Цвела сирень

ЦВЕЛА СИРЕНЬ
(эпилог из книги Подснежники на пожарище»)
... Едва забрезжил рассвет, я проснулся от знакомо¬го ощущения голода. Картонный репродуктор, круглый и Громадный, как поднос, еще молчал. Может, время не подошло ему говорить или мама отключила, чтобы мы с сестрой не помешали ранним пробуждением спокойно проводить на работу отца, в особенности, когда ее хлопоты касались отцовского завтрака и заворачиваемых в газету харчей на обед. Отец спиной чувствовал наши пытливые взгляды н к еде едва прикасался. Мать сокрушалась, а он молча разворачивал сверток и оставлял на столе половину. С его уходом мама Напускалась на нас;
- Чего вы уставились, бессовестные? Отец тяжело ра¬ботает. он один, а пас у него - четверо. Вот, не дает Бог, сляжет? мак будем жить без кормильца?
но сегодня я опередил всех домочадцев и потихоньку вышел во двор. Несмотря на ранний час, на улице было тепло, звенела тишина, ни души. Только какая-то серень¬кая птичка выговаривала не-ро-беи), «не-ро-беи»», «не-¬ро-бей». Совсем неожиданно вслед за мной из подъезда вышла тетя Тома, наша соседка по квартире. Я обрадовал¬ся так, словно век с ней не встречался.
---
Тетя Тома, вы куда?
В Безродный, к сестре.
- Возьмите меня с собой! Пожалуйста! Я ни разу не был в Безродном.
Чуть пораздумав, она обронила ласково и с надеждой:
- Ну, хорошо. Только пойди спроси разрешения у мамы.

Я решительно ринулся к дверям, но, взявшись за руч¬ку вдруг подумал: а если тетя Тома не дождется или мама не разрешит? Тогда не только не увидеть мне Безродного, но и прощай возможное угощение. Не представляя, сколько времени займет наш поход, я почему-то надеялся, что никто не успеет спохватиться. Потому я решил схитрить: нарочито громко хлопнул коридорной дверью и на всех парусах помчался на улицу.

-Тетя Тома, мама разрешила!

Дорога от поселка Баррикады к Волге вела по тропин¬ке между холмами из битого кирпича, бетона и арматуры, мимо изуродованных останков любимого города. обуглен¬ная земля, казалось, помертвела от множества черных во¬ронок. Ни встречных, ни попутных. Только мы. А впереди зеленела полоска далеких заволжских лесов.
У причала стояло несколько потрепанных войною ав¬томашин и топталась небольшая кучка людей. Случайно обратил внимание на солдата в черных очках и с гармонью на шее. За руку его держала женщина с обожженным ли¬цо, похожая на подростка. она высоко задирала Голову, напрягаясь изо всех сил, чтобы разглядеть что-то, и это что-то сообщала слепому.
Самоходная баржа подошла к причалу. Толпа устре¬милась к сходням. Но вдруг что-то остановило нетерпеливую толкотню. Раздались неожиданные выстрелы. В небо вырвались ракеты, разорвали воздух, рассыпали ис¬кры. Не набрав предельной высоты, они разбились вдре¬безги и широким кустом брызнули всеми цветами радуги, спускались гаснущими гроздьями. Забасили гудки пароходов, затрубили буксиры на Ахтубе. Завороженные люди смотрели на капитана, державшего рупор вместо ракетницы.
- Товарищи, братцы, - победа! конец войне!
В эту минуту каждый по-своему выразил восторг изболевшей души. Все обнимались и целовались, смеялись
и плакали. Женщина в черном, глядя на слепого солдата и его обгоревшую Подругу, запричитала:
-да миленькие вы мои, разнесчастны-и-и! За какие ж грехи на вас кара Господня! Неужели на муки такие вас матушка родила-а-а?
Орущая толпа словно бы вздрогнула и затихла на вре¬мя. Кто-то неожиданно запел:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой...
Женский голос уверенно подхватил:
Идет вона народная...
Но ликующие люди на палубе с самоходки лихо, азар¬тно уже отплясывали «яблочко», даже юные пассажирки застучали каблуками. Вразнобой со всеми женщина запе¬ла частушку:
Эх Гитлер - фашист,
куда топаешь?
до Москвы не дойдешь -
пулю схлопаешь!
А в Безродном будто не было войны. Дворы утопали в зелени, вовсю цвела сирень. И возможное угощение я не упустил. Сестра тети Томы отхватила мне на радостях Громадную краюху черного хлеба, полила подсолнечным маслом, припорошила серой солью и разрешила побегать во дворе. Познакомившись с ребятами, уминая за обе щеки пахучий хлеб, направился к речке, и мы долго «добивали фашистов» в образе ахтубинских лягушек.
Домой возвратились уже к вечеру. И вдруг недалеко от нас, в развалинах бывшего дома коммуны, раздался мощный взрыв. Для меня, испытавшего и не такое, это был рядовой случай, и я сначала никак не среагировал. 
Тем более последние дни минеры часто взрывали не транспортируемые «подарки воины».
Но вскоре мы увидели толпу людей, бегущих в нашем направлении. Не сговариваясь, мы с тетей Томой тоже побежали к месту взрыва. Кроме громадной воронки ничего не было. Только дымилась обгоревшая земля и противно пахло порохом. Подбежавшие мальчишки и молодые муж¬чины, среди которых был и милиционер в форме, молча искали что-то глазами.
И вдруг я увидел отца. Он с трясущейся нижней губой повторял одно и то же:
- На моем сыне война закончилась...
Я прикинул в детском мозгу: не обо мне ли речь"? После воины В Сыновьях я оставался один.
-- Папа, на каком сыне война закончилась? и дернул его, отрешенного, за руку.
Отец секунду смотрел на метя непонимающе, а потом сгреб в охапку и помчался к дому. Он целовал меня и пла¬кал.
Чем ближе к дому, тем больше я понимал, что ждет меня большая взбучка. Несмотря на торжественный день, все почему-то замечали нас, расспрашивали и радовались счастливому исходу.
Возле общественного туалета трое с длинными шеста¬ми обратились к отцу:
- ну что, Исаич, отбой?
- Да, ребята! Простите за беспокойство. Магарыч за мной не заржавеет, виновато опустив голову, извинялся отец.
-
3а порогом я споткнулся о чей-то бадик, опирающий¬ся на дверной косяк. Подняв глаза, увидел незнакомого мужчину в офицерской форме, со множеством орденов на широкой груди. Он привстал с табуретки, звякнули его
награды и заскрипел протез. Красными от слез глазами он смотрел н меня из-под шикарных ресниц и будто подмаргивал белым шовиком на левой брови. Я узнал своего друга и бросился в его объятия, вновь ощутив себя счаст¬ливчиком, как тогда, в первый день нашего знакомства.
Дядя Костя, поглаживая меня шершавой ладонью по голове, успокаивающе пошутил:
Ну, вот и все, а вы расстроились. Так что сегодня у вас двойной праздник: война закончилась н сын вернулся живым!