Фордо. Чаепитие с тенью

17 Мехра 1402 г. (9 октября 2023 г.)

Октябрь в Исфахане был похож на затянувшееся прощание: небо выцветало медленно, как старая фотография, а воздух по вечерам становился прозрачным и гулким, словно кто-то невидимый вынул из города весь шум, оставив только эхо. Осень в городе всегда похожа на старую женщину, которая всё ещё помнит, какой красавицей она была когда-то. Платаны на проспекте Чахарбаг теряли листья медленно, нехотя, как будто прощались с каждым по отдельности.

Амирхан Мусави любил это время. В сумерках город казался декорацией к спектаклю, который давно сняли с репертуара, и в этой пустоте было легче дышать. После смерти Рустама Йезди его собственный дом превратился в такую же декорацию. Захра, его жена, стала похожа на запертую комнату: фасад остался прежним, но окна были наглухо зашторены, и никто, даже он, не знал, живёт ли там кто-нибудь до сих пор. Она двигалась по комнатам бесшумно, как сквозняк, и её молчание было плотнее, чем стены.

Поэтому теперь он не спешил домой.

Он сидел за шатким столиком уличного кафе «Хафез», глядя, как в стакане с чаем плавает ломтик лимона — маленькое, сморщенное солнце в янтарной вселенной. Столик стоял у стены, под навесом из виноградной лозы, уже почти голой. Чай остывал, покрываясь тонкой плёнкой времени. Чуть поодаль двое студентов что-то обсуждали, размахивая руками; напротив них какой;то мужчина читал газету, складывая её после каждой статьи, как будто опечатывал прочитанное.

— Простите, — голос был тихим, но в нем слышалась привычка быть услышанным. — У вас свободно? Внутри душно, а старость требует воздуха, даже если он полон пыли.

Амирхан поднял глаза.

Перед ним стоял пожилой мужчина. Лет шестидесяти, может быть, чуть больше. В тёмно-сером костюме, который видел лучшие времена, но всё ещё держал форму. С лицом, на котором усталость и печаль были так давно, что стали чертами характера. Он держал в руке чашку кофе — эспрессо, судя по размеру, — и смотрел на Амирхана с той особой вежливостью, которая предшествует вторжению.

— Пожалуйста, — сказал Амирхан, чуть отодвигая свой чай ближе к краю стола.

Незнакомец сел. Он двигался с осторожностью человека, который носит своё тело как хрупкий сосуд.

— Кофе, — сказал он, глядя в чашку. — Врачи говорят, я должен бросить. И курить тоже. Сердце, говорят они, это не вечный двигатель. Но что они знают о сердце? — Он грустно усмехнулся, доставая пачку «Gitanes». — Человек — это сумма его привычек. Отнимите у меня кофе и табак, и что останется? Пустота в сером костюме.

Он закурил. Дым был синим и едким, он пах Парижем, каштанами и чужими тайнами.

— Знаете, — продолжил незнакомец, отпивая кофе, — есть такая история о человеке, который всю жизнь следил за другими. А потом обнаружил, что за ним следят тоже. И он не знал, кто начал первым. Это очень персидская история, не правда ли? Круг. Или спираль.

Амирхан напрягся. Рука, державшая стакан, замерла.

— Мы знакомы?

Незнакомец выпустил струю дыма в сторону угасающего неба.

— Знакомство — это условность. Мы знаем друг друга так, как две фигуры на шахматной доске знают свои ходы. Мы пересекаемся, но не соприкасаемся.

Он помолчал, стряхивая пепел с сигареты с аккуратностью хирурга.

— Господин Мусави, мы знаем, что вы организовали слежку за доктором Йезди. У нас есть все доказательства: приказы, отчёты ваших людей, их маршруты. Мы знаем даты. Мы знаем имена. Это была хорошая работа. Методичная.

Амирхан почувствовал, как холод, таившийся в осеннем воздухе, просочился ему под рубашку.

— Я не понимаю, о чем вы.
— Понимаете, — мягко возразил незнакомец. — Это преамбула. Сюжет начинается сейчас. В ночь убийства ваш человек, Реза Табризи, прекратил наблюдение ровно за час до… финала. Он доложил, что «потерял объект». Какая ирония. А через час доктора Йезди нашли мёртвым. Убитым. Официальная версия — ограбление.

Он сделал паузу, глотнул кофе, словно смакуя горечь момента.

— Вы же профессионал, господин Мусави. Вы верите в такие совпадения? В то, что вселенная вдруг решила подыграть вам с такой пугающей точностью?

Амирхан молчал. В его голове рушились стены. Чай в стакане казался теперь не янтарём, а прошлогодней соломой.

— Вы меня обвиняете?
— Боже упаси. Я не прокурор. Я не утверждаю, что вы отдали приказ. Я вообще ничего не утверждаю. Но представьте, как эту историю прочтут люди из КСИР. У них нет воображения, господин Мусави, у них есть только инструкции. Ваш человек следит за физиком-ядерщиком. Ваш человек «случайно» исчезает перед убийством. А мотив? О, мотив у вас классический, шекспировский. Ревность. Сомнения насчёт верности вашей жены.

Незнакомец наклонился чуть ближе. Его глаза были пустыми, как зеркала в заброшенном доме.

— Как думаете, какую главу они напишут в вашем деле? «Трагическое совпадение»? Или «Заказное убийство, организованное ревнивым мужем-силовиком»? Это готовый сценарий для трибунала. И финал там будет коротким.

Амирхан смотрел на остывающий чай.

— Чего вы хотите? — голос, на мгновенье, стал хриплым, чужим.
— Я? Я хочу гармонии. Вам не нужно становиться шпионом. Мне не нужны чертежи центрифуг. Мне просто нужно, чтобы вы оставались там, где вы есть. На своём месте. И если в жизни вашей жены, доктора Мусави, произойдёт что-то действительно важное… изменение ритма, новая мелодия, чтобы послушать по дороге в срочную командировку… вы просто дадите нам знать. Вы станете нашим сейсмографом.

Незнакомец достал из кармана старый кнопочный телефон. Nokia. Модель, которую перестали выпускать лет десять назад.

— В обмен на это все материалы о вашей слежке, все записи, все отчёты останутся в сейфе. В очень глубоком сейфе, ключ от которого есть только у нас. И КСИР никогда не узнает, насколько близко они были к раскрытию этого… инцидента.

Он положил телефон на стол. Рядом с остывшим чаем.

— Просто возьмите его. Номер уже внутри. Это единственная нить, которая удерживает вас над пропастью. Если согласны, оставьте сообщение на автоответчик: «Мне нужно провести техобслуживание своего автомобиля». У вас же Dena Plus? Хорошая машина. Надёжная.

Он поднялся, аккуратно сдвинув стул.

— Подумайте. Не отвечайте сейчас. Мы — не спешим. У нас, как у Аллаха, своё чувство времени… А в дальнейшем, если заметите что-то странное, скажите: «У меня спускает колесо — надо проверить». И мы с вами свяжемся.

Он уже сделал шаг в сторону, но остановился, словно вспомнил незначительную деталь.

— Ах да, господин Мусави. Вряд ли вашей жене понравится, если она узнает, что вы за ней следили. Женщины прощают убийства, но редко прощают недоверие. Это парадокс, но это так.

Он растворился в вечернем воздухе, как дым от его сигареты.

Амирхан остался один. Вокруг шумел город, но он слышал только стук собственного сердца. Он допил чай. Холодный, вяжущий вкус поражения. Затем он медленно протянул руку и взял телефон. Он был тяжёлым. Тяжелее, чем должен быть кусок пластика.

Он встал, положил купюру на стол и пошёл прочь. Воздух стал холоднее. Листья шуршали под ногами, как чужие секреты.

Он шёл домой медленно, не торопясь. Он знал, что когда откроет дверь, Захра встретит его с той же отстранённой вежливостью, с которой встречают почтальона. Дочери будут делать уроки. Зейнаб — послушно, Насрин — с вызовом в глазах. Всё будет как обычно.