Кольцо Саладина, ч. 4 Последнее воскресенье, 70

Нам действительно раздали фонари. Прямо настоящие горняцкие, встроенные в шлем. Остальное обмундирование мы тоже получили в полном комплекте. Облачились – и сразу стали похожи друг на друга – и мужчины и женщины - в одинаковых рабочих комбинезонах и одинаковых касках со звездой во лбу. За короткий срок наша группа потеряла туристический праздный облик – стала серьёзной, деловой, все  почувствовали себя профессионалами, которым предстоят настоящие горняцкие работы – делать замеры залежей соли, определять уровень метана в шахте. Даже я это предвкушал с интересом, хотя и понимал, что всё это - фигня, ерунда, спектакль.

Проводник нас выстроил - и мы тронулись.
Какое-то время путь пролегал по цивилизованным коридорам. Я озирался по сторонам, продолжая разглядывать соляные и восковые изваяния – всё-таки, это было потрясающе зрелище, к которому трудно привыкнуть. И надо сказать, одни только маленькие гномики вызывали умилительные улыбки, остальное воспринималось масштабно и величественно, особенно, если статуи стояли вровень с человеком. А многие ещё располагались на стенах и переходах, так что были много выше человеческого роста...

Вскоре цивилизация кончилась, нас повели настоящими горняцкими путями, по неосвещённым узким тоннелям, в которых просоленных добела деревянных креплений и лестниц было порой больше, чем самих соляных отложений. Источниками света здесь были только наши фонари, точнее – наши головы. Голова поворачивалась – фонарь освещал место, которое окидывал взгляд – всё остальное тонуло во мраке.

Когда мне стал мерещиться мой самый первый проход под землёй? Я не заметил. Просто в какой-то момент вдруг понял, что ощущаю себе не здесь, а там, в прошлом. Когда зимой уходил через дольмен под землю всё глубже и глубже. И примерно так же озарялся путь мой зажигалкой – на какие-то секунды.
А ведь это было не первое моё подземелье. Первый путь под землёй был во сне, в керченские катакомбы. Когда я отстреливался от патруля, когда была Белка… Тогда я долго шёл, очень долго, и не было у меня ни такого мощного фонаря, ни даже зажигалки…
И может, и лучше, что я шёл в темноте и не видел того, что могло быть вокруг меня. Например, здесь, сейчас, когда наши тени в метании фонарей становятся громадными и, застилая друг друга, делают наш проход фантастическим, немножко дико себя чувствуешь. И кажется, что-то особенное прячется в каждой мелкой тени, в каждой случайной трещине не стене... Но вот именно так же я шёл, и так же с двух сторон отходили ответвления – более узкие, более неведомые…

Так я же и шёл здесь! – внезапно сверкнула догадка в мозгу. Конечно же! Я же и шёл здесь. Я узнавал сейчас эти проходы, переходы, этот пол, то накреняющийся, то выпрямляющийся.
И первой отчётливой мыслью было странное: господи, какое счастье что я сюда попал – наконец-то я её найду…

А потом, когда я чуть поотстал от всех, чтобы голос проводника не мешал сосредоточиться, я вдруг вспомнил, что надо делать! Это же совсем простой приём – расфокусировать зрение, а потом сфокусировать в другой плоскости.
Чёрт, почему же я раньше не додумался! Надо просто свести глаза! Просто свести глаза…
Оказалось, в темноте это было сделать гораздо проще. Я ещё чуть притормозил, взял за основу свет наших фонарей, маячащих впереди. Выбрал момент, когда группа приостановилась, слушая проводника, и огни больше не прыгали так хаотично по стенам, - и расфокусировал взгляд. Дождался, когда светящиеся точки максимально разъедутся в стороны, а потом быстро, словно каким-то одним внутренним щелчком, свел раздвоенное изображение в одно.
 И всё получилось! Вот оно!..
Словно раздвинулись стены. И проявилось то, что мы не могли видеть обычным зрением!
Четвёртое измерение!..
Почему, ну, почему я только сейчас, здесь под землёй, до этого додумался, почему не потренировался наверху, в обычной жизни! Забыл, идиот!
Но какой потрясающий эффект! Мгновенно появился дополнительный объём – и… сразу из стен выдвинулись фигуры…
Вот оно… Я так и думал, что неспроста эти мелкие неровности на стенах, эти тонкие вмятины и хаотичные линии на соляных слоях… Я смутно подозревал, что это очертания чего-то. Просто нашим плоским зрением они не соединялись в одно целое. Нужно было специальное оборудование. Хотя бы просто обыкновенные стереоскопические очки… Потрясающе! Вот только что я был в коридоре один, а сейчас шёл сквозь строй соляных полупрозрачных фигур, внезапно появившихся вокруг ниоткуда…  Они были красиво освещены неожиданным, откуда-то взявшимся косым светом, и они словно немного кружились, медленно, плавно, завораживающе. И от этого казалось, что они движутся… А может они и правда двигались?
Я замедлил шаг – фигуры тоже замерли. Невероятное ощущение…
Увлекаемый вереницей ликов, я шагал в боковые переходы, чтобы проверить - а там как? Там тоже так? И да, там было так же: шествие фантомных соляных людей продолжалось и там - в переходах, коридорах, везде, везде…

Заворожённый, я шёл всё медленнее, мне хотелось разглядеть, запомнить… Оказалось, вокруг были не только люди - какие-то птицы простирали крыла над моей головой – или это были ангелы…  Потом мне стало казаться, что среди ликов попадаются какие-то знакомые лица. Какая-то святая - или это ангел – была с лицом Вероники. Я даже притормозил, вглядываясь в светящееся изображение. Очень похоже. Если бы Веронику ваяли из этой соли, получилось бы вот такое…

Ещё что-то знакомое мелькнуло в стороне, я направил туда свой фонарь. Невысокая женская фигура. Девушка с косами, перекинутыми на грудь. Белка? Неужели она? Но это невероятно…
Я кинулся вперёд, охваченный радостным волнением. Остановился перед изваянием. Оно светилось по краям, но холодно, безжизненно.
Я стоял молча. Что-то нужно было делать. Но что?
Или нужно опять сводить глаза, чтобы… Чтобы что? Чтобы изваяние ожило? А его можно сделать живым? Я провёл рукой по одной косе, по другой. Косы были холодны и недвижны. А тогда были живые, мягкие, тёплые…
Но почему она здесь? Что такое здесь происходит?
Я повернулся, чтобы заглянуть ей в лицо. Или это она повернулась ко мне? Медленно-медленно.
- Я тебя искал, - сказал я, еле шевеля губами. – Я тебя всё время искал…
- Зачем?
Я даже не удивился, что услышал голос. Наоборот, я бы удивился, если бы голоса не было. Мне было не странно, мне было важно сказать самое главное.
- Как зачем? Ты сказала: мы с тобой обязательно встретимся! Мы же с тобой решили… Мы договорились. Ты будешь ждать меня в синем платье… Ты помнишь? Когда кончится война…
- Война кончилась?
- Давно.
- Значит, я приду.
- Но ты здесь… почему ты здесь? Я ничего не понимаю. Что происходит? Почему под землёй?
- Почему под землёй? Нет, мы не под землёй.
- Как… - я оторопел. – А мы где?
- Ты не под землёй. Ты на земле. А я… Меня уже нет. Здесь меня нет. Здесь меня давно нет…
- Но… а что же тогда это? Вот это? – я снова погладил холодные косы.
- А это… Просто память… Просто твоя память. Посмотри… смотри дальше, вперёд…
Я сощурился, свет стал другим. Стена, возле которой мы стояли, протаяла вперёд и вдаль, я увидел зелёный косогор, море внизу, вдали. Я узнал место – здесь стоял дом Богорады. Только сейчас там просто холм. И девушка с косами на груди смотрит с холма. Памятник? Это же  памятник! Просто памятник… Из соли? Хотя, почему из соли… наверное, нет…
- Это… это ты?
В глазах у меня заволокло,  я зажмурился
- Значит, напрасно я жду… - сказал я с закрытыми глазами. - Не встретимся мы у Большого театра…
- Почему? Встретимся. Обязательно встретимся. Люди никогда не прощаются навсегда. Они встречаются снова и снова. Только ты сейчас возвращайся…
- Куда возвращаться? В шахту?
Я оглянулся. Мне показалось, соляных фигур стало меньше, причём, какие-то из них словно сломались, от них оставались лишь части, какие-то невнятные куски, словно осколки, невесомо парящие в воздухе. Прямо передо мной висел кусок светящегося крыла. Я поднял руку, чтобы притронуться - рука моя прошла насквозь, лишь свет чиркнул через запястье. Голография? Я отдёрнул руку.
- Сейчас не надо тут быть… нельзя тут спать…
Она сказала: «Нельзя спать» - и меня немедленно, страшно, неумолимо потянуло в сон. Как только я услышал это «нельзя» я буквально начал падать, теряя опору.
  Наверное, надо было сначала опять расфокусировать глаза. Или наоборот - сфокусировать. Может быть. Соляная Белка уже не смотрела на меня. Туда она смотрела, вдаль. Где я ничего не видел. Где я ничего не знал. Где был просто камень.
Я сделал шаг назад. Просто камень – и больше ничего. Соляной гранит. Царапины на стене. И больше ничего. Надо было идти куда-то. Выбираться, чтобы не уснуть. Черт, меня же не найдут! Я шарахнулся от одной стены к другой. Стукнулся несильно затылком - несильно, но мне хватило, чтобы сползти по стене на пол.

«Не спи тут. Нельзя тут спать…»
Метан… мелькнуло вдруг в моей голове совсем уже странное. Уровень метана надо замерить… Хотя какой к чёрту уровень, метан давно тут выжжен. Этими… как они назывались… как же они назывались… экскурсовод рассказывал… они заползали в закоулки шахты с длинными шестами и выжигали метан… а сами могли погибнуть… Покаяльники – внезапно вспомнил я. Вот как они назывались – покаяльники…

              *     *     *
Кто-то тряс меня очень интенсивно и нелюбезно. Тряс и хлопал по щекам. И опять тряс за плечи.
- Чёрт тебя дери, открой глаза!
Голос был слишком знакомый, и тычки и пощёчины были более чем знакомы, я разлепил глаза, хотя мне совсем не хотелось.
- Покаяльники, - пробормотал я первое, что пришло в голову.
- Похренальники, - сердито откликнулась Нора, не прерывая своей тряски.
- М-м… - я сморщился. - Норхен… какая ты грубиянка… Тут нельзя материться. Здесь этот, как его… паноптикум. Здесь нельзя грубить…
- Да я тебя вообще сейчас убью! – воскликнула Нора. - Поднимайся немедленно, чёрт тебя навязал на мою шею! Какого чёрта ты сюда попал, идиот!
- Норхен, - я облегчённо вздохнул и попробовал поднять голову и удержать её на весу. – Тут не метан?
Голова моя снова улеглась на пол.
- Ку-уда, а ну встать! - закричала Нора и совсем близко я увидел её глаза.
- Чеслав, миленький, – запричитала она вдруг онаумоляюще, - ну, пожалуйста, поднимайся. Ну вот на хрена мне проблемы здесь, за границей? Моя группа уже наверху. Нам ещё в Вену... Я тебя умоляю. Если ты не встанешь и не выйдешь своими ногами, мне конец, придётся писать кучу бумаг во всякие инстанции, набежит полиция, мои американцы опоздают вообще везде. Я влечу в неустойку. Будет государственный скандал. Пожалуйста…
- Сейчас…
- У тебя что-нибудь болит? Подумай хорошенько. Подвигай руками, ногами… Откуда ты падал?
- Не падал я, - невнятно пробормотал я. - Не болит… просто сил нет…
- Давление рухнуло... Ну-ка…
Она с остервенением начала растирать мне уши, не переставая тормошить, заставляя делать какие-то бессмысленные движения, на которые у меня категорически не было сил.
- Голову вот так поверни, - быстро и нервно распоряжалась она. - Кулаки сожми, разожми… Ещё... Если тебя сейчас в таком виде обнаружат – у нас будет столько проблем, что хватит на всю оставшуюся жизнь. Это тебе не дома на промзоне валяться. Вставай, ну!
И я встал. Держась за стены, преодолевая страшную слабость.
- Обопрись пока на меня, - командовала Нора. - Когда проводник появится – а он спустится на лифте, ты должен быть молодцом. Я его заболтала, несла ни пойми что, он мне поверил, тут главное - улыбаться безмятежно… Короче, ты - просто заблудился. Никакого обморока не было, понял? Попробуй мне только пошатнуться – убью, честное слово. Ну, если что – скажем, что ты просто упал. В темноте. Немного ушибся, ничего страшного. Понял? Понял?
- Да понял я, а что, это правда был метан?
- Да прямо, размечтался... С чего ему тут взяться. Слава богу, я быстро заметила, что тебя нет. Помчалась искать. Перепугал меня, скотина. Не помню уже, что и наврала своим.
- А моя группа где?
- Уехали давно. Я клятвенно обещала тебя привезти, ксивой махала... А мне ещё своих кормить, шесть часов уже, все жрать хотят…
- А как ты меня нашла?
- По фонарю и нашла. Если б не фонарь, так бы и валялся сейчас там в закоулках.
- Норхен… спасительница ты наша… спасательница…
- Топай, топай, давай… Пока можешь за стену держаться, а как к лифту подойдём, чтобы стоял, как огурец. Я всё объясню проводнику сама, а твоя задача – стоять ровно и виновато кивать. Можешь иногда разводить руками...

Последние свои силы я растратил на улыбки американцам, которые уже дисциплинированно сидели в автобусе и встретили меня восторженными возгласами, как родного. Я протиснулся в самый конец, рухнул на мягкое сиденье и с наслаждением закрыл глаза.
Моё второе воскресенье вдали от родины благополучно завершалось.
Очень хотелось ни о чём не думать. Просто блаженно дремать. Целых полчаса до Кракова можно было дремать, не шевелясь – какое счастье…