Фортуна

                Фортуна 


Смотрел он вдаль и взгляд его царапал воду,
которая прощала все на свете…
всю глупость омерзительной погоды, печаль в глазах на масляном
портрете и память о молитве прошлой ночью,
Которая не помогла ничем, когда он выбрал парусную тень и даль,
зовущую в дождливой тьме присесть на дьявольскую карусель,
Где на портретах капитаны гиблых кораблей, раскуривали трубки на
корме…, не понимая, что их ждет за горизонтом, за беспощадным
буревестным фронтом…   

 
Резьба морщин на лицах тех портретов, суровость взглядов в призрачной
тоске,
Воспоминания отчисленных кадетов с мечтами о заветном сундуке…
Курил он медленно, дым выдыхал по лоскуту и видел мир, разглядывая
темноту,
Снимая верхний слой иллюзий, добраться в город, что впадает в море
он помнил всех, кто выжил из ума, услышав песню наподобие псалма,
Где красота – всего лишь упаковка, а истина всегда обречена быть
незаметной на виду у всех,
Кто постоянно зряч и ощущает грех от утренней молитвы к завечерней…


Тот страх живет в рассказах моряков и в тишине единственных
надежд, заполненных несметным беспокойством и муравьиной кожей
пересоленных одежд,
Когда-то поднимавшихся в мятеж под флагами свирепого Морвента…,
Просоленных от бокового ветра, пронзенных криками откормленных
сирен, когда корабль подается в крен, и кажется, что в черной мгле
видны глаза - стеклянное желе…
Под днищем корабля все слышат стук, а сбоку крик сирен… почти, как
ультразвук и уши лопаются от давленья, а тишина кричит от
умопомраченья…


Они вгрызались в доски, грызли гвозди, а досок хруст похож на хруст
костей и в унисон гвоздям, крюкам и штангам, ломались шлюпки в
мареве огней…
Одна сирена с дьявольской улыбкой в руке держала бритву-чешую
Другой размахивала «адской скрипкой», хвостом сметая бочку и
бадью…
И черными чернилами глаза, сияющие вопреки чернилам и вместо
языков - веревки жал, подобие змеиных крокодилов, грызущих плоть…
и голову снести умеющих одним сплошным ударом…


Сирены грызли паруса и рвали сети, разбрызгивая кровь на парусины
полотно…, швыряли за борт крабовые клети…
И моментально добивали всех, кому судьбою суждено пропасть во тьме
тех океанских вод в суровой правде лобового штурма,
Где дикий абордаж – лишь песнь зефирной сказки, Луною освещаемого
трюма, где человечий запах привлекал сирен…


И звуки песен тех морских созданий ломали перепонки моряков, корабль
прошел сквозь ореол их обитаний, где вместо рыбы - жуть сиренных
косяков, скрипучими зубами… разгрызающих кораллы и много тел
несчастных моряков…
Своими визгами, вгоняющими в ступор всех опытных морских волков
На тряпки разрывая купол, надежных бывших белых парусов…
А после бойни их корабль ушел на дрейф без капитана, без команды…
Страшный рок…
С остатками обгрызенных столбов грот мачты и бизань, и фок…

    
Он за бортом, моли иль не моли…, а над водою голова его видна
И океану он отдаст тепло крови и холодом покроется спина,
Кормить червей могильных вопреки не будет он, морской водою
захлебнувшийся едва…
Соленая вода плюет в глаза и жжет ресницы, булькает в ушах…, а горечь
бесполезных слез усугубляет смертоносный страх,
Узлами в горле спазмы придавив, он понял – смерти путь неотвратим…
И стал молиться он святому Бенедикту и отдавать себя священному
вердикту, существовавшему там…, где-то в облаках…по всем канонам
описаний в тех псалмах... 


А приговор «святой» пусть надувает паруса, жмет звуки ртом…, себя
превозмогая, вычерчивая разум облаков, слезами океаны ублажая,
Но некому венок швырнуть на воду, чтоб заплатить таинственный налог
Он не погиб, он был один из тех, к кому Фортуна заглянула… в утробу
матери на жизненный успех…
За испытанье всегда одна награда – живой...? И слава Богу…, и Аминь!