Лисы шаманы 3

Если расставить порядковые номера всем трём случаям, то история с пропавшей японской девушкой будет стоять под номером два. Исчезновение книги из Корейской библиотеки займёт третью строчку. Но был ещё один случай — тот, которому по праву принадлежит номер один. Он произошёл зимой, когда январь уже подходил к концу и над Миллионкой стоял густой, сизый туман с запахом угля, рыбы и дешёвого табака. В ту пору из города неожиданно исчезло сразу пятьдесят человек китайцев. Даже для Миллионки, привыкшей к всевозможным происшествиям, это было чересчур. Так что, если позволите, расскажу подробно историю, которую всегда ставлю под номером один. Квартал Миллионка появился задолго до того январского утра. Ещё когда Владивосток молодел на склонах сопок и рос, как живой организм, власти решили — всем людям азиатского происхождения следует жить в одном месте, «компактно», как тогда говорили. Зачем это было нужно, объяснять не стану. Это время не любило объяснений.
Рынок, находившийся выше того места, где когда-то причалил русский транспорт, был шумен, пах одуряюще и страшно: рыба, морская соль, специи, гниющие овощи, пот, пар, дым. Люди ели, торговали, ругались и спали прямо между рядами. Город не выдержал — рынок постепенно превратился в грязную яму. Нельзя ведь жить, торговать и справлять нужду в одном месте.Вначале власти пробовали убеждать, потом грозили, потом уговаривали. Ничего не помогало. И вот, наконец, градоначальник — человек мягкий, уставший и, может быть, немного наивный — распорядился: всех «азиатов и им подобных» переселить в особый район у моря. «Торговать можно где угодно, — сказал он, — но жить нужно отдельно». Решение казалось простым и даже справедливым. Только жизнь, как всегда, распорядилась иначе. Переселение прошло тяжело. Люди не хотели бросать свои лавки и рынки, свои запахи, свои привычки. Даже годы спустя многие возвращались на старое место, чтобы хотя бы пройтись по улице, где когда-то стояли их лавки. Но новый квартал всё же обжили. Его улицы — Семёновская, Корейская, Пекинская, Пологая, Фонтанная — были узкими, переполненными и всегда пахли дымом, жареной лапшой и прелыми палочками для благовоний. Время от времени сюда возвращался ветер с моря, тяжёлый и солёный, звеня вывешенными на проволоках табличками с иероглифами. В один из таких вечеров Миллионка как будто затаилась: над крышами висел мутный лунный свет, пар поднимался из подвалов, а в переулках мелькали фигурки женщин в тёмных халатах. Сезонные рабочие приезжали сюда толпами: из Мукдена, из Пхеньяна, из Гензана. Жили тесно — по двадцать человек в комнате, спали на полу, обернувшись серыми одеялами. Не роптали: знали, что весной уедут обратно. Так и назвали место — Миллионка, то ли за множество людей, то ли по ошибке переписчика, добавившего лишние нули в отчёт. В те годы каждая улица имела свой характер. Пологая — улица ночных женщин. Семёновская — улица с опиокурильнями и дешёвыми чайными, где старики играли в кости, а молодые торговали кожей, серебром и снами.И вот именно на Семёновской произошёл тот самый случай. Зимой, ближе к концу января, когда мороз поднимал хруст с крыш, из опиокурильни исчезло пятьдесят человек. Просто вошли — и не вышли. Люди пропадали тут и раньше, по одному, по два — грешили на долги, на драки, на бегство. Но чтобы столько сразу — такого даже старожилы не помнили. Первой нагрянула китайская полиция. Получив взятку от хозяина, она удалилась, так ничего и не выяснив. Через день пришли русские городовые — поддерживать порядок среди чужих, чужим же языком. Но и они вернулись ни с чем.
И только на третий раз, когда стало известно, что среди исчезнувших был человек уважаемый, знатный, полиция проявила настойчивость. Привели переводчика, протоколиста, толмача. Хозяин курильни дрожал, шептал молитвы и просил разрешить ему всё объяснить. Вот что он рассказал. Вечером, около девяти, в его заведение вошла компания из двадцати человек. Они заплатили аванс, заказали закуски и опиум «средней силы». Их разместили на первом этаже, где вдоль стен стояли двадцать лежанок, покрытых циновками. Через час прибыла вторая компания —  десять человек. Их подняли на второй этаж, и они потребовали уединения, чтобы никого больше к ним не подселяли. Затем приходили отдельные посетители — одиночки, мелкие компании.
К полуночи дом был полон. На третьем этаже, где стояли тридцать лежанок, все уже спали, и воздух был густ, как клей, напоённый горьким сладким дымом. Хозяин, устав, задремал внизу у стойки. Проснулся ближе к пяти утра — первым делом почувствовал холод и тишину. Не было ни кашля, ни вздохов, ни тихих шагов. Всё стихло. На первом этаже лежанки были пусты. Людей не было. Он рванул наверх — и второй этаж тоже был пуст. Те десять, кто требовал уединения, исчезли бесследно. На третьем этаже он нашёл лишь десять спящих — остальные будто растворились в тумане. Двери были заперты изнутри. Окна — целы. Дым ещё стоял в воздухе, но никого не было в нём.Такую историю рассказал хозяин опиокурильни.Русская полиция его арестовала, но тот твердил одно и то же — от усталости, от страха, от правды или лжи никто не знал. Через день его отпустили, оставив без заключения. А китайские «добровольцы» решили действовать по-своему. Они схватили его, избили и подвергли пыткам, но ответа не добились.
Хозяин повторял одно: в полночь он запер двери, лёг дремать, а в пять утра проснулся — и никого.Так стала опасной одна из самых шумных улиц Миллионки. И до сих пор, если пройти ночью мимо того места, где стояла та опиокурильня, можно ощутить в воздухе сладкий, липкий запах старого опиума — запах исчезнувших пятидесяти человек, которых никто больше не видел.