Страж и кинотеатр теней

 В тихом чертоге черепа, за круглыми окнами-глазами, жил Страж. Он был стар, как первые страхи человечества, и предан, как стук собственного сердца. Звали его Мозг, а делом его жизни была охрана покоя Хозяина — того, кто носил этот чертог с собой.

 Но в последние времена покой стал редким гостем.

 Каждый вечер Страж зажигал экран из нейронов и сводов. Это был его кинотеатр, а Хозяин — единственный, вечный, прикованный зритель. Фильмы были особенные: не про любовь или приключения, а про тигров.

 Вместо анонсов — катастрофы. Тишина в телефонной трубке к двадцати трём часам превращалась в многосерийную сагу об аварии, похоронах и тоске. Лёгкий укол в боку — в документальную драму о болезни с печальным финалом. Сдвинутая бровь начальника — в психологический триллер о крахе карьеры и всеобщем презрении.

 Хозяин смотрел. И не просто смотрел — жил. Его ладони потели, сердце выбивало дробь тревоги, кортизол, как тёмная река, затапливал кровь. Он выходил из сеанса измученным, будто и правда бежал от стаи волков по ночному лесу. А потом приходила жена с целым телефоном, врач говорил «неопасно», начальник хвалил отчёт. Но усталость от пережитого кошмара оставалась — тяжёлый, невидимый груз.

 — Зачем? — спросил однажды Хозяин, глядя вглубь чертога, где мерцал экран. — Кого ты пугаешь? Меня или тигров, которых уже нет?

 Страж вышел из тени. Он был похож на древнего архитектора.
— Я не пугаю. Я предупреждаю, — сказал его голос, похожий на шелест старых свитков. — Видишь эту башню? — Он указал на миндалевидное сооружение, покрытое пылью веков. — Это сигнализация. Её построили, когда тигры были настоящими, а цена ошибки — жизнь. Её закон железен: «Лучше принять тысячу теней за зверя, чем одного зверя — за тень». Мы — потомки тех, кто верил теням. Мы выжили. А теперь…

 Он махнул рукой в окно, за которым простирался мир офисов, телефонов и беззвучных взглядов.
— Тигров нет. Но сигнализация — работает. Она кричит «ОПАСНОСТЬ!» при виде их призраков. При виде хмурого лица, тихого звоночка, странной боли. Она бьёт в набат, а твой юный Советник, та часть, что любит логику и чай по расписанию, не успевает её остановить. Он только начинает думать. А она — уже чувствует. И включает кино.

 — Значит, я обречён быть зрителем? — в голосе Хозяина звучала не злость, а усталая грусть.

 — Нет, — сказал Страж, и в его глазах мелькнула искра чего-то, похожего на надежду. — Ты можешь стать режиссёром. Кинотеатр твой. Экран — твой. Я лишь проектор. Вот три плёнки, которые ты можешь вставить вместо одной.

  Первая плёнка: «Наблюдатель».

Когда гаснет свет и начинается тревожная музыка, не сливайся с героем на экране. Откинься на спинку кресла и произнеси: «Интересно. Мой Страж снова показывает мне фильм про тигра. Я вижу, как он его монтирует». Это магия разделения. Ты — не картинка. Ты — тот, кто смотрит на неё.

  Вторая плёнка: «Множество миров».

Катастрофа — это всегда один сюжет. Но у реальности их — бесконечность. Возьми уголь и пергамент.
                Начерти три пути:

  Тропа Погибели (куда ведёт Страж): Меня съедает тигр. (Но спроси у Совета логики: какова вероятность? Окажется — зерно в пустыне).

  Тропа Чуда (куда ведёт Мечта): Тигр становится ручным, я еду на нём в закат. (Вероятность — второе зерно).

  Тропа Дня (куда ведёт сама Земля): В кусте шелестит мышь. Я иду дальше. (Вероятность — всё остальное).

  Увидев карту, ты перестаёшь верить в единственную, самую узкую тропинку.

                Третья плёнка: «И что тогда?».

 — Самый страшный секрет не в тигре, — прошептал Страж. — А в убеждении, что ты не переживёшь встречи с ним. Задай вопрос экрану: «Если ты прав, и тигр выйдет… И что я сделаю?».
 И напиши ответ. «Я вспомню, где спрятан факел (свой опыт). Я крикну стражникам (друзьям). У меня есть провизия (ресурсы) на две луны». Кошмар, у которого есть план спасения, перестаёт быть кошмаром. Он становится просто трудной дорогой. А по дорогам — можно идти.

 Хозяин молчал. Он смотрел на древнего Стража, этого верного, заблудшего архитектора его души, который путал заботу с ужасом.
— Ты просто боишься за меня, — сказал он наконец. — И любишь так сильно, что готов сжечь мой дом, лишь бы спасти от мнимого огня.

      С тех пор в кинотеатре что-то изменилось.

 Теперь, когда гас свет, Хозяин не замирал в ужасе. Он усаживался поудобнее, брал воображаемый уголь и смотрел на экран с лёгкой, почти профессиональной грустью.

 «А, опять про тигра, — думал он. — Старина, ты предсказуем. Но сегодня мы посмотрим другую ленту. Ту, где герой не бежит, а зажигает фонарь».

 И он вставлял новую плёнку — плёнку спокойного присутствия. И древний Страж, стоя у проектора, поначалу ворчал. Но потом, видя, как Хозяин выходит из сеанса не разбитым, а живым, начал тихо, по складам, учить новые слова. Слова про то, что самая лучшая охрана — не в том, чтобы кричать «тигр!» при каждом шелесте, а в том, чтобы вместе со своим Хозяином научиться различать в этом шелесте ещё и песню ветра, и танец листьев, и далёкий, неспешный шаг самой жизни.