Там, где заканчивается тишина

Иногда мне кажется, что человек рождается не для того, чтобы жить, а для того, чтобы понять, что именно он потерял ещё до своего появления.
Мы появляемся в мире уже с легким чувством утраты — будто внутри нас с самого начала заложена пустота, форма которой нам неизвестна. Мы всю жизнь подбираем к ней ключи: людей, идеи, цели, чувства, веры, — и всё равно не попадаем в замок.

Я часто думаю о том, что самое трудное — это не идти вперёд и не бороться с обстоятельствами; труднее всего — смотреть в собственную глубину. Не в зеркала, которые кривят правду, не в отражения, которые мы подгоняем под удобный ракурс, а туда, где действительно темно.

Туда, где мы — настоящие.

Когда я иду по улицам вечером, и город сыплется на асфальт мерцающими россыпями окон, у меня возникает странное ощущение: будто все люди вокруг — не лица, а тени чьих-то выборов, эхо давно сказанных слов, отпечатки шагов, сделанных не ими.
Сколько в человеке — его самого?
Сколько — случайности?
Сколько — вынужденности?

Я ловлю обрывки разговоров, мимолётные взгляды, смех, раздражение, усталость — и каждый раз понимаю, что мы все скрываем куда больше, чем показываем.
Мы ходим среди других, словно среди витрин, выставляя наружу только то, что не страшно разбить.

А внутри — сберегаем то, что на самом деле и есть мы. То, что никто не должен увидеть.
Потому что если увидят — могут не почувствовать ценности.
А если не почувствуют — значит, всё это было напрасно.

Иногда я думаю, что человек — это не сумма воспоминаний, а сумма недосказанностей.
То, что остаётся внутри нас, растёт сильнее того, что мы произносим вслух.

Мы состоим из того, что не успели сказать в нужный момент.
Из того, что не сделали, хотя могли.
Из того, что любили — но либо не признались, либо признались слишком поздно.
Из того, что потеряли, когда ещё не понимали, что это нужно сохранять.

Память — самый медленный художник: она пишет нас годами, одним и тем же мазком, одним и тем же цветом, пока не происходит что-то, что меняет палитру.
И иногда для этого нужен удар.
Иногда — потеря.
Иногда — всего лишь взгляд, который вдруг не встретил ответного.

Я понял однажды, что мы ищем в жизни не смысл.
Мы ищем подтверждение того, что наш след вообще может быть заметен.
Мы хотим оставлять в чьей-то тишине трещину, след, отпечаток — что угодно, что скажет о том, что мы существовали не зря.

Любовь — попытка быть замеченным.
Боль — доказательство того, что мы живы.
Одиночество — честнейшее состояние, в котором мы видим себя без украшений.
Страх — наш единственный верный сторож, который знает, где у нас слабое место.
Счастье — не свет, а передышка между тёмными коридорами.

И всё это — части нас, которые не поддаются упрощению.

Я часто думаю о смерти — не как о трагедии, а как о метафоре.
О границе, которая делает форму чёткой.
О линии, которая заставляет задуматься, куда мы вообще идём и почему торопимся.

Смерть — странное зеркало: она делает всё важное важнее, а ненужное — бесполезным, как бумага, намокшая под дождём.
Если бы люди чаще смотрели глазами конца, они реже бы ранили друг друга и чаще слышали.

Но мы боимся взглянуть туда, где тишина окончательная.
Боимся настолько, что иногда перестаём слышать тишину в себе — ту, что могла бы объяснить всё.

Мне бы хотелось верить, что человек может встретить себя в конце пути и не испугаться.
Что можно пройти через собственные страхи и не стать ими.
Что можно дойти до той черты, где тишина перестаёт быть пустотой и становится пространством, в котором рождается ясность.

Потому что каждый из нас — не набор случайных событий.
Мы — история, которую пишем, даже не осознавая.
Мы — книга, у которой нет автора, только голос.
Мы — музыка, звучащая без нот.

И, возможно, величие человека заключается не в том, чтобы найти ответы, а в том, чтобы не перестать спрашивать.
Не разучиться идти.
Не потерять веру в то, что смысл можно не только найти, но и создать.

А пока — я продолжаю слушать свои шаги в ночных улицах и понимать:
каждый новый день — это не продолжение вчерашнего.
Это попытка заново договориться с собой.
Попытка стать честным хотя бы перед внутренней тишиной.
Попытка жить так, чтобы в конце пути не стыдиться того, кем был.

И если в какой-то момент мне удастся услышать собственное сердце так, словно слышу его впервые — значит, я не зря проходил через все эти темноты.
Значит, я всё-таки нашёл ту точку внутри, где заканчивается тишина.
И начинается я.