Горюныч

     Дело было не в тридевятом царстве, а прямо у нас под боком. Во время, когда все сидят в соцсетях и гонятся за охватами, в горах Северного Кавказа, вдруг обнаружилось нечто странное: в лесной чаще у старой дороги объявилась «Невидаль».

     Старожилы, едва завидев огромную тень, слоняющуюся по чаще, тут же зашептались.
     — Да может, это Лермонтова дух витает!
     — Видать, не всё ещё сказал… Слышите, как ветер стонет? Это он стихи читает!
     — «А может, это просто слуховая галлюцинация?» Ну, Высоцкий бы так сказал. —      Подхватили любители барда.
     — Да это недотыкомка переросток! — Помянув Фёдора Сологуба, вздохнули некоторые, греша на акселерацию.
     В общем, горестно, горестно, тоскливо очень-преочень…

     А вот зумеры и миллениалы смотрели на дело иначе. Одни снимали видео для рилсов.
     — Косплеер? Или новый формат инфлюенсера?
     — Квадробер-триумвират это!
     — Точняк! Три головы — три аккаунта, три аудитории, три монетизации!
     — Сторис потенциал огромный. Можно делать «голоса в голове» в прямом эфире!
     — А где хештеги?
     — #Чудище, #ФэнтезиВРеале… А «#Баян» подойдёт?
     — Да ставь! Всё равно зайдёт как «#Вирусняк»!

     Существо не проявляло признаков агрессии. Не нападало на местных жителей, не тревожило туристов, не грабило транспорт. И даже не устраивало перформансов для соцсетей. Вместо этого «невидаль» уединялась либо под сенью векового дерева, или в пещере и… играла на старом рассохшемся баяне.
     Да да, представьте: огромная фигура в полумраке, переливающаяся чешуя, а в лапах — баян. И не какие нибудь трендовые биты, типа саундтрека из «Пацанов», доносятся, а что то протяжное, грустное, с надрывом.
     Однажды послышалось и такое:
                «Нет, я не Лермонтов — иной,
                Ещё неведомый изгнанник…
                Но со змеиною душой…
                И «вЕдомым» быть не хочу —
                А то из шкуры улечу…»

     Сначала люди просто удивлялись. Потом начали строчить жалобы. В чат микрорайона; «Что это за дичь у дороги?». Под пост местной администрации: «Оно же опасно! Вдруг нападёт?». В телеграм каналы: «Для детей психологическая травма!».
     Но чудище упорно продолжало… никого не трогать. Не грабило заправки, не воровало овец. И что более всего бесило обывателей и туристов — не устраивало стримы с эпатажными выходками. Было бесполезным по всем статьям!

     Вдруг появился телеграм канал. Никаких явных подсказок — только загадочный ник «Лёрман» и несколько постов. Тексты странные: не хайповые, не кричащие, а наоборот — тихие, вдумчивые. То размышления о том, как тишина может звучать, то зарисовки о «переливах сумерек». Чё-то о звезде, чё-то о тучке.
     Люди заходили, читали, недоумевали: «Кто это?», «Что за мистерия?», «Смысл где?». Кто то пытался найти следы автора в местных чатах, кто то разбирал стилистику постов, ища зацепки. Одни гадали, местный ли это интеллектуал, другие подозревали какого нибудь заезжего артиста.
     А потом кто то связал воедино ночные звуки из леса, свидетельства о мерцающем свете в темноте и эти тексты. Слух разошёлся мгновенно: «Ребята… это же Чудище!».
Как только авторство стало ясно, комментарии взорвались: «Ну ты и душнила, Лёрман!», «Мог бы хоть видосик снять!», «Всё про грусть да про одиночество — ну хоть бы разок эпатажа добавил!». Кто то даже попытался троллить: «Лёрман, давай коллаб с местными блогерами!». Но Чудище оставалось равнодушно. Оно продолжало писать о тенистых путях, о парусе, о том, как в мелодии можно услышать более того, что в ней заложено первоначально.

     Люди распалялись. В их душах просыпался «злой чечен», точа виртуально свой кинжал.
     — Ну должно же оно быть каким то… опасным!
     — Давайте его в тренды выведем — пусть прославится как положено!
     — А лучше пусть кого нибудь «съест» — хоть контент будет.
     Всё больше народа собиралось у пещеры. Снимали видео для соцсетей, требовали.
     — Эй, ты! Покажи класс! Тёщу мою «слопай» — она мне жизнь портит.
     — Давай одну из дочерей мэра похить! У него их дофига, не обеднеет!
     — Сделай хоть что то эпичное, а то подписчики разбегутся!

     Среди разбушевавшейся толпы нашлась одна защитница — классическая «нуяжемать».
     — Простите, но мои дети под его мелодии стали спать так крепко, что даже начали цитировать Лермонтова наизусть! — Пропищала она, встав на цыпочки и вытянув шею. — Это же культурное развитие!
     Ехидные комменты нарастали волной.
     — Во сне цитируют? Поздравляем! Вы родили ИИ. Только вместо «окей, Гугл» — храп.
     — То есть вы их не просто усыпили, а ещё и прошивку обновили? Впечатляет. Режим «вечный онлайн». Лермонтов «Полное собрание сочинений» на максималке 24/7 без рекламы.
     — И что главное — не берут платы! Видимо, бета тест.
     Общее мнение постановило:
     — Засыпать надо под «Enter Sandman» от Metallica*! Если убаюкивать детей змеевой зелёной тоской, они рискуют уснуть и не проснуться! Его тоскливые напевы — хуже самогона! С таким сном не до взросления!

     Змей лишь вздыхал, настраивал баян и продолжал играть. Он и правда не был склонен к насилию. Не потому, что был слаб — просто не видел в этом смысла. Его душа болела от другой музыки — той, которую никто не хотел слышать.

     Ситуация накалялась. В чате микрорайона устроили голосование: «Надо ли нейтрализовать чудище?» Большинство проголосовало «за». Под постом в соцсетях тоже набирались гневные комментарии: «Уберите это из нашего района!», «Оно портит имидж местности!», «Дети смотрят — а оно даже не косплеит нормально!»
     И тогда вызвали Ивана. Не богатыря, а так — местного активиста, который любил решать вопросы радикально и всегда был на виду в районных пабликах.
     Иван явился к пещере, держа в руках меч — тот самый, что хранился в краеведческом музее как реликвия. Он официально запросил его «для решения чрезвычайной ситуации», и администрация, поддавшись общественному давлению, разрешила.
     — Ты чего не ешь людей? — Гаркнул он. — Ты чудище или где? Покажи контент, а не эту свою меланхолию!
     Существо почесало за ухом, посмотрело на него тремя парами глаз и тихо сказало:
     — Не умею…
     Иван замер. В глазах чудища он увидел не угрозу, а ту самую тоску, которую все прячут за сторис и лайками. Но толпа ждала шоу, алгоритмы требовали вовлечённости, а Иван привык играть по правилам. Меч сверкнул — и три головы упали на землю.

     Царь, то бишь мэр, наградил Ивана грамотой и премией. Предлагал и дочь в жёны.
     — Ой, ну что вы, — Иван небрежно провёл пальцем по экрану смартфона, листая уведомления. — У меня и так Tinder Premium подключён — считайте, это уже семейный аккаунт по подписке. А брак… Это же классический «пакет без возможности отмены»: сначала красиво обещают «счастье навсегда», а по факту — минус 30 % личного времени, плюс 200 % обязательств и бесконечный список «надо сделать».
     Он усмехнулся, показывая статистику на экране:
     — Смотрите, у меня конверсия вовлечённости — 87 %. Это же почти рекорд! Зачем всё это рушить ради какого то долгосрочного контракта с нечитаемым пользовательским соглашением?
     Сделав паузу, он выразительно выделил каждое слово:
     — Я работаю по другому алгоритму: хайп — монетизация — выход. Короткие циклы, чёткие метрики, понятный профит. А семья… Это как бета версия без плана развития — никогда не знаешь, где вылезет баг.

     Народ ликовал: «Порядок восстановлен!» В местных пабликах пост с заголовком «Герой дня: Иван спас нас от чудища» набрал тысячи лайков и репостов.
     Но по ночам, когда ветер шумит в горах, некоторым кажется, что они слышат отдалённую мелодию баяна — ту самую, грустную и протяжную. Может, это дух чудища не может уйти, не доиграв свою песню? А может, это горы плачут о том, как легко мы требуем от других соответствовать нашим ожиданиям, даже если это убивает их души.

     Многих интересовало, что же стало с тушей Змея. Правда выглянула из за кулис и оказалась напрочь лишена героического пафоса.
     Когда меч Ивана сверкнул в последний раз и гул от падения трёх голов ещё катился по ущельям, вокруг пещеры закипела деловитая суета. Первым делом все три головы отвезли к местному таксидермисту. Тот слыл мастером на все руки: чучела делал, кожи выделывал, а по слухам, даже умел придавать мёртвым глазам «живой» блеск.

     Мастер принял заказ с хмурым достоинством. Три дня он колдовал в мастерской, пропахшей формалином и скипидаром. К концу третьего дня головы предстали в новом обличье: зрачки будто следили за каждым, кто входил в комнату; чешуя была очищена и отполирована до мягкого сияния; пасти слегка приоткрыты, словно чудище вот вот затянет очередную песню.
     Первую голову, самую внушительную, с изогнутым рогом отдали в кабинет мэра.   Теперь она возвышалась на стене напротив портрета президента. Мэр, принимая посетителей, небрежно кивал в её сторону: «Символ нашей решимости! Вот что бывает с теми, кто не вписывается в рамки». По вечерам, когда в здании администрации тушили свет, казалось, будто зрачки мерцают — но это, конечно, просто игра теней от уличных фонарей.
     Вторую голову, чуть поменьше, с задумчивым выражением, передали в районный музей. Там её водрузили под стеклянный колпак на постамент из чёрного мрамора. Экскурсоводы, водя экскурсии, торжественно произносили: «Перед вами — уникальный экземпляр кавказского Змея Горюныча. Обратите внимание на структуру чешуи и анатомию шейных позвонков». Дети тыкали пальцами в стекло, а самые смелые шепчут: «А он точно мёртвый?»
     Третью голову Иван забрал себе. Он установил её на кованую подставку в гостиной. Когда приходили гости, он любит небрежно бросить: «Это мой трофей. Хотите фото?» Иногда по ночам казалось, что голова шевелит усами и веками.

     С кожей Змея Иван распорядился по хозяйски. Отвёз её тому же таксидермисту. Тот помог снять чешую и выделать основу. Потом Иван днями и ночами мастерил: кроил, шил, тиснил узоры. Иногда, когда он сидел среди обрезков кожи и баночек с красителями, ему чудился тихий звук баяна. Он встряхивал головой, включал радио погромче и продолжал работу. В конце концов, бизнес есть бизнес. А легенды… легенды, если правильно обработать, продают себя сами, но по частям.

     «Эксклюзивные изделия из натуральной драконьей кожи. Ручная работа. Ограниченная партия». — Гласили заголовки к объявлениям на Авито.
     Покупатели охотно заказывали с доставкой, приезжали забрать самовывозом из соседних городов — кто то ради шутки, кто то всерьёз верил в «магические свойства». Иван улыбался, принимал наличные и безнал.

     Мелкие чешуйки раздали детям — те носили их как амулеты или приклеивали в дневники с подписью: «Настоящий драконий трофей». Остатки кожи пустили на декорации для местного фольклорного ансамбля: теперь их костюмы дышат «подлинным змеиным колоритом», а зрители шепчутся: «Видели? Это же та самая шкура!»

     С мясом вышло сложнее. Консерваторы требовали сжечь всё дотла — «чтобы никакая нечисть не воскресла». Прагматики настаивали на засолке и консервации — «вдруг пригодится». Романтики уговаривали устроить «драконий пир» — «это же легенда, надо попробовать!». Но вегетарианцы были против. В итоге компромисс нашли: большую часть закоптили и раздали малоимущим семьям как «гуманитарную помощь от победы над злом». Несколько кусков заморозили в районной поликлинике — «на всякий случай», в надежде, что учёные отыщут в них «лечебные свойства».
Кости и внутренние органы забрали учёные из регионального университета. Теперь в лаборатории царят таинственные эксперименты: химики изучают состав чешуи, пытаясь раскрыть «секрет прочности»; музыковеды водят пальцами по баяну, гадая, как он звучал; генетики копаются в ДНК, мечтая «подтвердить мифическую природу существа».
     А на месте пещеры теперь — благоустроенная смотровая площадка. Табличка гласит: «Здесь в 202X году был повержен Змей Горюныч. Место силы и туристической привлекательности». По вечерам включается подсветка, а из скрытых динамиков доносится то ли ветер, то ли отдалённая мелодия баяна.
Туристы улыбаются: «Акустика!»
Старики крестятся: «Не к добру…»
     А дети, прижимая к груди чешуйчатые амулеты, шепчут: «Он ещё играет. Слышите?»

Мораль

     Вот как оно в жизни бывает: если ты «змей» — будь готов играть по установленным правилам. Общество жёстко диктует роли: раз чудище — значит, должен пугать, грабить и есть людей. Не выполняешь «обязанности»? Всё равно получишь по полной — потому что самое страшное для толпы не зло, а непохожесть. Ты нарушаешь привычный порядок, заставляешь других сомневаться в их картине мира — по любому найдётся «Иван с мечом», который тебя «подправит».

     Но есть и другой путь — не отсвечивать. В мире, одержимом лайками, рейтингами и соответствием нормам, сохранение себя становится подвигом. Твоя искренность, твои настоящие чувства и мысли — это угроза для тех, кто живёт по шаблонам. Они боятся, что твоя непохожесть заставит их задать себе неудобные вопросы: «А кто я на самом деле? А зачем я играю эту роль?»

     Так что выбор прост: либо вписываешься в систему и действуешь по её законам, либо остаёшься собой — но тихо, не привлекая лишнего внимания. По другому не выйдет.
________________________________________

*«Enter Sandman» («Войди, Песочный человек») — песня группы «Metallica», в которой обыгрывается образ фольклорного Песочного человека, приносящего сны.