Надеждой мы живы, любимый

1.

Я понял, что нашел жену по тому, как наложница сосала мой член. Остренький язычок приятно бегал по головке пениса, белоснежные ровные зубы слабо касались кожи. Несмотря на возбуждение, выступили слезы, очертания зала махараджи расплылись. Пришлось театрально ахнуть и, пока Его Величество не видит, указательным пальцем смахнул влагу с глаз. Не хватало, чтобы меня раскрыли.
Я притворно положил руку на голову наложницы и нежно провел по белой льняной ткани. За всеми этими одеждами скрывалась Драупади! Моя Драупади! Свет моей жизни, смысл, за которым пришлось бегать десять долгих лет. Нестерпимо хотелось схватить рабыню и убежать вместе с ней из зиккурата, не оглядываясь… Глупости, конечно. Стоит мне хоть на мгновение показать, что сидящая передо мной на коленях девушка значит для меня что-то большее, чем простая рабыня, стражники Бхимасена тут же нас обоих порубят на куски. Действовать надо осторожно!
– Быстрее! – закричал я и откинул голову на спинку украшенного драгоценностями стула.
Меня охватила жгучая волна удовольствия, член извергнул из себя семя. «Прости, Драупади, я не хотел делать это», – собирался сказать я, но из горла вырвался лишь сдавленный стон. Рабыня, не говоря ни слова, натянула на лицо льняную ткань, подошла к трону махараджи и склонилась перед ним. Я не успел даже на мгновение увидеть её лица. И наплевать! Внутренний голос шептал, что ошибки быть не могло. Я нашел мою Драупади. Только она обладала такими лучистыми зелеными глазами, блеск которых не погас даже через столько испытаний, только она могла так ублажать меня.
– Как она тебе, Джанамеджай? – спросил махараджа, улыбаясь во весь рот. – Лучше ли трех предыдущих? Выберешь её или насладишься другими моими наложницами? У меня их тысячи!
В отличие от других правителей Камаримбора он взошел на трон с помощью меча. Гигант-воин с черными, как кожа демонов, волосами, падающими на массивные плечи. Даже медный панцирь не мог скрыть мощные мышцы под ним. Руки, толстые, как стволы дубов, лежали на широких каменных подлокотниках трона.
– Эта рабыня восхитительна, Великий Бхимасен, – сказал я и встал напротив махараджи. – Еще никогда девушка не ублажала меня так… так мастерски.
Хоть бы на мгновение увидеть лицо Драупади. Узнала ли она меня? Надеюсь, что за эти десять лет я несильно изменился внешне. За простым льняным костюмом скрывалось все то же худое жилистое тело. Лишь парочка тонких, практически  незаметных шрамов украшала мою левую щеку.
Я прежний. И я пришел, чтобы забрать свою жену домой!
– Так что, Джанамедждай? – спросил Бхимасен. – Заберешь её? Ты сослужил хорошую службу мне. До сих пор удивляюсь тому, почему ты выбрал в награду себе женщину, а не дом или воинов! Что даст тебе рабыня, кроме мокрой дырки? Например, десять моих воинов смогли бы тебя защитить от врагов или тварей Пустоши!
Не переставая широко улыбаться, я замотал головой.
– Нет, Ваше Высочество. Воины мне ни к чему. Я уже навоевался. Скоро возраст возьмет свое: тело одряхлеет, руки не смогут держать саблю. Рабыня нужна мне для того, чтобы начать новую жизнь. Пусть родит мне сына или дочку. Хочу, чтобы после меня кто-то остался. Понимаете?
Кивнув, махараджа взглянул в мои глаза, пытаясь понять истинную причину. По спине пробежал неприятный холодок, сердце учащенно забилось. Только не сейчас! Только не выдать себя! Нахмурившись, я посмотрел на открытый балкон. Высоко в черном, как души грешников, небе пылал Красный Шар; алые рваные тучи плыли на запад, в Пустошь, где простиралось бескрайнее поле прибитых к кресту людей – врагов махараджи. Тишину зала нарушали крики мужчин и женщин, которых пытали на нижних ярусах. В зиккурате Бхимасена мучения никогда не заканчивались.
– Как зовут эту рабыню, Ваше Высочество? – спросил я.
– Назови себя, женщина! – приказал он, схватил плеть возле трона и ударил наложницу. Та даже не вскрикнула.
Надо терпеть. Не обращать внимания на издевательства. Странно: десять лет мне было абсолютно наплевать на страдания людей. Сколько я видел детей, что растлевали прямо на улице, скольким женщинам отрубали голову и насаживали на пику при мне? Несть им числа. Люди многие века сражались с людьми, с демонами и даже богами. Наш мир состоит из боли и крови.
– Такшака, – тихо проронила наложница.
Я узнал голос своей жены! Из груди вырвался вздох облегчения. Не ошибся! Смог! Не зря прошел сотни государств, не зря боролся с демонами, выполняя приказы махараджи! Великие боги, как же долго я ждал этого момента. Когда-то давно, еще в прошлой жизни, мечтал, как отобью у бандитов Драупади и заберу домой – целёхенькой и незапятнанной позором… Ошибался, дурак! Нельзя женщине выжить в Камаримборе, ни разу не подарив свой «персик» мужчине.
Хватит. Надо прогнать эти дурные мысли. Сейчас важно забрать жену домой.
– Я бы не спешил на твоем месте, Джанамеджай, – пророкотал махараджа, схватил с рядом стоящего подноса кубок, до краев наполненный терпким вином, пригубил, не переставая смотреть на меня. – Я помню свой уговор: десять дней – десять рабынь. Ты испытал только троих. Подожди немного. Обещаю: другие будут лучше.
Из мутных глубин памяти принялись всплывать образы из далекого прошлого. Вот Драупади смеется над моей неуклюжестью: её глаза горят любовью, на щеках видны ямочки. Вот я в свете тысячи красных свечей стою над кроватью и смотрю, как она спит, свернувшись калачиком. Вот мы купаемся в холодном пруду и страстно целуемся. Тысячи воспоминаний, от которых сердце обливалось кровью. Миллионы давно ушедших слов.
Я с силой сжал кулаки, разжал их и, приклеив на лицо широкую улыбку, обратился к махарадже:
– Ваше Высочество, позвольте мне сказать всё начистоту?
Он облизнул губы, кивнул.
– Говори. За то я тебя и люблю, Джанамеджай. Ты мой самый искренний командир!
Теперь главное не сфальшивить.
– Честно говоря, я хотел выбрать еще самую первую наложницу. Мне наплевать, как мастерски она сосет член. Главное, чтобы могла рожать. И, если Вы позволите, то я возьму эту рабыню и завтра утром покину зиккурат.
Махараджа громко отхлебнул из кубка, покатал вино во рту и сплюнул прямо себе под ноги. Затем он раскатисто засмеялся, обнажив крупные ровные зубы. Я огляделся, стараясь унять дрожь в теле. Зал казался невероятно большим. Из мраморных стен цвета красно-фиолетового аметиста выступали барельефы: гиганты совокуплялись с морскими чудовищами, девушки кружились вокруг костров, в которых пылали крылатые демоны, мужчины целовали змей с двумя-тремя головами. Возле трона махараджи возвышались большие каменные двери, украшенные голубыми алмазами и листами золота. Мерзкое место. Никогда его не любил.
Взглянув на стражников, стоящих возле пузатых колонн, Бхимасен поднялся с трона, звеня золотыми кольцами на руках. Ростом он был выше любого человека, которого я знал. Великан-демон, не иначе.
– Ладно! – он хлопнул в ладоши, не переставая хищно улыбаться. – Забирай! Хочешь посмотреть на её лицо?
В горле пересохло, сердце учащенно забилось. Конечно я хотел увидеть Драупади! Мою пропавшую звездочку, мой самый драгоценный алмаз. Боги! Я просто устал воевать и хочу вернуть то, что у меня отняли! Жгучая потребность в доме, в любви, в простых человеческих радостях рвала душу на куски.
– Вы великодушны, Ваше Высочество…
Я шагнул к рабыне. Вдруг лицо махараджи исказилось свирепой гримасой. Ярость полилась из глаз, как кровь из раны. Он подскочил ко мне и обрушил огромный кулак на мою голову. Ноги подогнулись, и я рухнул на пол.
– Слишком рано, Джанамеджай, ты покидаешь меня, – словно сквозь толщу воды донесся голос Бхимасена. – Мы еще не закончили.
Я все-таки выдал себя. Последнее, что почувствовал: невыносимая пульсирующая боль в виске и запах вина…

2.

Когда очнулся, ощутил жар, исходящий от пола. Хотел подняться, но голова весила не меньше тонны. Тогда я открыл глаза и… ничего не увидел. Тьма была такой густой и плотной, что, казалось, её можно коснуться.
Мне надо встать. Надо. Вот только где взять силы? Превозмогая боль в висках, я сел. Тело трясло, дыхание вырывалось из пересохшего горла с жестяным стоном. Между тем, чернота никуда не уходила, напротив – становилась еще гуще.
Выставив вперед трясущуюся руку, пополз. Наплевать на глаза. Надо сосредоточиться на своих ощущениях. Воздух был такой горячий и влажный, что пекло во рту. Пахло гнилью и кровью. Пальцы ощущали ровную поверхность мрамора и легкие толчки, словно внизу маршировали солдаты.
Где я? Стараясь не позволить страху вырваться, я пробормотал:
– Здесь есть кто-нибудь? Драупади, ты тут?
Тишина. Лишь сердце тяжело молотило в груди, предчувствие становилось все острее. Паршивое предчувствие… Махараджа все-таки догадался. Но как? Ему кто-то рассказал? Или я себя выдал? Не надо было выбирать наложницу на третий день! Но… не мог поступить иначе. Драупади, моя Драупади… А если бы Бхимасен подменил девушек?
Заставил себя сдвинуться с места. Надо идти вперед до тех пор, пока не упрусь в стену. Но чем дальше продвигался, тем сильнее ощущал нечто неправильное в происходящем: за запахами гнили и крови пряталось что-то еще. Что-то смутно знакомое, но никак не получалось это ухватить.
Боль в висках успокоилась. Понять бы еще, где я нахожусь. Подленький внутренний голосок нашептывал, что мне не выбраться, что так и буду бродить во тьме, пока не умру от жажды. Бхимасен не прощает. Но вдруг он проверяет меня? Как много раз до этого. По его приказаниям я охотился на гулей в туманных топях, искал по всему Камаримбору детей, рожденных от мертвецов, боролся с крылатыми демонами с бельмами вместо глаз.
Да, точно. Бхимасен меня проверяет. И он не догадался про Драупади. Никак не мог догадаться. Никто в зиккурате не знал про это, кроме меня. Успокойся, дурак.
Я замер. Пальцы наткнулись на что-то и продолжили изучать непонятный предмет. Он был невероятно холодным, несмотря на горячий воздух, гладким, как мрамор, и податливым. Нажав, я ощутил проступившую кость. Догадка сверкнула в голове яркой молнией: передо мной лежал труп. Я быстро принялся изучать мертвую плоть, стараясь понять, кто передо мной – мужчина или женщина?
Коснувшись «персика», ледяных округлых грудей и ровной, без единой морщинки лица, я понял, что наткнулся на девушку. Неужели… Мир распался на множество осколков, тело вдруг стало невыносимо тяжелым. Я рухнул на плиты и зашептал:
– Да как же так… Не может быть… Бхимасен меня проверяет… Это… Это…
Имя не выходило из моих уст, застряв в горле. Драупади. Наверняка это была она. Махараджа специально заточил меня в темнице без света, чтобы я мучился догадками… Предательские слезы полились из глаз. Не выдержав, я застонал и принялся трясущимися руками гладить холодное тело.
– Нет… Это не она… Другая…
Но в глубине души знал правильный ответ. Бхимасен умертвил мою жену. Десять лет! Десять проклятых лет! Каждый день по маленькому шажочку к цели, каждый месяц по крупице информации о любимой… Всё тщетно.
Моя душевная броня развалилась в одночасье. Грудь обожгло невыносимым холодом. С хрустом сжав кулаки, я закричал. Нет, это был не крик – рев, полный боли. Лишь от одной мысли, что все мои попытки отыскать Драупади оказались тщетными, хотелось выть. Так нельзя! Боги, почему я? Разве мало страдал?
Я гладил ледяную кожу трупа в надежде вернуть оборвавшуюся жизнь. Пожалуйста… Вернись хоть на мгновение… Миллион раз строил в голове картину того, как найду жену, крепко прижму к себе и больше никогда не отпущу. Всегда рассчитывал только на положительный исход. Отыщу в любом месте – ни человек, ни демон, ни бог не остановят меня! Я! Верну! Мою! Драупади!
Горячие слезы падали на тыльные стороны ладоней, из груди вырывались истерические всхлипы, тело била дрожь. Я не смогу даже похоронить жену из-за плит под ногами. И теперь её душа будет неприкаянно бродить по этому свету.
Тогда, десять лет назад, мне казалось, что после того, как Драупади украли люди махараджи, смогу привыкнуть к поселившейся в груди пустоте. Подумаешь: Бхимасен всегда искал наложниц для своего гарема. Красивые, уродливые – для него не было разницы. Если махараджа забрал твою жену, – смирись. Потому что нельзя бороться с воином-богом. К тому же с Драупади я был женат всего шесть месяцев. Пустяк. Но так кажется только на первый взгляд.
Ведь шесть месяцев – это сто восемьдесят три дня. Четыре тысячи четыреста часов. Шестнадцать миллионов секунд. Время, проведенное с Драупади было самым, как потом выяснилось, счастливым в моей жизни. Я не мог даже на миг оторваться от нее. И странно: моя личность полностью слилась с её. За те шесть месяцев для меня не существовало слов «я сделаю это», «я приготовлю», «я справлюсь» – «мы сделаем это», «мы приготовим», «мы справимся». Мы. Я и моя Драупади. До сих пор помню, как после редких ссор я отходил от неё на несколько шагов. И к обиде в её голосе примешивалось удивление – она-то быстро оттаивала и не понимала, почему я внезапно отстранялся.
Я всегда нуждался в любви. По природе был слишком замкнутым, слишком закрытым для других. Подпитка в любви. После определенного момента жизни с Драупади она стала не нужна. Я чувствовал опору, знал, что жена всегда будет со мной и поддержит. Даже если не прав. Даже если виноват.
Её украли у меня.
У меня!
Но я обещал вернуть свое по праву! Десять лет лживых слов, лживых поступков. Выполнял любой приказ Бхимасена. И отрубленные головы моих врагов были настоящими. Да и не только врагов – дети, женщины, старики. Повеления махараджи не оспариваются.
Я не смирился с утратой.
В тишине раздался звук – приглушенный и краткий. Замер. Послышалось? Или действительно что-то было? Вытерев сопли кулаком, сел, одной рукой держась за холодные пальцы трупа. Звук повторился. Словно где-то рядом со мной цокали звериные коготки. Нагло. Не маскируясь.
Сердце бухало в груди очень сильно, отчего кровь мощными толчками ударялась в барабанные перепонки. Я попытался разглядеть, что происходило вокруг меня, однако тьма была плотной и мучительно невыносимой. Трус! Жалкий трус! В этом месте нет никого кроме меня и Драупади.
– Выходи! – Голос показался чужим – слишком хриплый и низкий.
Цоканье когтей участилось. Я приготовился к тому, как в спину вонзаются острые треугольные зубы твари, как позвоночник пронзает болью… Нельзя сходить с ума. Легко не сдамся – буду бороться до тех пор, пока не смогу подняться. Хотя зачем?
Драупади мертва. От этой мысли задрожали колени. Еще есть надежда, что передо мной лежала не она.
Внезапно что-то ярко вспыхнуло, разогнав чернильную тьму. Вскрикнув, я закрыл глаза руками и опустился на колени. Еще никогда раньше свет не казался таким болезненным. Словно тысячи игл впились в зрачки.
Раздалось глухое рычание…
Утробное, низкое и очень недовольное.
Дрожа, я попытался разглядеть источник света. В глазах еще плясали кроваво-черные круги, однако кое-что удалось все-таки рассмотреть: человекоподобная фигура, худая, высокая, с невероятно длинными руками. Готов был поклясться, что она, стоя во весь рост, могла ладонями коснуться пола. Затем скорее почувствовал, чем увидел движение. Тяжелое, мощное.
Я встал в боевую стойку, готовый в любой момент задушить тварь голыми руками. Но ничего не произошло. Странный незнакомец ходил вокруг меня. Свет лился из его единственного глаза в центре лба. Широкая, от уха до уха, пасть была раскрыта, распухший и черный язык извивался, как червяк, выползший на сушу после дождя.
Демон.
Лишь на мгновение бросил взгляд под ноги. Голова умершей оказалась повернута в другую сторону от меня, поэтому разглядеть лицо не удавалось. А прическа… Она принадлежала не Драупади. У моей жены били черные волосы, а не рыжие. Есть шанс, что махараджа меня проверяет. Ладно. Сейчас не время. Взгляд скользнул немного левее от трупа, брови удивленно поползли вверх: возле тела блестела сабля. Я прикинул расстояние.
Слишком далеко. Есть тварь нападет, – не успею. Но других вариантов нет. Нервы не отпускало, натягивало всё туже. Спокойнее, спокойнее. Уже сотни раз попадал в передряги и похуже. Главное – подавить эмоции и мыслить логически. Сделал шаг вправо, взгляд не отрывался от чудовища. Его проклятый глаз слепил, не давал сосредоточиться, а пухлые губы растягивались в нечеловеческой улыбке.
Отвратительное зрелище – улыбающаяся пустота.
Вскрикнув, я перескочил через мертвое тело, схватил саблю и вновь резко обернулся в сторону уродца. Тот словно даже и не думал нападать: кружил вокруг меня, цокая острыми коготками на худых ногах. Под лягушачьим торсом отвисала дряблая морщинистая кожа, под которой прятались черные вены; ужасная, нечеловеческая ухмылка приковывала к себе взгляд – слишком жестокая и злая; суставы противно хрустели при каждом шаге, словно тварь много лет провела в этой тюрьме без движения.
Я сильнее сжал эфес сабли, готовый в любой момент нанести удар: рукоять удобно лежала в руке, длинное, чуть искривленное лезвие было идеально сбалансировано. Мой клинок, его бы узнал из тысячи. Простой, но проверенный во многих боях.
– Ну же! – прохрипел я и, не выдержав, рванул к монстру.
Тот неожиданно ловко увернулся от сабли и, рыча и широко улыбаясь, кинулся к мертвому телу. Длинные, острые когти вонзились в плоть трупа и принялись рвать живот.
– НЕТ! – закричал я.
До ушей донесся сухой смех. Широко размахнувшись, снес клинком голову твари, та шмякнулась на мраморные плиты, окропляя их черной, вязкой, как деготь, кровью.
Тяжело дыша, отпихнул труп уродца, схватил отрубленную голову, положил её полыхающим глазом вверх, чтобы свет не слепил, и уставился на тело женщины. Плечи поникли, из груди вырвался стон. Все-таки это была Драупади. Черты лица заострились, однако жену нельзя было спутать: курносый носик, веснушки на щеках, возле уголка рта маленький, еле заметный шрамик, на шее две родинки.  Мысли мельтешили, обрывая одна другую, меня мутило, словно ноздри и глаза забивал тополиный пух.
…Это не она… Черные волосы… У моей Драупади черные волосы, а не рыжие… Не смог… Не спас… Во всем виноват Бхимасен… И я… Убью!.. Убью, тварь!.. Надо взять с собой тело жены… Нельзя оставлять… Выберусь и отомщу… Отомщу… Отомщу!
Справившись с нахлынувшими эмоциями, нежно провел рукой  по линии бедра Драупади, пальцы наткнулись на глубокие рваные раны, оставленные когтями твари на синем холсте её кожи. Крови совсем не было, отчего ошметки мяса выглядели еще отвратительнее.
Не в силах больше смотреть на тело жены, огляделся. Свет, все еще исходивший из глаза твари, не мог полностью разогнать тьму. Видимо, нахожусь в каком-то большом зале с высокими потолками. Подземелье зиккурата? Или же что похуже? Бхимасен обожает необычные расправы над своими жертвами... Лишь бы свет не погас.
Я хотел было поднять тело Драупади, когда за спиной раздался грозный рык. Не мешкая ни секунды, схватил саблю и вгляделся в чернильную темноту. Во мраке проступали огромные рыла с большими провалами глазниц, изъеденные язвой тела и искореженные лапы. Нечеловеческие смешки и нечеловеческие улыбки.
Демоны.
Я в ловушке. И впервые за десять лет понял, что не хочу больше бороться. Нет смысла: та, которую так долго искал убита богом-воином. В мести махарадже не найти покоя. Рука, сжимавшая саблю, опустилась. Склонив голову, я сделал несколько шагов в сторону тьму. В ноздри ударили запахи гнилого мяса и крови.
– Давайте! Я сдаюсь!
Первая тварь не заставила себя долго ждать. Тьму выплюнула беспорядочное нагромождение шаров на двух массивных ногах. С чавканьем на конечностях чудовища вспухали кровавые пузыри и с писком лопались. А затем сотни глаз открывались и смотрели на меня. Раздвигая мягкие ткани, они становились все больше и больше, отвоевывая места на коже.
Я не поднял саблю. Пусть что будет. Жизнь не стоит того, чтобы за нее бороться. Не такой исход хотел увидеть. Еще тогда, десять лет назад, нельзя было отдавать Драупади. Я жалкий трус, смотревший на то, как мою жену насилуют, а затем забирают в зиккурат махараджи.
– Сдаюсь, – прошептал я. – Сдаюсь…
Чудовище обошло меня и, тяжело двигая массивными ногами, направилось к мертвому телу. Оно было так близко: видел, как бились черные жилки на шарах, как стекала шипящая кровь на мраморные плиты, как жадно пялились глаза твари на мою Драупади.
Нет! Не трогай её!
Еле слышный свист сабли, разрезающий горячий воздух, затем противное чавканье. Сам не понял, как лезвие вонзилось в плоть чудовища. С глаз словно упала пелена, а по ушам резанул крик уродца. Воя, он рухнул на пол, массивное тело затряслось, по поверхности шаров заплясали красноватые искорки.
Из тьмы полезли все новые и новые монстры, словно кто-то приказал им наступать. Практически все существа были двуногими, но сверху имели искореженные, мускулистые торсы, на которых висели, противно ударяясь друг о друга, пузыри, походившие на виноградины на веточке. По их свинячьим мордам стекала черная слизь, а блестящие глазки-пуговки пялились на мертвое тело. За спинами шуршали о мраморные плиты большие кожистые крылья.
И только сейчас до меня дошло: тварям нужен не я, а Драупади. Меня затрясло, в груди закопошился липкий страх. Не она! Она уже и так мертва! Не прикасайтесь к ней! С силой сжав эфес, прыгнул на существ и принялся с безумным остервенением махать саблей.
Клинок вонзался в мягкую, гнилую плоть, с легкостью разрезал лапы и головы, поднимая фонтан кровавых брызг. Твари даже не сопротивлялись, падали на пол, как подкошенные. Лишь изредка кто-то из них случайно царапал меня острым когтем. Я же вертелся вокруг тела Драупади, не давая им даже коснуться её плоти. Сабля превратилась в стальной смертоносный вихрь, уничтожая всё на своем пути. Однако из тьмы выползали новые чудища.
Больше не сдерживая себя, крушил черепа, разбивал грудные клетки, ломал суставы и рвал связки. От боли разум померк. Кровь уродцев хлестала из открытых ран и попадала на губы сладкими солеными каплями, пачкала одежду.
Я тяжело засопел, отступил от круга тварей и огляделся. За крылатыми свиноподобными уродцами возвышались безглазые гиганты, тела которых были сшиты из разных кусков плоти. Их огромные дряблые животы волочились по плитам, оставляя после себя жирные черные следы; дрожащие от горящего глаза тени падали на меня и Драупади и причудливо плясали. Таких не удастся свалить одним ударом сабли. Что же делать? Уйти назад не получится: уродцы окружили меня.
Я еще могу выжить… Стоит только бросить тело жены. Она ведь все равно мертва, ей не помочь. Проглотив склизкий комок в горле, схватил эфес двумя руками и приготовился сражаться дальше.
Нет, не брошу. Не могу. Не хочу. Я уже десять лет назад смалодушничал. Невольно задержал дыхание, пытаясь прогнать дурные мысли из головы. В горячем воздухе смрад гнилых тел бил прямо в лицо. Слышал вонь зараженной крови тварей, их тяжелое дыхание.
– Давайте же. Вперед!
Неожиданно монстры расступились, пропуская вперед маленькую девочку. Мои брови удивленно поползли вверх. Кроха остановилась в трех шагах от меня и печально улыбнулась. На ней длинная серая туника, слишком огромная для нее, с волочащимися по мраморным плитам рукавами, белый платок, накинутый на волосы и плотно закутывающий голову, отчего видно лишь кукольное личико. Она смотрела на меня огромными, словно нарисованными стеклянными глазами. Я неприятно удивился тому, что у крохи были заостренные, как у мертвеца, черты и сухие синие губы.
– Джанамеджай, дай мяска, – сказала девочка. Голос очень высокий и печальный. Этой печали так много, что она кажется наигранной. – Пожалуйста! Дай мяска!
Она подняла руку, прятавшуюся в рукаве, и показала на тело Драупади.
– Дай мяска! Мы хотим есть!
Закричав, я взмахнул саблей и отрубил крохе голову.

3.

Краткая передышка. Уже вторая. Пол заливала густая черная кровь, тут и там валялись отрубленные лапы, сморщенные головы и перерезанные надвое тела. Светящийся глаз еще горел, однако этого света становилось все меньше и меньше. Тьма была в трех шагах от меня. Я слышал за спиной сдавленные смешки и цоканье когтей. Изредка из мрака проступали очертания тварей – искореженные фигуры с длинными лапами и худыми телами.
Наплевать. Я так устал. Нужно отдохнуть. Хоть немного.
Плюхнулся в кровавые ошметки, положил рядом с собой саблю и взглянул на Драупади. Моя жизнь, моя цель, к которой стремился так бесконечно долго… Тварям все-таки удалось добраться до неё: из живота торчали кишки, напоминавшие толстых жирных змей, не хватало одной ноги, лицо покрывали глубокие порезы. Сейчас моя милая слабо походила на женщину, которую любил.
И люблю.
– Прости, – выдавил я, борясь с нахлынувшими эмоциями. – Прости. Я не хотел. Это я должен был умереть! Это меня должны были ранить. Меня… Прости…
Нежно погладил рыжие волосы, оставляя на них следы крови. По коже побежали холодные кусачие мурашки, из глаз брызнули слезы. Махараджа за все ответит! Он сдохнет как собака! Заставлю его жрать грязь, вылизывать мои сапоги. Никто не встанет у меня на пути, милая Драупади. Отомщу. Клянусь!
Рядом с телом жены в свете пылающего глаза что-то блеснуло. Хмыкнув, я протянул руку к непонятному предмету и отряхнул от грязи. Кольцо. Откуда? Видимо, оно лежало рядом с саблей, но в горячке битвы не обратил внимание.
Знакомая вещица…
Нервно потер переносицу, пытаясь вспомнить. Где-то уже её видел… Поднес кольцо к глазам, пытаясь оценить. Металл с виду походил на золото, но казался слишком мягким. В оправе – небольшой ограненный синий сапфир, пронизанный зелеными прожилками. Камень отличался необыкновенной прозрачностью. И тут меня осенило… Сердце тяжело забухало в груди, тело словно придавило каменное надгробие. Кольцо-оборотня махараджи.
Вскрикнув, я отполз от мертвого тела. Это была не Драупади. Один из магов по приказу Бхимасена выковал около десяти тысяч таких драгоценных штучек. Стоило коснуться сапфиром кожи несчастного, как демоны вселялись в него и превращали в немого слугу. Оборотень по велению махараджи мог превратиться в любого человека…
При условии, что этот человек жив.
– Обманул, – прошептал я. – Меня обманули. Демоны пытались помочь мне…
Передо мной лежал оборотень. А настоящая Драупади все еще оставалась в руках Бхимасена. Живая! Я должен выбраться!
Синие губы трупа задергались. Глаза широко распахнулись и налились кровью. Лицо вновь начало обретать естественный цвет. Тяжело хватая ртом горячий воздух, оборотень уставился на меня. Его тело принялось меняться: туловище удлинилось, руки прилепились к торсу, зубы с противным хрустом упали на мраморные плиты. Всего за мгновение тварь превратилась в огромного склизкого змея.
Надежда… Еще есть надежда!
– Я люблю тебя, Драупади, – прошептал я.
Последнее, что услышал, был хруст собственного позвоночника.