Жизненный урок

        Я очень хорошо помню чувство, когда ты точно знаешь: твоё изобретение способно перевернуть процесс, сэкономить кучу времени и денег, а тебе буквально встают поперёк дороги.

        Именно так я и ощущал себя в 1985 году, пытаясь внедрить свой взрывозащищенный автоматический прибор контроля механических загрязнений (АВЗ-901) на Саратовском авиационном заводе (САЗ).

        В то время я работал в НИТИ (Научно-исследовательском Технологическом Институте), в который поступил работать на должность простого инженера в 1973 году.

        Первоначально моя зарплата составляла всего 140 рублей + квартальная премия 25-40% от зарплаты + 13-я зарплата по итогам года, размер которой иногда составлял до 100% от заработной платы.

         В то время, когда я внедрял свой прибор, я уже работал старшим инженером с зарплатой 150 рублей. Но в то время десятка являлась немалой суммой. Достаточно сказать, что комплексный обед в столовой нашего института составлял всего 80 копеек.

         Представьте себе картину: огромные топливные баки самолётов с вертикальным взлетом (ЯК-38), уставшие рабочие, неделя монотонной очистки — с выходными и праздниками, за которые, кстати, платили вдвойне.

        Метод контроля чистоты топливных баков самолета архаичный: слили жидкость через фильтр, взвесили до, взвесили после — вот и вся «наука». Обычно процесс промывки, он же и очистки баков самолета, длился около недели.

          А мой прибор хладнокровно доказывал: всё это можно уместить в 1–2;дня!

          И что вы думаете? Рабочие, почувствовав угрозу своим сверхурочным, начали намеренно губить мое изобретение!

        Сливали грязную жидкость сразу после начала очистки — фильтр забивался, прибор «сдавался» тоже, т. е. забивался его оптический канал диаметром около 1,5 мм.

       Но знаете, что самое обидное? Вместо того чтобы разобраться, мой непосредственный начальник, Игорь Сергеевич, без единого разговора со мной, рванул к главному технологу завода и безапелляционно заявил: «Этот прибор работать не будет!».

       Мое сердце упало. Все месяцы трудов, расчёты, подача заявки на предполагаемое изобретение и получение ее, испытания — будто псу под хвост.              Я чувствовал смесь ярости и беспомощности: как можно так легко перечеркнуть результат многолетнего труда целого коллектива — конструкторов (конструктором этого прибора являлся Борис Михайлович Галишников и другие), нашей технологической группы, рабочих экспериментального участка и всего коллектива опытного производства института, которые изготовляли и отлаживали прибор вместе со мной.

       Даже не попытавшись вникнуть в суть дела?!

       Но отступать? Нет. Я рванул к Марату Николаевичу Юшуневу, начальнику отдела 50, где я тогда работал (НИО-50).

       Голос мой дрожал, слова путались, но я выпалил всё: про абсурдность действий Игоря Сергеевича, про очевидную выгоду прибора, про то, что интересы дела топчут ради чьих-то личных игр.

       Тишина. Потом Марат Николаевич помрачнел, посмотрел так, что внутри всё сжалось, и коротко бросил: «Иди работай. И пригласи ко мне Игоря Сергеевича».

       Следующие 30;минут тянулись как вечность. Я сидел, сжимая кулаки, слыша, как стучит сердце. И вот — вихрь! В кабинет врывается Игорь Сергеевич, красный, как раскалённый металл. Я приготовился к шторму, к крикам, к увольнению…

       Но он вдруг остановился, выдохнул, словно сбрасывая груз, и тихо сказал: «Пойдём к моему столу. Нужно поговорить».

       И тут — поворот, от которого перехватило дыхание. Он посмотрел мне в глаза и произнёс: «Спасибо за хорошую работу. Я был не прав. Мой визит к главному инженеру… Это было опрометчиво и ошибочно. Твой прибор — то, что нужно заводу сейчас».

       Внутри взорвалась смесь облегчения, гордости и какого-то детского восторга. Это было не просто признание — это был момент, когда рухнули стены недопонимания.

        Что было дальше?

        О, дальше была победа!    

        Прибор не просто внедрили — завод заказал малую серию!

        Он был записан в технологическую карту изготовления самолета.

        Рабочие, которые ещё недавно пытались его «утопить», теперь научились с ним работать.

        А Игорь Сергеевич?… Он стал образцом вежливости, ни тени прежних придирок. Видимо, тот разговор с Маратом Николаевичем стал для него уроком — как и для меня.

           Эта история научила меня трём вещам:

1. Правда имеет вес — но её нужно уметь защищать. Цифрами и фактами, эксперименты — Ваши союзники. Когда ваш прибор показывает «1–2 дня» вместо «недели», это не мнение — это реальность.
2. Не бойтесь идти вверх. Если ваш руководитель глух, найдите того, кто тебя слышит.
3. Марат Николаевич не просто разрешил конфликт — он спас проект, потому что видел дальше ежедневных склок.
4. Даже враги могут стать союзниками. Игорь Сергеевич не превратился в друга, но стал партнёром. А это порой важнее.

           Так что, если Вам говорят «это невозможно» — вспомните мой прибор и его внедрение на САЗ.

           Вспомните, как он, забитый грязью и недоверием, всё же доказал свою силу и правоту вместе со мной. Смелость не всегда кричит. Иногда она просто работает — тихо, упорно, неотвратимо и методично.



           Миниатюра полностью переработана в 2025 году.
           В нее добавлена эмоциональная составляющая.


           Фото автора. Это скриншот с моего черно-белого слайда.
           На фото автор собственной персоной.
           Слева от него задняя
           крышка разработанного автором прибора АВЗ-901.