V Остановка Центральная библиотека

"...Ах ты, любовь, да чтоб ты сдохла! "-
Кричали грузчики в порту,
Любовь завяла и засохла,                Ничего сделать не могу…

            А.А. увидел финиширующую маршрутку, ещё спускаясь со второго этажа своей  квартиры – студии . И было рванул к ней, но занял только третье место. Зато опознал в спринтере и борце за лучшее  место  в консервной банке с колёсами старого приятеля Виталича, выглядевшего мягко говоря неважно. Слово за слово и «нет повести  печальнее на свете». С закипавшими в серых очах слезами приятель поведал о многих неизвестных страницах своего бытия.

     Старый добрый приятель, почти друг,  Александр Витальевич Герц был мучительно и безнадёжно влюблён. И кто бы мог подумать? В свою собственную жену! Мучительно, потому, что они были вместе уже достаточно давно, а  барышня оказалась с тем ещё характером. Безнадёжно, по той же причине и ещё потому, что  она не поддавалась никакой дрессуре в принципе. То есть, вопреки слухам об «идеальной» семье, общественность с глубоким удовлетворением отметила сопутствующие   продукты полураспада семьи в виде шлаков, как-то: … Да, кто их не знает? Пропади  они пропадом!

         Познакомились молодые весьма характерно.  Он подхватил её, споткнувшуюся о  пластину ступеньки автобуса и рухнувшую прямо ему на руки. Александр поставил девушку на землю и… всё.

      Он обожал её, буквально жить без неё не мог. Боготворил её. Крепость этого брака (ой-ой-ой) ассоциировалась у интересантов почему-то только с его  именем. Именно он «родил» (так считали все друзья)  в этом браке двух детей погодков  Иоланту (Алёнку) и Ромео (Васятку). Родил, потому, как считали те же друзья, отстранённая, спокойно окаменелая и как бы душевно  «примороженная» Изольда Андреевна  вроде и рожала деток,  а переживал-суетился, тужился-ложился, стонал-вставал, на главврача орал,  «на уши» весь роддом поднимал – почти «произвёл» по очереди на свет двух чад - эмоционально  «перегретый» (диагноз) «единоутробный муж ея»– Сашенций.

     Вообще,  более странной пары невозможно было представить. Два антипода ( см. гороскоп). У неё не лицо, а маска скорпиона, у него  не лицо, а маска  обезьяны, правда с мимическими мышцами даже на затылке. У неё яд, у него патока. Коса и камень, лёд и пламень – это про них.

     Она всегда говорила  «нет»!. По любому поводу. По части очень серьёзных проблем  таки приходили к консенсусу, но через такие тернии… И никогда она ни с чем  не соглашалась, не говорила «да», просто молчала, считая, что это и есть форма согласия.

      Вы обратили внимание на двойные имена детей? Консенсуса в этом вопросе так и  не случилось! Каждый из родителей называл  их на свой лад, дети отзывались на любой звук. В отместку, Алессандро тоже присвоил жене второе имя: Маруся!

       Но добро она творила тоже молча. Положа руку в область сердца следует признать, что вершила она его  в разы больше мужа,  но как-то отстранённо, не лояльно к людям, никак не рассчитывая на какую-то благодарность и тихо уходила из компании, если кто-то  начинал разговор на заданную тему. Как они сосуществовали? Ругались сутками, сутками же и любили.

     Но красива! Холодно-невозмутимой, сфинксообразной красотой. И ещё грудь четвёртого размера идеальной формы, не тронутая губами младенцев  (нанималась дорогущая кормилица), осиная талия, безумно красивый разрез глаз  всю жизнь сводили его с ума. И постель! О-о-о-о… Постель… Два разных человека: до и во время…

      Но он заболел. Судя по всему, серьёзно.  И вот Виталич в одиночестве едет укладываться в Областную Александровскую больницу, попутно разругавшись с женой в пух и прах. Признался, что  не надеется вернуться и просил передать жене стихи, чего никогда раньше не было….

Про любовь
Я расскажу всем про любовь, а не про секс,
Который к ней   считают  острою приправой.
Наверняка вы слышали от поколенья  некст
Сужденья о любви, как о не стоящей внимания забаве.

Для многих альф  и зуммеров, миллениал
Любовь - есть смысл и содержание комфорта.
Из них шекспировские страсти никогда  никто не понимал,
Оценивая этот артефакт, как слепок с древнего офорта…

Любовь не только мука, она жизнь сама,
И антипод ужасной смерти.
В неё уверовав, как в Бога – навсегда,
Найдёте выход и спасётесь в жизни круговерти.

Любовь не мудрствует и не лукавит каждый час
И долготерпит,  ложно не бывает свята.
Хоть нами предавалась   много раз,
И много раз грехами  нашими была распята

Любовь – ребёнок.  Берегите, пестуйте её.
Она завидовать не может – только щедро плодоносит.
Поэтому и не бесчинствует,  надеется всего,
всё покрывает,  всему верит,  всё смиренно переносит!

Любовь не многословна, но всегда права,
Не превозносится она, и ею не гордятся.
Даже  наступят пусть иные времена,
Когда умолкнут  языки   и  знанья упразднятся…

Но  милосердная любовь   спасенным не готовит рай,
Зато способная, как птица Феникс, возрождаться.
Не говорите ей «пока  -  прощай»,
Пришло, быть может,  время  и влюбляться!

Любовь  быть никогда не престаёт!
Она была, и есть, и будет!
Она источник сущего всего,
Который не иссохнет никогда и не убудет…

Любовь моя и радость, – не спеши,
Как благодарен я тебе за эту золотую  осень,
А сколько ждёт ещё нас впереди,
Ведь нам с тобой всего по  шестьдесят восемь!…

     Стихотворение  Сан Саныч передал и, питаясь  слухами, додумывался до самого страшного. Пока,  через пару недель, случайно не увидел  эту парочку совершенно счастливой, гуляющей в парке возле Театра оперы и балета.  Они смеялись и целовались  через каждые пятьдесят метров, как какие-то студенты. Чудны дела твои, Господи!
                ***            
Продолжение  следует,
Но, что за этим последует?