Воспоминания. Глава вторая

Первыми друзьями моего детства были Гена Аксенов и Леша Софронов.
Гена был старше нас с Лехой,
Меня на три с половиной года, а Леху на два с половиной.
Время шло, мы подрастали и круг моих друзей становился все шире и шире. Главной нашей детской страстью были летом футбол, купание, игры в прятки и салки, а зимой лыжи и санки.
На санках мы катались с горы от Тюрина дома вниз к тарному складу, а на лыжах для нас самым любимым местом был песчаный картер на плоцком овраге.
Купаться летом мы ходили к заводскому мосту.
Напротив, чуть наискосок от военкомата находилась кузня, где кузнецом работал зять Лехи Софронова дядя Коля Минин.
Дядя Коля был женат на Лехиной старшей сестре Зое, и жили они все в Лешкином доме.
Мы с Лехой были соседи домами и огородами.
А помощником у кузнеца, дяди Коли Минина работал Валентин Ищенко.
Выходцы с украинского Херсона Ищенки жили ближе к плоцкому оврагу с четной стороны улицы Свободы.
Это уже намного позже я узнал, что семья Федора Ивановича Ищенко переехала с херсонщины в наш город.
У Федора Ивановича и его жены тети Даши было шестеро детей.
Борис, Николай, Валентин, Татьяна, Надежда и Иван.
Каждый из братьев Ищенко был личностью для нас.
Старший из братьев Борис служил во флоте, он умел классно играть на гитаре, а уж, как он плавал брассом, так в нашем Юрьеве никто не умел.
Когда после гребка Борис выкидывал вперед себя руки, то ладони поднимались из воды и элегантно шлепали по воде.
Это было настоящее искусство.
Второй брат Николай тоже служил во флоте и он был гитарист от бога.
А как он пел.
Мы пацаны до самого рассвета готовы были сидеть на бревнах у Киселева дома и слушать концерты Николая.
Сегодня, по прошествию семидесяти с лишним лет, наша улица полностью поменяла своих хозяев.
Только один человек остался верен своему отчему дому - это мой сосед Леха Софронов.
Это тогда, в далеком нашем босоногом детстве он носил фамилию своей матери - тети Лиды Софроновой, а когда получил свой паспорт, то там уже была записана его новая фамилия по отцу Ухабин.
Старожилы юрьевского футбола отлично помнят легенду нашей заводской команды, центрального нападающего Алексея Ухабина.
Мы с раннего детства болели за команду завода, и Леха не изменил любимой команде.
В каждой семье на нашей улице было, как минимум двое детей.
Самыми многодетными семьями были Ищенко, Иксановы и Киселевы.
В каждой из них было шестеро детей.
Местом нашего сбора был лужок.
Это место было от Андреева и до Тюрина дома.
Кроме всех перечисленных наших игр и увлечений, стоит упомянуть наше всеобщее пристрастие к азартной игре в решку.
Стоило только растаять  весеннему снегу, и появлялись первые проталинки, мы начинали резаться в решку.
Главными атрибутами этой игры были: свинцовый пятак-бита и мелочь, которая в наших карманах не переводилась.
Также любили играть в решку-об стенку.
Летом, когда земля была сухая играли в карты.
Самыми популярными играми были в козла и в дурака.
Играли и в зубарь, для игры в который надо было иметь на кармане нож-складничек.
А вот с огнестрельными самострелами у нас к ним так любовь и не привелась.
Это была любимая игра только Сашки Степашова.
Сашка был на пять лет старше меня, и стрелять мы уходили на плоцкий овраг с наступлением темноты.
Запомнился один момент, который навсегда отбил у меня охотку стрелять из самострела.
Как то Сашка предложил мне повесить на прут мою новую фуражку, и я, чтобы не ударить в грязь лицом и не показаться трусом, дал свое согласие.
Сашка отошел шагов на шесть-семь и выстрелил.
Я подошел к своей фуражке и заплакал, заряд дроби превратил мою новую фуражку в решето.
Света электрического тогда еще не было проведено на улице, и мы с наступлением темноты жгли костер, где начиналась горка за Тюриным домом.
Там как раз был небольшой кювет и удобное для нас место, где мы устраивали костер.
Как я говорил ранее, время было голодное, и мы-пацаны приносили из дома картошку и жарили ее на костре.
Помню, как Валя Ищенко спросил у меня, могу ли я принести из дома сковородку, чтобы на ней пожарить картошку.
Я конечно согласился и взял дома сковородку без разрешения матери.
Обычно моя мать звала меня домой на расстоянии, стоило ей крикнуть меня, и я сразу шел домой.
Ослушаться мать я боялся, за непослушание моя мать наказывала меня лозиной.
Это намного больнее, чем наказание ремнем.
Обжигающую боль от лозины я отлично помню до сих пор.
А в этот раз мать решила подойти поближе и посмотреть, чем мы занимаемся у костра.
Мы в темноте прозевали, когда она подошла слишком близко и услыхала, как ее горячо любимый сын виртуозно владеет несравненным русским матом.
Мать подошла ближе, и меня парализовал жуткий страх - в руках у матери была лозина...
Это сегодня моя улица, где я родился, асфальтирована, и по ней идет нескончаемая вереница машин.
Это дорога на Москву...
В девяносто пятом году, после смерти своего отца, я переписал свою четырехкомнатную квартиру в Херсоне на жену, набил пару сумок своими шмотками, расцеловал детей, после сел в свою, модную по тем временам, "восьмерку" и рванул в свою бандитскую Россию.
Не смотря на солидный срок в девятнадцать лет, после моего бегства из Ю-П на Украину, Россия меня встретила на ура.
Я быстро вошел в курс всех бандитско-уголовных нюансов Юрьев-Польской жизни, так-как, что среди бандитов и среди уголовщины имел старых и верных друзей.
Да и прошлая моя репутация сделала свое дело.
Но, об этом позже.