-то от "интуриста" было,
очевидно, но тем не менее её вопрос показался мне весьма лестным. Это
придало мне уверенности в том, что я могу себя держать. как женщина, могу
быть обаятельной, могу нравиться, и т.д.

Таким образом, подводя итог этому последнему в этом году походу, надо
сказать, что поход был, пожалуй, одним из лучших. У меня подлечилась нога,
что совсем немаловажная деталь. Обидно, конечно, что послала Серёже сплошные
шедевры, со слайдов сделала цветные фотографии, отличные снимки, где он
шагает с рюкзаком, на переправах держит в объятиях женщин, купается в
источниках - и ни слова благодарности в ответ. Правда, он никому не пишет,
судя по письмам и по словам Андрюши: "это не такой человек, чтобы писать."
Даже наш институтский фотограф, с которым мы печатали кое-какие фотографии,
сказал: "Ну, если он на тебе не женится после этих фотографий, то я не знаю..."

Время не стоит на месте, бежит, унося всё хорошее и плохое в прошлое...