Святой родник у большой дороги Часть 2

                Часть 2
Работа у Юры в кружке медленно, но продвигалась. Мне уже виделась законченной работа - это должен быть шедевр детского творчества! Но тут, неожиданно, освобождается место для моей работы в нашей, Воейковской школе. Я должен буду оставить работу в Берёзовской и перейти в свою. Для меня это была и радостная весть, и печальная. Теперь вместо девяти километров я должен буду проходить до школы менее одного километра, но надо оставить своих учеников, а я так успел привыкнуть к ним, они стали для меня почти родными детьми! Прошёл по классам, попрощался! Некоторые девочки заплакали - у самого чуть не навернулись слёзы. Тогда был моложе. Теперь бы не уверен, что удержался…
Но особой проблемой стало для меня расставание с кружковцами. Кружки по интересам - это далеко не предметные уроки. Тут рождается особый интерес к работе, если не любовь. Я не знал, как поступить: у тех, кто делал мелкие вещи- лепили из глины игрушки, что-то небольшое выпиливали- было проще.  А как поступить с Юрой, у него работы «непочатый край»! И ему она нравится. Он уже работал как мастер, знал, как готовить детали, задавал меньше вопросов, что- то мог сделать самостоятельно. С Юрой занимался в кружке рисованием его одноклассник Алёша, он собирался поступать в художественное заведение, и ему б тоже надо было позаниматься. Я поговорил с ними, с их родителями, и мы решили, что они будут ездить в Воейковскую школу ко мне, и заниматься своими делами там. Я понимал, что это не идеальный вариант, но вспомнил, как сам в восьмом классе ездил в радиокружок в Задонск, решил - пусть попробуют. Хотя я ездил на автобусе, да в светлое время суток, в выходной, а им, иногда придётся и пешком, да после занятий в школе, дело к вечеру. Но решили попробовать, а там, как получится, можно что- то и ещё придумать. Только не всё в жизни можно просчитать.
Я стал работать теперь в Воейковской восьмилетней школе учителем ИЗО, музыки, черчения и кружковых занятий-фото, лепки из глины, художественной самодеятельности. Хоть и разные профили - но сельским ребятам не из чего выбирать! Труд вести мне не предложили. Но я из- за этого не переживал. Оформил кабинет для проведения уроков и кружков, какого инструмента не хватало – притащил из дома, набрал учеников для занятий в кружке и работа пошла. Освоившись, выбрал время, съездил в Берёзовку, назначил Юре и Алёше день занятий.
И вот ребята приехали на первое занятие, Юра со своим габаритным макетом занял учительский стол, за неимением верстака, Алёша уселся за мольберт, и занялись каждый своим привычным делом. Мои ученики за ученическими столами сразу стали коситься на них, я не посчитал это чем-то особенным - обвыкнутся. Но на всякий случай познакомил и объяснил: соседи, берёзовские, они будут заниматься с нами. Два занятия прошли без приключений. Я уже стал успокаиваться - ребята вписались в коллектив, думаю, дальше всё пойдёт, как и должно быть. Но на следующее занятие ребята не пришли. Мне не показалось это подозрительным - кто- то мог приболеть, а второй один, без него, не пошёл. Но, через неделю ребята не пришли снова. Стоп! Что- то случилось. У Алёши мать учитель школы, звоню ей:
-Александра Фёдоровна, почему ребята не пришли два раза подряд на кружок?
-Не знаю, сказали, больше заниматься у Вас не будут.
Я уже в растерянности.
- Что случилось, они ничего мне не сказали, да и намёка на это не было, все до этого шло хорошо.
- Это Вам с ними поговорить. Но сейчас Алёши нет дома.
Надо ехать в Берёзовку. На кружковом занятии ребята странно поглядывали на меня, но продолжали заниматься, только заметно притихли. Про берёзовских ребят никто не вспоминал, словно их до этого и не было. Мне и в голову не могло прийти, что между всем этим есть прямая связь.  На следующий день поехал в Берёзовку. Но и эта поездка ничего толком не прояснила. И Юра и Алёша твердили одно, мол, всё нормально, просто они не хотят ходить - далеко. Я развёл руками - всё может быть, и расстояние тоже может быть причиной. Только Алёша остался недоученым, Юра наполовину, а то и меньше сделал, из того, что мог. Обидно, но всё бывает.
 Я продолжал работать в школе и через несколько лет мне предложили баллотироваться главой сельсовета. Прошли выборы, я становлюсь главой и теперь моё место работы снова в Берёзовке. И в один прекрасный день я встречаюсь с Алешей, теперь многодетным отцом, приехавшим из города навестить родителей. Обнялись, порадовались встрече, и… всколыхнулось, кажется давно позабытое, но не совсем.
-Алёша, будь другом, развяжи узелок. Расскажи, что случилось тогда, на кружке в Воейковской школе, у меня по сей день не спокойна душа.
Алёша заразительно расхохотался:
-Ничего удивительного - мальчишеские обиды на чужаков!
-А поподробнее, не понял…- меня как током пробило- неужели? Как я не мог догадаться, ведь сам был мальчишкой - ах, какая глупость!
-Да, мы с Юриком запомнили тот вечер. Только вышли из школы, нас уже ваши ребята поджидали с вопросом: «Вам что тут надо, своей школы мало?» И накинулись с кулаками. Нас двое, а их человек шесть! Не сильно, но нам тогда досталось.
У меня кровь ударила в виски.
-Алёша, почему мне ничего не сказали?
Алёша продолжал улыбаться:
-Всё прошло, что вспоминать?- И вдруг,- а как бы Вы поступили, ведь у мальчишек не принято жаловаться. И это тоже – наука и им, и нам. А они, наверняка, теперь и сами во всём разобрались. Небось, свои дети имеются.
Почему я не вспомнил себя в своём детстве, именно в тот день? Не пойму! Мог, и надо было всё поставить на своё место. Но мальчишки не рассуждают - чужой, и этим всё сказано!
В этот раз мы с Алёшей расстались друзьями. Позднее удалось поговорить и с Юрой, но такого понимания в этот раз не произошло, чего совсем не ожидал. А недоделанный макет так и ждёт своего завершения и пока хранится в запаснике нашего музея. Может быть, когда- нибудь, проснётся желание у меня, или у него… А, хотелось бы. Может и с Юрой когда- то отношения восстановятся.  Как говорила моя мама: «Кто молод глуп не бывал?» И Юра пока молодой, да и я тогда был не старый…
Одной из моих детских «болезней» была и осталась авиация. Впервые на самодельный самолёт я сел где-то лет в 6-7. Папа заготавливал широкие доски для пчелиных ульев, я поглядел вокруг, и пока его нет, «сконструировал» из двух таких шикарных досок почти настоящий самолёт – два гвоздя, молоток, подходящий клин вместо штурвала и самолёт готов. Разложил посреди двора, уселся на него поудобнее, двигаю «штурвал» туда-сюда и «лечу» себе. Вдруг хворостина вдоль спины пилота «вжик, вжик…»
– Зачем испортил доски, да ещё и без спросу взял?
Вот так, с неба на землю! Но большая авиация была ещё впереди. Доставалось довольно часто и за другое. И чаще, за мою, как всем казалось, излишнюю любознательность. Довольно крупно мне попало от папы за один турпоход. В эти же злосчастные шесть или семь лет я пешком упёрся в Задонск. Но расстояние-то не маленькое – 14 километров всё-таки. В это время я коллекционировал этикетки от спичечных коробков, а на обочине асфальтовой трассы их хватает. Теперь кажется странным – ехали машины, в них сидели взрослые шофёры, понимаю, спешили, это их работа, и всё-таки –
идёт ребёнок: куда, зачем? Не взрослый, даже не подросток! По пути прошёл два села: Миролюбовку и Болховское и наверняка местные жители видели – куда- то идёт незнакомый малыш, и никто его не остановил, не поинтересовался, кто он, откуда и куда идёт. И вот так, подбирая коробки с этикетками, которых у меня не было, я и пришёл в этот самый Задонск. Я уже знал, что там жил мамин брат дядя Лёля. Мама раньше как-то меня брала с собой, когда ходила к нему в гости, поэтому я легко нашёл его дом. Но никто ж в нашем доме не знает, куда я пропал!