Вторая жизнь Антонины

Заключительная часть

Прошло почти полгода. Зима сдала свои позиции ранней, звонкой весне. На подоконнике в гостиной, куда Антонину перевели днём, зацвёл гиацинт, наполняя комнату нежным, живым ароматом.

Реабилитация давалась нелегко. Сначала были болезненные процедуры, массаж, упражнения. Потом — первые, неуверенные шаги по квартире без поддержки. Но Антонина, зажатая в тисках боли и страха, оказалась невероятно упрямой. Её двигали вперёд две простые цели: снова обнять дочерей так, чтобы не бояться их поранить, и встретить мужа с работы у порога на своих ногах.

Однажды вечером, когда девчонки делали уроки, Владимир сел рядом с женой на диван и взял её руку — уже не с бинтами, а лишь с тонкими, розовеющими шрамами.
— Тонечка, я много думал… О фабрике, о той жизни. — Он говорил тихо, следя за её реакцией. — Я не хочу, чтобы ты туда возвращалась. Не мысленно, не наяву. Там всё кончено.
Она молчала, глядя в окно, но пальцы её слабо сжали его ладонь.
— Ты — наша хозяйка. Ты — сердце этого дома. Занимайся им, цветами на подоконнике, своими вышивками, которые ты так любила. Занимайся девчонками. Моя северная вахта кормит нас всех сполна. Давай просто… забудем тот ад. Он остался там, в прошлом. Здесь, в этом доме, его нет.

Антонина повернула к нему лицо — то самое, новое, гладкое, ещё немного чужое, но уже с родными и любимыми глазами.
— А как же… те люди? Охранник? — еле слышно спросила она. Она что-то смутно подозревала, обрывки чужих разговоров долетали до неё, но правду от неё бережно оберегали.
— Всё улажено, — твёрдо сказал Владимир, и в его голосе не было места для возражений. — Все, кто пострадал, получили помощь. Виновные наказаны. Эта страница перевёрнута. Для нас. Позволь нам просто быть семьёй. Снова.

Она долго смотрела на него, и постепенно напряжение в её плечах ушло. Она кивнула. Не потому что забыла — забыть такое невозможно. А потому что приняла его выбор, его желание оградить её. Потому что доверяла.

Наступил день, когда Владимиру Петровичу нужно было улетать на очередную вахту. Провожали его все вместе. Антонина стояла в дверях, опираясь на косяк, но уже твердо. Она не плакала. Она улыбалась.
— Возвращайся скорее, — сказала она, и это была не просьба, а обещание. Обещание, что здесь, дома, его ждёт крепость, которую она отстроила заново.
Девчонки, повзрослевшие и серьёзные за эти месяцы, обняли отца.
— Не волнуйся, пап, мы справимся, — сказала Варя, и в её словах звучала не детская бравада, а спокойная уверенность взрослеющей девушки.
— Береги маму, — только и сказал он, целуя их в макушки.

Дверь закрылась. В квартире воцарилась тишина, но это была уже не тревожная тишина ожидания и страха, а мирная, наполненная жизнью. Антонина обернулась к дочерям, к своему дому, к гиацинту на окне. Она провела ладонью по своему лицу — по новой коже, которая уже стала её единственной и настоящей.
— Ну что, девочки, — сказала она, и голос её прозвучал ровно и светло. — Наводим красоту. Папа вернётся, а тут у нас… вторая жизнь начинается!