мне чужого не надо 6

Когда ты понимаешь, что уже все, конец возможностей, предел, финиш, аут,  когда это все теперь не имеет весомого значения, ты можешь послать всех абсолютно на свете, глубоко и подальше. Быть на втором плане у жизни, какое же это уныние.
Когда понимаешь, что все, просрано.
Уже не способны спасти никакие идеалы.
Можно разрушить всё, при желании.
Если это получиться.
Зачем живу дальше, не знаю.
Просто не знаю, что тут скажешь.
Наверно кто-то знает точно, что так и будет, со мной, с Кино, и с другими.
Кино поднял руку, проголосовав, тачка остановилась  возле него.
— Подбросишь?
— А тебе куда?
— Мне бы до ЗАГСа. Только денежек нет с собой.
Он похлопал по пустым карманам одежды.
— Залезай бродяга. Я денег не беру.
— Это почему же?
— Да так, была одна история, хочешь, расскажу?
— Да хоть три рассказывай, только смотри на дорогу иногда!
— Твою налево!
Кино дернул руль вправо, выворачивая тачку на обочину, дергая ручной тормоз на себя, останавливая машину с визгом колес.
— Ты че пьяный?!
— Ну выпил с утра.. ты чего гонишь, мужик?!
— Ты хоть понимаешь, что мы могли расхерачиться прямо здесь?
— Ну да, понимаю. А что я могу поделать? Меня все бросили в жизни: жена с дочкой, брат кинул на бабки, с работы уволили, там короче послал начальника подальше.
— Мы бы счас вьебались в встречный камаз. Всмятку! Блять, ты этого хотел, что ли?!
— Да, хотел, но одному умирать как-то сыкотно. Поэтому дай, думаю, подвезу, одного нищеброда.
— Знаешь, тебе лечиться надо, понимаешь,  где-то в отдельной палате.
Вынес диагноз Кино, захлопывая дверь тачки.
Не так всё было, или почти так, он в очередной раз избежал смерти, которая снова его простила. Ну и ладно, решил Кино, открывая дверь здания, откуда-то донесся звук сообщения, наверно телефон глючит, как и его.
Нет, Кино, не был пьян после ста граммов водки принятых невзначай, он просто ищет отца, где-то здесь поутру, среди этих бумажных кабинетов.
Снова закинул в рот освежающую таблетку «дирола», чуть прожевав, спросил:
— Простите, а к кому…?
— В 208 кабинет обратитесь, — сухо ответила стройная молодая блондинка в брючном костюме лилового цвета, она проходила мимо него по длинному коридору, обдавая запахам дорогих духов «диора», по-женски покачивая бедрами при ходьбе.
Наверно пошла в туалет, чуть представляя себе в уме, как она снимает узкие трусики, наверно алого цвета, взрезающие ее влажную промежность…
Он прошелся по первому  этажу, вот и дверь под номером 208, постучал, открыл, осведомился:
— Можно  обратиться?
Это было большое помещение, столы, столы везде столы, десять, или построенных двадцать в ряд, у него замутилось в глазах, от этого всего.
Ведь за каждым столом кто-то работал, печатал справки, что-то объяснял, особо непонятливым субъектам, например, в кожаной куртке и в дамском плаще.
— Еще раз говорю: вам не положено пособие.
— Да как-то: мы его усыновили, приняли из детдома, а нам пособие хер, да головку!
— Женщина, успокойтесь. По законам, что есть, мы вам выплатили все деньги.
— Нет, я буду жаловаться. Вы меня не обманете! Я подаю в суд! Семен, рядом!
Мужик в кожанке заелозил, пропуская грозную даму вперед, в раскрытую дверь, где находился Кино.
— Можно?
Спросил он у женщины, за освободившимся столом.
— Да, присаживайтесь. Что у вас? Надеюсь не розыск родственных собачек?
— И такое бывает?
— Тут все бывает.
— Понятно, только у меня ничего такого. Просто отца ищу.
— Я поняла, давайте исходные данные. Уфф, с этой работой с ума сойдешь.
— Сочувствую. Мой отец злостный алиментщик, состоял в браке с какой-то особой.
А теперь как бы помер.
— Понятно, сочувствую. Ваш отец прописан в Екате?
— Да. Вроде бы да.
— А вы сами где живете, где прописаны?
— Я из Вышегорска приехал на днях, вот мой паспорт.
Кино не стал объяснять дальше служебному человеку: что вот он нарисовался, хрен с горы, что нигде не живет, что нет постоянной прописки.
Ладно, что имеется еще паспорт.
— Я поняла, говорите фио отца и год рождения, может что-то найдем в нашей базе.
— Мой год?
— А нет, год рождения вашего отца.
Кино продиктовал вслух, как будто репетировал до этого времени, те самые сокровенные слова и числа, нечего скрывать теперь уже.
— Ну вот, ваш отец, по нашим данным, не числиться умершим.
— Да как так-то?
— Не знаю, сходите в общегородской ЗАГС. У меня показано, что он жил один, не женат, без детей, и без родственников.
— Да как так-то?! Он умер, и у него должны быть….!
Он крикнул, и, и, встал, от возбуждения, откидывая голову назад.
Кино осекся, дыхание перехватило на полуслове, он медленно осел на стул.
— Вам плохо?
— Да нет, ничего, бывает, иногда.
— Может скорую вызвать?
— Не, не нужно. Полегче вроде стало. Счас выпью таблетки, все будет норм.
— Знаете что...
— Что?
Женщина списала информацию с монитора на маленький листочек с клейкой полоской вверху розового цвета:
— Вот, адрес прописки, идите и помиритесь.
Тихо добавила:
— Но нам так нельзя делать, понимаете?
— Да, вполне, понимаю.
Он встал, собрался уйти:
— Постойте, вот адрес нашего большого ЗАГСа, он по улице Белинского, 135.
 Тут адрес, вот, возьмите, пригодиться.
— Благодарю, за доброе дело.
От души сказал, той женщине, которая вполне оказалось вполне отзывчивым человеком, наверно без имени.
Теперь у Кино в руках находился конкретная точка отсчета.
Где жил его отец, в доме, по адресу, написанный на розовом листочке.
Он подошел к остановке, потирая ладони от утреннего мороза, подъехал автобус.
Почему-то оказался в нем. Среди других немногих пассажиров.
Сел на свободное место, у окна.
Подошла кондукторша, к нему.
— А у меня проездной, — заявил гордо, хотя денег не было ни копейки.
— Студент?
Кондукторша с подозрением осмотрела его.
— Ага, студент. Что не похож?
— Че-то морда взрослая.
— Да мы все такие нынче. Такие уж народилися, я из МГИМО, приехал по обмену опытом…
— Ну-ну, уши то не заливай. Сдудент. Ладно, пока едь, но тихо.
— А он едет на Белинского 135? Архив там, у студентов есть.
Поясняя на немой вопрос кондукторши.
— Едет, я скажу, когда будет, потом выйдешь.
Жизнь, всегда несправедливая штука, вот и все.
Приходиться иногда обманывать, как ты, и как она тебя.
Блять, неужели так бывает на свете.
Ему не хотелось жить по каким-то установленным правилам.
Он поднялся с места, подошел к водительскому месту, где уселась кондукторша, подсчитывая выручку за сегодняшнее утро.
— Остановите! Я выйду. Здесь. Мне нужно.
Прав был Витя, который нечаянно создал группу «Кино» тогда,  однако, всё находиться только в нас самих же. Такая правда на свете.
Хотя дело не в этом, совсем не в этом…
Кино не успел додумать мысль, дверь автобуса открылась, он спрыгнул с высокой подножки, тут перебил звонок телефона.
— Привет! Как дела?
Звонила Алиса.
— Да, говори погромче, тут не слышно.
— Я говорю как дела?
— У меня пока норм. Где-то иду, вот.
Где? Не знаю, по улице Тольятти.
Он тоже старался говорить погромче в трубку телефона, перекрывая звуки оживленной трассы, на которой гремели фанфары наступившего дня.
— Не слышно, что говоришь? Встретиться? Вопрос жизни что ли, не знаю, наверно можно. Где? В кафе? А в каком? Ладно, попробую, говори адрес.
— Не. Не слышно, лучше напиши, где там..
Он старался перекричать рев очередного камаза проезжающего мимо него, стараясь понять, о чем идет речь, когда он идет домой.
Дом, а что это?
Какой-то шутник дуралей, как-то вытащенный из воздуха, словно выгнанный клоун  из цирка «дю солей» принялся задавать вопросы.
— Нет восприятия? А что есть?
А что если у него нет восприятия: вот этой сумасшедшей реальности.
Ну вот не дается ему увидеть то самое клоунское, которое повисло над нашим воздухом. У каждого имеется причина, чтобы расстаться с тем, или другим человеком.
Кто-то разбрасывает носки по всей квартире, оставляет зубную пасту не закрытой.
На колпачок. Кто-то сказал, там, из тени, женским голосом:
— Иди на хер отсюда, приблуда из трущоб.
Хотя виноват всего лишь незакрытый колпачок от зубной пасты.
Сломанный тюбик зубной пасты, потом.
Или еще, потом вдогонку:
— Сдохни  от рака  извращенец! Зачем ты сломал тюбик зубной пасты?!
Хотя виноват всего лишь незакрытый колпачок от зубной пасты.
Сломанный тюбик зубной  из какой-то пасты, наверно «блендамеда», напополам.
Паста пошла струей, забрызгивая зеркала, унитаз, пенящийся пеной.
Он больше не будет так откроен, так всем. Не так, как тогда.
Когда обычная женщина почему-то обращается в отъявленную мегеру, даже хуже ее.
Ну сломал и сломал, так бывает, почему же из этого делать проблему?
Так нет, жена, супруга, девушка, с который делишь постель, почему-то они так не считают, хотя сами посменно приучили к этому, когда вся одежда пропитана запахом дорогих духов «эгоиста».
Они не экономили на нем, качественные вещи, хорошая еда, это все поначалу.
Потом им надоедало: нет романтики при свете луны, нет любви, нет ничего, особенного.
Что привлекало их, в первом знакомстве, постепенно нарушалось, потом обычная жизнь перетекалась в обыденную рутину, все такое, особенно нехватка денег в семейном бюджете.
Чтобы потом, понять, осознать, он тоже предвидел такой исход неизбежных событий, сидя на унитазе, запершись в ванной комнате, одним за одним, ломал тюбики зубной пасты.
— Иди нахуй. Собирай чемодан.
Он покорно шел, собирал вещи, оставлял ключи в прихожей, закрывал дверь, вызывал лифт вниз, на выход.
Так было всегда, со всеми. Почти однообразно.
По-своему переживая боль от расставания.
Хотя вчера, когда стал выносить мусор, так пришлось, собрался пожарить яичницу с луком на масле, попалось тухлое яйцо из упаковки, запах стоял неимоверно рвотный,..
Короче, надо так надо, удалять или выносить, что он и сделал.
Спускаясь по этажам вниз, он заметил, ее.
Девочку, или девушку, лет двадцати.
Красивая, хотя все они такие в двадцать лет, потом толстеют, жируют, ну тут уже понятно, с возрастом женская красота пропадает.
Она маялась внизу, словно хочет исполнить стриптиз, нетерпеливо перебирая стройными ножками, почему-то, будто ожидая кого-то.
Словно его.
— Привет.
Она не ответила, нервно переминаясь.
Он вышел, там, на улице, в мусорный бак, выкинул тот самый мешок, надвинул капюшон куртки на голову, по пути закуривая сигарету.
Она стояла там же, на первом этаже, конечно, он хищник, вот легкая добыча, как всегда.
— Что хочешь?
Девушка нервозно поморщилась накрашенными губками.
Он прошел мимо, зашагав вверх, по пролетам.
Остановился, возле окна, докуривая сигарету.
Она тоже прошла мимо, забираясь по пролету выше.
Хлопнула дверь, она куда-то зашла.
Не зная, о чем она думает, что у нее твориться на уме, прошептал немного вслух:
— Зачем я здесь.
Да ладно, у меня и так хватает проблем, без ваших женских заморочек.
Пусть остается, как бы, той незатронутой территорией.
Затушил сигарету, открыл дверь квартиры, сделал кофе, отпил пару глотков, сделал постель для себя, и уснул.
Так, в общем, были моменты, на которые не стоит обращать внимания.
Уснул и уснул, потом проснулся, ничего сложного в этом нет.
Сны, не знаю, про них он тоже не знает…
Теперь Кино идет по дороге, как всегда в округе звенят ментовские песни из их сине-красных мигалок, вот киоск с проржавевший крышей, на стене вроде граффити, где черной краской написаны матерные слова.