Последний залп прапорщика Коркуца

Ноябрь 1917 года. Россия, словно раненая птица, билась в предсмертных судорогах. Великая война, казалось, вырвала из груди страны сердце, а революция, подобно стервятнику, кружила над падающим телом. В этой кровавой кутерьме, где вчерашние братья становились врагами, а честь и долг казались забытыми словами, разворачивалась трагедия юного прапорщика Бориса Леонидовича Коркуца.

Он был из тех, кого история, словно причудливый ткач, вплела в свой узор из старинных родов и новых потрясений. Коркуцы – древний польский шляхетский род, чьи корни уходили в седую старину, когда предки Бориса, возможно, носили кольчуги и сражались за честь своих гербов. Отец его, Леонид Казимирович, служил закону и порядку, занимая должность помощника уездного исправника в Старой Руссе, где и вырос Борис, вдыхая воздух старинных домов и шелест листвы вековых парков. Мать, Елизавета Ардальоновна, была той тихой гаванью, где юное сердце находило утешение и любовь. А братья… Братья, все как один, выбрали путь офицера, путь чести и служения. Леонид, Николай, Александр, Евгений – их имена звучали как эхо старой, уходящей России, России, где офицерский мундир был не просто одеждой, а символом долга и самопожертвования.

Борис же, самый младший из братьев, еще вчера был мальчишкой, мечтавшим о подвигах. Но время не ждало. Мир рушился, и ему, как и многим его сверстникам, пришлось надеть погоны раньше, чем он успел в полной мере ощутить вкус юности. Павловское военное училище, кузница русских офицеров, приняло его в свои стены. Ускоренный выпуск, вызванный лихорадочной потребностью в командирах на фронте, стал для него последним уроком в мирной жизни. 14 ноября 1917 года, всего за две недели до рокового дня, он получил заветные прапорщицкие погоны. В его глазах, наверняка, еще горел огонек юношеского идеализма, вера в справедливость и готовность защищать то, что ему дорого.

Но судьба, эта неумолимая жрица, уже готовила ему иной, куда более суровый урок.

Ростов. Ноябрь 1917 года. Земля, еще недавно согретая осенним солнцем, теперь пропиталась кровью. Белые и красные, вчерашние соотечественники, с остервенением терзали друг друга. Линии фронта были зыбки, как песок под ногами, и каждый клочок земли отвоевывался ценой неимоверных усилий и жертв.

Прапорщик Коркуц, едва успев вкусить офицерской жизни, оказался в самом пекле. Его рота,  была частью одной из тех импровизированных частей, что формировались наспех из остатков старой армии и добровольцев, не желавших мириться с хаосом. Они обороняли  стратегически важный пункт на одном из заводов Ростова. Завод оставался под контролем добровольческой армии.

В тот день, 27 ноября, небо над Ростовом было низким и серым, словно предвещая скорую зиму и еще большую стужу. Ветер, пронизывающий до костей, нес с собой запах пороха и сырой земли. Борис, в своем новеньком, еще не успевшем истрепаться мундире, стоял на передовой. Его лицо, еще такое молодое, было напряжено. В глазах, возможно, мелькал страх, но он был заглушен долгом, той офицерской честью, которую ему привили с детства.

Атака. Она началась внезапно, как всегда в такие времена. Крики, треск винтовок, свист пуль, разрывы снарядов. Земля дрожала под ногами. Борис, следуя приказу, отдавал команды своим бойцам. Его голос, еще не окрепший, но уже звучавший уверенно, пытался перекричать грохот боя. Он видел, как падают его товарищи, как земля вокруг превращается в кровавое месиво.

И вот, в какой-то момент, когда, казалось, силы были на исходе, а противник напирал с новой силой, Борис принял решение. В тот момент когда позиции белых оказались под угрозой полного прорыва. Когда отступление казалось единственным выходом, а паника могла захлестнуть остатки его подразделения, прапорщик Коркуц сделал то, что отличало настоящего офицера от простого солдата. Он не стал ждать приказа, не стал искать пути к спасению для себя одного.

Он увидел, что один из пулеметных расчетов, расположенный на фланге, был подавлен. Пулемет замолчал, а его расчет был убит. Это была критическая точка. Если противник займет этот фланг, вся линия обороны рухнет.

Борис, не раздумывая, бросился к замолчавшему пулемету. Его бойцы, видя его решимость, пытались его остановить, кричали ему, чтобы он вернулся. Но он не слышал. В его ушах звучал лишь гул боя и настойчивый зов долга.

Он добрался до пулемета. В военном  училище его научили обращаться с этим грозным оружием, и он быстро смог  привести его в рабочее состояние. И вот, когда красные уже приближались, когда их крики становились все громче, Борис Леонидович Коркуц открыл огонь.

Это был не просто огонь. Это был последний залп, залп отчаяния и мужества. Пулемет заговорил, изрыгая смерть в наступающие ряды противника. Борис, прильнув к прикладу, видел, как враги падают, как их атака захлебывается. Он стрелял, пока хватало патронов, пока его руки не онемели от напряжения.

Но враг был силен, и его было много. Одна из пуль, нашла свою цель.  Молодой прапорщик оказался ранен и упал, а его последняя пуля, выпущенная в предсмертной агонии из пулемета, все же нашла свою жертву.

Так героически погиб прапорщик Борис Леонидович Коркуц. Молодой офицер, потомок древнего рода, не успевший пожить, но успевший умереть за то, во что верил. Его гибель, лишь сухо была отмечена в сводках, и не стала поводом для громких речей. Но в тот день, под Ростовом, его последний залп, его самопожертвование, спасли жизни многим его товарищам. Он ушел в вечность, оставив после себя лишь короткую запись в списках погибших, но в сердцах тех, кто видел его последний бой, он остался героем. Героем, чья жизнь, оборванная в самом начале, стала яркой вспышкой мужества в темные времена. И пусть история забудет его имя, но память о таких, как он, – это тот фундамент, на котором, возможно, когда-нибудь возродится новая, сильная Россия!
Слава Павшим Белым Воинам!