Правда- матушка глава 11

Финальный акт начался не с перестрелки или взрыва, а с тихого щелчка кошачьей дверцы в его новой, казённой квартире. Матроскин вернулся. Не сам — его доставили в переноске с логотипом ветеринарной клиники, но внутри, вместо успокоительного, лежала записка, написанная знакомым женским почерком: «Он слишком много видел. Считай, что это твой первый агент на месте. Корми, как обычно. И жди звонка по поводу доставки “Маргариты” в полдень».

Кот, оглядев стерильно-серые стены, фыркнул, запрыгнул на единственный стул и уставился на Виктора взглядом, в котором читалось: «Ну, и где тут твоя империя?».

Полдень. То самое кафе. Виктор сидел за столиком, нервно вертя в руках холодную ручку-холодильник. Алиса вошла не одна. Рядом с ней был человек, чьё лицо он наконец увидел — Игорь Семёныч, его бывший наставник из «Вектора». Он выглядел на десять лет старше и пил эспрессо, будто это была последняя капля терпения в мире.

— Расслабься, Витя, — сказал Игорь Семёныч, без улыбки. — Мы не на допросе. Мы на собеседовании. Вернее, на встрече заинтересованных сторон. Ты стал интересен. Ты выжил внутри Службы и сохранил… эту свою дурацкую иронию. И, как я понимаю, даже завёл информатора в виде кота. Это ценно.

Оказалось, «Вектор» не бросал его. Это был тест. Жестокий, циничный — проверка на проникновение. Их настоящая цель всегда была одна — Служба Контроля. А коррумпированные сантехники и инженеры с экзистенциальными туалетами — лишь ширма, чтобы закинуть в пасть машины своих людей.

— Ты думал, мы просто боролись с взятками за унитазы? — усмехнулась Алиса. — Мы боремся за то, чтобы реальность оставалась хоть немного… неудобной, живой, непредсказуемой. А они хотят её законсервировать, разложить по полочкам, выровнять все углы. В том числе — углы человеческой души.

Их предложение было простым и безумным. Оставаться внутри. Быть двойным агентом. Но не в классическом стиле, а в их, «векторском» — саботировать абсурдные задания Службы изнутри, превращая их в ещё больший абсурд, который рано или поздно заклинит систему. «Твоё оружие — не пистолет, а твои отчёты, Виктор, — сказал Игорь Семёныч. — Ты будешь заваливать их такими детальными описаниями “семантических утечек” из каждой кондитерской и пивной, что у них сойдутся с ума все их серые блокнотики».

Виктор сидел и смотрел на них, потом на свою холодную ручку. Он думал о коте с равнодушием замминистра, о старом инженере, чувствующем хрупкость плёнки мира, о безразличных глазах Архивариуса. И понял, что выбор, собственно, уже сделан. Он сделал его в тот момент, когда солгал в отчёте, спасая старика. Он не хотел возвращаться в «Вектор» с его пафосом. И не хотел становиться идеальным серым винтиком. Он хотел чего-то третьего. Своего.

— Я не буду вашим агентом, — сказал он тихо. Игорь Семёныч и Алиса замерли. — И я не буду их идеальным клерком. У меня есть другая кандидатура на эту роль.

Он достал телефон Службы и отправил заранее подготовленное сообщение Семёну Семёнычу: «Объект “Маргарита” подтверждён. Контакт состоялся. Инициирую протокол “Вежливый отказ”. Для подкрепления требуется ассистент. Прошу санкционировать подключение к операции агента под кодовым именем “Матроскин”. Объект обладает уникальной способностью к мимикрии и устойчивым равнодушием, идеально подходит для внедрения в бытовую среду».

Через десять минут к их столику подошёл Семён Семёныч. Его взгляд скользнул по Игорю Семёнычу и Алисе, но задержался на Викторе.
—Протокол “Вежливый отказ”? Это что за нововведение?
—Экспериментальный, — парировал Виктор. — Основан на вашем же принципе. Не бороться с инакомыслием, а… перенаправлять его энергию. Предлагаю не изымать этих граждан, а предложить им стать внешними консультантами Службы по части… создания контролируемых зон хаоса. Чтобы выпускать пар системы в безопасном направлении. Агент “Матроскин” будет осуществлять надзор.

Архивариус долго смотрел на него. В его глазах что-то шевелилось — не гнев, а скорее любопытство, смешанное с усталостью.
—Вы предлагаете закупать у них… абсурд?
—Именно. Оптом. Чтобы не рос на неподконтрольной почве. Мы будем его сертифицировать, паспортизировать и аккуратно раскладывать по полочкам. В итоге у них будет иллюзия сопротивления, а у нас — полная база данных всех их “творческих” методик. Идеальный порядок, достигнутый через управляемый беспорядок.

Наступила тишина. Потом Семён Семёныч негромко рассмеялся. Это был сухой, редкий звук, похожий на шелест бумаги.
—Агент Семёнов, вы или гениальны, или окончательно сошли с ума. Впрочем, в нашей службе это часто одно и то же. Ваше предложение… имеет дьявольскую логику. — Он кивнул Игорю Семёнычу. — Контракт на поставку… э-э-э… “креативных семантических девиаций” будет составлен. Стандартная форма 7-Б, раздел “Несанкционированное творчество”. А вы, — он повернулся к Виктору, — назначаетесь куратором этого проекта. С повышением. Теперь вы будете проверять не только ванные комнаты, но и… кабинеты психиатров, художественные галереи и поэтические слэмы. На предмет утечек. Считайте это повышением.

Он развернулся и ушёл, растворившись в толпе у выхода, будто его и не было.

Игорь Семёныч и Алиса смотрели на Виктора с немым изумлением.
—Ты только что… создал для них новый отдел? — прошептала Алиса.
—Я создал себе должность, — поправил Виктор, и впервые за долгое время его улыбка была естественной и усталой. — Теперь я — главный по абсурду. Официально. Я буду за их же деньги покупать у вас бредовые идеи, вы будете чувствовать себя подпольщиками, а они — будут уверены, что всё контролируют. Все при делах, все довольны. Идеальный компромисс.

Они вышли из кафе. На улице Виктор достал из кармана пакетик с кошачьим кормом. Где-то впереди, гордо вышагивая по карнизу, двигался в сторону новой жизни его агент — кот Матроскин, безупречный в своей мимикрии и равнодушии.

— И что теперь? — спросила Алиса.
—Теперь, — сказал Виктор, глядя, как кот сворачивает за угол, туда, где серые стены города сливались с серым небом, — теперь я пойду кормить своего агента. А завтра составлю первый отчёт о семантических угрозах в городской скульптуре лосей. У одного, знаешь ли, угол наклона рогов вызывает тревожные ассоциации с вопросом о смысле бытия. Надо это задокументировать. А потом, может, закажем пиццу.

Он почувствовал в кармане холодок служебной ручки, но также почувствовал и лёгкость. Он не сломал систему. Он не победил её. Он сделал нечто более странное и подходящее лично ему — он встроился в неё криво, под своим, смешным углом. Всего в 0,5 градуса от нормы. Этого было достаточно, чтобы не задохнуться. И, возможно, ровно столько, чтобы когда-нибудь — очень осторожно — начать откручивать гайки в этой огромной, абсурдной машине. Пока же наступила среда. Обычная среда. С котом-агентом, папкой нелепых отчётов и тихой, личной войной, которую можно было вести с помощью одной лишь едкой шутки и упрямого нежелания становиться окончательно серым.

Конец.