Саванарий

Путешествие начиналось не на перроне. Оно рождалось на кухне, в облаке пара от кастрюль, где варились вкрутую яйца для дороги. Отец, военный, не мог возить нас за тридевять земель. Поэтому Крым был не географией, а метафизикой. Три дня в плацкарте — не испытание, а литургия. Развернуть на столике запотевший свёрток с курицей, обернутой в фольгу, обмакнуть огурец в соль, до драки спорить с братом из-за горбушки — всё это было частью священнодействия. Мы ехали не на юг. Мы ехали в состояние под названием «отпуск».

А потом являлась она — Евпатория. Не город, а убежище для мифа о счастье. Его цитаделью был военный санаторий. Для родителей — пункт назначения, для меня — автономная вселенная, огороженная каменным забором.

Какая это была вселенная! Не корпуса, а республика. Здания с колоннами, парк, где можно было заблудиться намеренно, столовая — храм с запахом вечного компота. Утром мы стояли в очереди за кислородными коктейлями — воздушными, как сама надежда. Днём штурмовали собственный пляж по волшебным курортным книжкам, дававшим право на лежак. Вечером — кино под звёздами или танцплощадка, откуда доносились шлягеры, навсегда врезавшиеся в память как гимны тому лету.

А за забором, как запретный плод, гудел парк аттракционов. Его карусельная музыка сливалась с криком чаек. Мы, дети, быстро освоили искусство мелкой коррупции с охранниками. Забор был не преградой, а элементом игры. Внутри той ограды не существовало проблем. Существовали только степени свободы.

Теперь я везу в Евпаторию своего сына. И каждый раз, подходя к воротам, чувствую, как что-то внутри надламывается.

Я вижу не дворец — вижу руины. Не парк — заросшую пустошь. Не кинотеатр — скелет с прогнившей крышей, сквозь который проросли деревья. У входа в столовую не пахнет компотом — лежит ворох сухих листьев, шелестящих, как страницы старого, никому не нужного журнала.

Очень хочется верить, что его отреставрируют. Что кто-то вдохнёт жизнь в эти стены. Я бы купила туда путёвку. Не ради моря. Ради того, чтобы пройти по этим аллеям и попытаться услышать эхо.

Но потом понимаю — это невозможно. Потому что чудо того места было не в колоннах и не в кислородных коктейлях. Оно было в нас. В той семье, что три дня ехала в плацкарте, споря из-за горбушки. В том ребёнке, для которого весь мир умещался внутри каменного забора. И этот мир невозможно восстановить, как нельзя собрать рассыпавшийся в пыль кислородный коктейль.

Он мёртв. Этот санаторий. Он словно одет в саван и напоминает, как умерло детство, длившееся одно евпаторийское лето. Теперь это саванарий.

Но его призрак жив. Он жив, пока я помню запах той курицы в фольге. Пока на губах чувствуется привкус соли — то ли от моря, то ли от тех дорожных огурцов. Пока в ушах звучит карусельная музыка из-за забора.

Тот мир не переехал. Он просто рассыпался во времени, как песок сквозь пальцы. И единственное, что от него осталось — эта горстка воспоминаний. Солёных, тёплых и бесконечно далёких. Как берег того самого моря, которого уже нет.


Приглашаю на свою страницу в
Стихи ру https://stihi.ru/avtor/veronique28
и мой творческий блог
VK https://vk.com/akademiyaliderstva