Вторая жизнь Антонины

Часть 3

Пока Варя готовила обед, раздался надрывный телефонный звонок. Она сняла трубку:
— Алло, слушаю вас!
— Варя, доченька, это папа! — в трубке прозвучал сдавленный от волнения голос. — Что случилось с мамой? Как она?
— Папа, папочка. Мама в больнице, вся в ожогах... — Варя не смогла сдержаться и разрыдалась.
— Успокойся, родная. Я уже вылетаю. Всё будет хорошо.
— Да, папа.Хорошо. Мы ждём.

Проснулась Саша.
— Варь, папа приедет?
— Да, он сказал, что вылетает.
Иди умывайся, садись за стол. Будем обедать.

Девочки ели в гробовой тишине. Казалось, сама квартира замерла в тревожном ожидании.
— Варь, включи телевизор, давай новости послушаем, — робко предложила Саша.
— Нет, не надо. Давай просто посидим тихо. У меня от переживаний голова раскалывается, — Варя положила ложку. — Я пойду прилягу. А ты убери со стола и помой посуду, хорошо?

Варя намочила холодной водой полотенце, положила его на лоб и, обессиленная, почти сразу провалилась в тяжёлый, беспокойный сон. Саша, закончив с уборкой, прилегла рядом с сестрой, обняла её и тоже постепенно погрузилась в дрему. Измотанные стрессом и слезами, девочки проспали почти полдня.

Варя проснулась первой. Она тихо встала, пошла на кухню включить чайник и вдруг услышала сдержанный стук в дверь.
— Кто там? — шёпотом спросила она, подходя.
— Доченьки, это я! — за дверью прозвучал родной, такой желанный голос.

Отца доставили на вертолёте. Варя распахнула дверь, бросилась к отцу на шею и снова заплакала, но теперь от облегчения.
— Пойдём в комнату.
Тут проснулась и Саша. Увидев отца, она стрелой кинулась к нему, и слёзы хлынули с новой силой.

— Ну что, девчонки, хватит сырость разводить, — сказал отец, крепко прижимая к себе дочерей. Его голос дрожал, но звучал твёрдо и обнадёживающе. — Всё будет хорошо. Мы перевезём маму в город, в хорошую клинику. Ей сделают операцию, лицо станет как новое, все шрамы зарубцуются. Увидите! Я вас очень люблю, вы — моё самое дорогое. И я сделаю всё, чтобы мы снова были счастливы все вместе.
Часть 4



— А что у нас есть перекусить? Папа с дороги проголодался! — попытался взбодрить дочерей отец.

Варя быстро накрыла на стол, и они втроём сели ужинать. Владимир Петрович, стараясь поднять настроение девочкам, рассказывал забавные истории с севера, хотя сам едва сдерживал тревогу. Мысли его были там, в больнице, рядом с женой. Лицо полностью обожжено... Придётся везти в Москву, делать пластику. Деньги — не проблема, руководство выделило солидную сумму на операцию и дало отпуск. Теперь он будет рядом. Со всеми.

Утром, пока дочери спали, отец позвонил в больницу. Узнав о состоянии жены, он выслушал врача и записал в блокнот названия необходимых, но отсутствующих в больнице лекарств. Сходил в аптеку, купил всё нужное.
Вернувшись, застал девочек уже на ногах.
— Пап, как мама? Мы слышали, как ты звонил...
— Маме, девочки мои, нелегко. Врач попросил привезти лекарства. А ехать к ней сегодня я поеду один, так надо.
Позавтракав, Владимир Петрович отправился в больницу.

В кабинете главврача он передал пакет с лекарствами.
— Вашей супруге ночью было плохо, — сказал врач, — температура под сорок. Сбили, сейчас спит, но под капельницами. О состоянии говорить рано.
— Доктор, когда её можно перевезти в Москву? Я уже договорился о пластике...
— Сейчас нельзя! Ожоги тяжёлые, состояние нестабильное. Перевозка — огромный риск. Давайте лучше вызовем бригаду специалистов из московской клиники сюда. Они смогут провести операцию на месте, когда пациентка будет готова.

Владимир Петрович задумался. Так будет безопаснее для Тони. Он согласился.
— Как только температура стабилизируется и ей станет лучше, начнём готовить к операции. Я вам сообщу. А сейчас пройдём к ней, только тихо: она спит, и её нельзя тревожить.

Войдя в палату, муж увидел жену — целиком забинтованную, неподвижную фигуру, от которой шли трубки капельниц. Сердце сжалось острой, физической болью. Он неуверенно шагнул вперёд, рука инстинктивно потянулась к косяку двери для опоры, но ноги подкосились. Владимир Петрович медленно стал оседать на колени.
Врач, заметив, как тот побледнел, мгновенно подхватил его и усадил на стоящую рядом свободную кровать.
— Вам плохо? — Медик вышел в коридор, вернулся с медсестрой и сердечными каплями.
Выпив лекарство, Владимир Петрович чуть отдышался.
— Пойдёмте. Она спит. Я позвоню, когда можно будет прийти, — мягко, но настойчиво сказал врач. — И вам бы, знаете ли, самому обследоваться не мешало. У нас кардиолог от Бога.
— Спасибо, доктор, огромное. Заняться собой успею. Вот только жену на ноги поставлю... Тогда и подумаю. А сейчас — домой, к дочкам. Они, наверное, извелись вся.

Попрощавшись, Владимир Петрович уехал. Дома его ждали две тихие фигурки на диване. Саша прижалась к сестре, её лицо было опухшим от слёз.
Отец обнял дочерей.
— Маме ночью было плохо, температура высоченная. Сейчас спит, её нельзя тревожить.
— А Москва? — спросила Варя, в голосе которого читалась надежда.
— С Москвой, дочка, придётся подождать. Специалистов вызовут сюда. Маму сейчас перевозить нельзя. Опасно.
— Бедная наша мамочка.— прошептала Саша.

Девчонки держались друг за друга. Варя, которой было уже шестнадцать и она заканчивала школу, чувствовала всю тяжесть момента. Одиннадцатилетняя Саша, казалось, за несколько дней стала серьёзнее. Зимние каникулы, которые должны были быть весёлыми, превратились в бесконечное ожидание и надежду.