Абсолютно все. Почти по Шекли

Сэр Пол Шереметьев-Романов, в свое время ни разу не сэр, абсолютно не Шереметьев и даже не Романов, а обычный Паша Козлов с соответствующим бекающим/мекающим прозвищем, которое, надо сказать, он абсолютно оправдывал. Он был нехороший человек и, соответственно, достаточно быстро стал богатым, после чего стал неприлично богатым, а затем уже и сэром Шереметьевым по наследству и Романовым по жене. С каждым пройденным жизненным этапом у сэра Паши оставалось все меньше друзей, но зато появлялось все больше… даже не врагов, врагов после себя он старался не оставлять… ну, скажем, недрузей. Хотя, иногда честно признавался он себе, один друг-недруг, остававшийся не только в живых, но и в поле зрения, был вполне достоин быть поименован врагом. Игорь Громов рос в том же дворе, что и Паша, ходил в ту же школу и также рано ее бросил. В связях, порочащих его, был замечен неединожды, поэтому тоже стал и богатым, и знаменитым. Их жизненные пути периодически сходились, расходились и пересекались вновь… И ему уже давно было бы следовало помочь переселиться в лучший из миров, но всё как-то не срасталось.  А жаль, Игоря давно было нужно «заказать» хотя бы для того, чтобы сейчас не мучиться с выбором: ехать или не ехать. Вот уже минут ннадцать он сидел за столом, не выпуская из рук письма, написанного по-старинке от руки, чуть ли не перьевой ручкой. Письмо, в котором он получил приглашение посетить частный райский остров господина Громова, было, естественно, от господина Громова. Игорь призывал забыть, расставить, приехать, отдохнуть и, главное, обещал, что на острове смогут исполнить любой его «ЗАКАЗ». Именно большими буквами и именно в кавычках.
- «ЗАКАЗ», - произнес вслух сэр Паша. – Вот ведь, явно же подстава и красивый способ убрать меня. Хотя, меня-то за что?  И остров, говорят у него воистину райский… И обещает любой каприз…
И хотя, если бы Павел смог признаться хотя бы самому себе, что «за что», однозначно и неоднократно было, но в итоге осторожность проиграла неожиданно появившейся и, как ему показалось, конгениальной идее.
Долетев на частном самолете и не менее частном гидроплане до острова, практически оборвав стройные приветствования, выстроившегося в ряд для встречи дорого гостя персонала, Павел задал вопрос, который формулировал в голове весь полет: «А вы бы не могли, в качестве «любого заказа» немедленно убить для меня моего дорогого друга Игоря Громова?»
- Конечно, сэр. Хотя, если мне будет позволено высказать кое-какие соображения по этому поводу, я не стал бы убивать мертвого человека еще раз, сэр.
- ???
- Несчастный случай, сэр. Об этом писала вчерашняя «Таймс». Но это не причина для вас оставаться на причале. Вас ждет полностью оплаченная неделя райского отдыха. Нам заранее была оставлены «ВСЕ» распоряжения. Отдыхайте
Легко сказать: «Отдыхайте», когда оставлены «ВСЕ» распоряжения, причем именно большими буквами и в кавычках. Уже абсолютно уверенный в том, что живым он с этого острова не выберется, Павел ничего не ел, опасаясь быть отравленным, и ничего не пил, по той же причине. Не проходил под пальмами, опасаясь падения кокосов, и не сомкнул глаз, чтобы не быть удавленным во сне. Старательно избегал голых, полуголых и особенно одетых красавиц, которые могли в складках одежд спрятать нож, а то и два! От всех этих треволнений он похудел, но даже не мог сказать на сколько, ибо боялся встать на весы из-за теоретической отравленной иглы, которая, как он ясно представлял себе, мгновенно вонзится в его левую пятку!
Через семь дней, поднимаясь в гидроплан, сэр Пол Шереметьев-Романов задержался на секунду у люка самолета, и все-таки решил задать вопрос, измучивший его за последнюю неделю
- Любезный… Вы, не могли бы сказать, почему я остался в живых?
- С радостью, сэр. Как я Вам уже сообщил, нам были оставлены четкие инструкции, как вас убить, сэр, если вы попросите об убийстве хозяина через час после приезда, вечером, на следующий день и так далее… Яды, кокосы, ножи, удавки и даже отравленная игла в напольных весах старательно ждали своего часа. Но что делать с вами после вопроса, заданного на первой же минуте – нам не сказали. Счастливого пути.