Глаза в тарелке

Индия. Тёмная ночь. Звёзды. У костра сидит духовный гуру со своими учениками. К ним с неба приходит апсара и присаживается к костру. Они разговаривают. Мы случайно подслушали кусочек их разговора. Темно, мы слышим разные голоса, апсары, гуру и учеников, но не видим, кто говорит.

– ... писателям доверять нельзя. Они сами не ведают, что творят.

– Поэтому я писателю всегда предпочту устного сказителя. Настоящее слово перелетает с одних губ на другие, а записанное оно корчится как птица в клетке. А хочешь, я расскажу историю?

– Конечно. Что может быть лучше истории, рассказанной небесной танцовщицей, апсарой, ночью у костра.

– Тогда слушайте. Давным-давно жил на свете шиваит-скиталец.

– Был ли он брахманом?

– Нет, он был монахом-аскетом. Его не интересовал ритуалистический брахманизм. Он презирал жрецов, потерявших путь к просветлению, торгуя обрядовостью.

– Прямо как наш гуру.

– Ноги шиваита-скитальца ходили по дорогам Срединного мира, а глаза по Верхнему миру, ибо везде и во всём видел он Шиву. На устах его была мантра Невидимому, Неслышному  и Неосязаемому, тому, что истинно вне времени и материальной формы, что не имеет чувственных свойств.

– Если он отрицал чувства, что же он тогда, ничего не кушал?

– Ему требовалось совсем мало пищи. У него была тарелка. Иногда он ходил с ней от дома к дому и добрые люди давали ему еды.

– Раньше то хорошо было, а сейчас уже не те времена. Люди нынче злые, могут твоей же тарелкой тебе по мордасам надавать.

– Да не перебивай ты, дай историю послушать.

– Однажды подошёл он к большому красивому дому и постучал в дверь. Долго никто не отвечал, и он уже собрался уйти, когда дверь открыла служанка.

– Откуда шиваит знал, что она служанка?

– Во-первых, он не знал. Во-вторых, ему было совершенно всё равно, кто она такая и из какой касты. Это я вам рассказываю, что она была служанка. Так вот, увидела она протянутую тарелку, взяла её, сходила на кухню и принесла ему поесть. Дом, надо сказать, был большой, поэтому ходила она долго. И всё это время молодой шиваит терпеливо ждал.

– Так он был молодой?

– Он был молодой и при этом очень привлекательной наружности. Грудь, плечи, мышцы, идеальные черты лица, длинные смоляные волосы, и горящие глаза. Пока он стоял перед домом, из окна его тайком разглядывала молодая госпожа, хозяйская дочь.

– Тоже красивая?

– Не просто красивая. Восхитительная. Широкие бедра и узкий стан. Гладкая кожа. Прямой нос. Алые губы. Длинные ресницы и живые радостные глаза.

– А была ли она благочестива?

– Не было во всей округе более благочестивой девушки, чем она. Она любила и почитала своих ро­дителей. Была скромной, и чтила обычаи.

– Что случилось дальше?

– Случилось то, что полюбила она молодого монаха за его красоту и волшебные глаза. Сидит и думает про него. Вот уже и Сурия проскакал по небу на своей колеснице, унося с собой солнечный свет. А девушка ничего делать не может, словно заболела. Ночь наступила, а она заснуть не может. Закроет глаза и сразу его перед собой видит. Стала она себя корить, ведь не следует добропорядочной девушке думать про мужчину, который ей не муж. Но себя то не обманешь, всё что ей хотелось теперь в жизни это быть с ним рядом, чтобы смотреть в его глаза.

– Зря она такие мысли себе в голову пустила, не быть им вместе.

– На следующий день девушка изо всех сил пыталась забыть про молодого аскета, но когда услышала его голос на улице, то ноги сами понесли его к нему.

– В ногах правды нет, известное дело.

– Выбегает, а он стоит и мантру свою распевает про Незримое и Неслышное.

– Отмена зримой модальности в восприятии мира.

– Стоит и смотрит на неё очами, в которых спиральные галактики закручиваются. И затянуло её в его бездонные глаза, растворилась она в них, разлетелась космическим ветром.

– Пропала девка.

– А жрец Шивы улыбается и молча, через глаза делиться с девушкой своей радостью и любовью. Сама не осознавая этого, девушка начинает вслух говорить какие у него чудесные глаза, и что она бы хотела вечно в них глядеться.

– Ох уж эти мистики, горазды дурёхам головы кружить.

– Выслушал её аскет, улыбнулся в последний раз и пошёл дальше. А девушка осталась стоять, потрясённая полученным мистическим опытом. 

– Еду то хоть она ему положила в тарелку?

– Наверное нет. Ведь она забыла про всё на свете, увидев его глаза.

– Грустная и красивая история. Он ушёл, а она осталась стоять, околдованная.

– Не конец это ещё. Просидела девушка у окна весь день и всю ночь. Опять Сурия по небу поскакал, увидел девушку, глядящую в окошко невидящими глазами. Вдруг опять слышит она голос шиваита. Мчится за порог. А там он. Улыбается. И тарелку её свою протягивает. А в ней его глаза лежат, вынутые из глазниц.

– Так я и знал, что этот шиваит что-нибудь выкинет. Не могут они по-спокойному.

– Забористая история.

– Отдал он девушке тарелку. И пошёл своей дорогой. Озаряя путь пустыми глазницами.

– Серьёзный парень. Делом доказал, что истинный свет приходит не через глаза.

– Девушка, вероятно, с психической травмой на всю жизнь осталась.

– А что она с глазами то сделала?

– Можно было бы их сохранить в этаноле.

– Ну не знаю. Если бы моя дочь хранила у себя в банке глаза любимого человека, мне было бы не по себе.