Мемуары терпилы или Подальше отсюда

     Последний очевидец Шульгин был вовсе не свидетелем, а потерпевшим, одним из многих миллионов, загопленных по беспределу иудобольшевиками, взявшими на хапок целую империю, а поскольку усатый монархист хизнул назвать вещи своими именами, то никакого доверия его мемуарам нет и быть не может. На самом деле все было так.
     - Сымай усы, - угрожающе промолвил здоровенный дядя в овчиной безрукавке и смешной хорватской шапке на голове, приставляя кривой свой нож к долгому либеральным изумлением носу делегата Госдумы, - гони, сука, шкеры.
     - Послушайте, - пытался достучаться до разума бандита витавший в облаках Шульгин, помня удачу коалы достучаться до небес, раз уж великолепная Ландер щиро продемонстрировала страждущим все щедроты своего тела, - вы.
     - Мы ? - деланно удивился Мыкола Курелеха, зажиточный мужик, а был это, вне всяких сомнений, именно он, так как профессиональные преступники орудовали и до всяких революций, подвизаясь на скорбной стезе привычного Руси разбоя. - Я тута один, мужик.
     Делегат вскинулся, уловив чутким ухом всю бездну нескрываемого презрения, вложенного переквалифицировавшимся из мужиков в блатные, пусть и махновцы - беспредельщики, Мыколой в это вроде бы обыкновенное для русских слово "мужик".
     - Я не мужик ! - вскричал он тонким голосом, насмешив Курелеху. - Я член общества.
     - Кажи, - не поверил бандит, опуская лезвие ножа в область паха Шульгина.
     Сорвав брюки, делегат продемонстрировал член с ампутированными яйцами. Мыкола густо захохотал, привлекая к себе орудовавших в здании Киевской управы подельников.
     - Чо такое ?
     Насущный вопрос не разрядил ситуацию, отнюдь и наоборот, Шульгин затрясся от негодования пуще, беспомощно лупая глазами по сторонам. По сторонам надвигались какие - то фигуры, усы, шапки, бороды, топоры.
    - А, мамыньки ! - завизжал Шульгин, ощущая жадные руки, шарящие по его освобожденному от мелкобуржуазных излишеств одежд телу. - Уж не в Консисторию ли я угодил ?
    - Обожди, ребя, - скомандовал какой - то уверенный баритон. - Он, никак, из грамотных.
    Круг алчных рук распался, оставляя Шульгина перед массивным мужчиной в поддевке.
    - Гиляровский, - представился он, поглаживая усы. - Бывший дворянин и репортер, гурман и спортсмен.
    - А сейчас тварь ты, - раздался второй голос. К Шульгину и Гиляровскому подошел решительной походкой русский офицер. - Роман Гуль, - представился, в свою очередь, он, небрежно вскинув ладонь к фуражке, - литератор. Вы оба скоты.
    - Это чаво жа ? - безуспешно копируя простонародный говор спросил Шульгин, снимая усы и протягивая их Гиляровскому.
    - А того, - с нескрываемой ненавистью произнес Гуль, плюнув мастерски сразу в два лица собеседников, - ты, пес, дрочил на гнилое Белое движение, за которое я, между прочим, воевал, а ты, гад, переметнулся на сторону хамья. Так что, граждане Советской России, оба - два вы говно.
    С этими воодушевляющими словами Роман Гуль уехал в Германию. Затем во Францию с кратким забегом в нацистский концлагерь, а потом, что правильно и высокоразумно, подальше отсюда. В США. Потому - то коала в Австралии. Это надо понимать.