Самурай. Часть 3

Харакири Самурая. Фото из интернета.


Часть 3

     Я встал у окна, прислонившись поясничной областью к подоконнику. Вся гостиная визуально находилось под моим контролем. Невольно взгляд скользнул по комнате этого жилища, улавливая детали его захламленности.
     Комната сочетала функциональность с царившим в ней беспорядком. По правую руку от меня, в углу стоял сервант, заполненный дефицитным хрусталём и другой посудой. Наверху серванта лежали неряшливыми стопками книги, журналы и газеты, стояла ваза и какие-то фигурки. Напротив, в углу находился напольный торшер со столиком, а между ними два мягких стула у стены.
     Слева от меня, на журнальном столике у окна, красовались два кассетника в упаковках, ещё один был на подоконнике без коробки, как сейчас помню «Пионер» красного цвета, тут же небрежно лежали сувениры, глянцевые иностранные журналы и всякая мишура. В кресле за ним «отдыхал» Самурай.
     Далее, с опорой на боковую стенку трёхстворчатого шифоньера громоздилась куча импортной одежды – «фирмы», так называемой её советскими людьми в своём обиходе, в пакетах и без. Вслед за этим, через приоткрытую дверь в дальнюю комнату виднелась незаправленная двуспальная кровать. Последним декором гостиной был ещё один журнальный столик у стены, стоящий параллельно первому, с двумя мягкими стульями рядом. Тут же на столешнице были: женская сумочка среднего размера, солнцезащитный очки, блоки популярных у курильщиков сигарет «Marlboro», виднелся телефон. Помимо этого, на полу, в хаотичном порядке усматривались – дорожная сумка, пакеты с вещами, коробки с обувью, бутылки с «Виски», а на спинках стульев висела разная одежда.

     Изобилие этого иностранного фарцовочного «барахла», добытого телом нашей «жрицы любви» вызывало у меня отвращение. Всё оно было пропитано запахом стыда и коммерции. Все эти красивые и модные штучки, казались мне, какими-то грязными, запятнанными чужой похотью и алчностью. А она сама, облаченная в заграничный шёлковый халат и украшенная дорогими побрякушками, выглядела не столько успешной, сколько жалкой. А заработанное, таким образом богатство, казалось проклятым, каждое украшение – знаком позора.

     – Скажите, как Вас зовут, и будьте любезны ваш паспорт с договором на аренду жилья? – попросил я гетеру. В воздухе повисла легкая пауза, она не выказала ни удивления, ни раздражения, лишь легкая, едва заметная микроэкспрессия лица выдавала переживаемые ею эмоции.
     Она взяла дамскую сумочку, лежавшую на журнальном столике у телефона, достала паспорт, подавая его мне, ответила, – пожалуйста, а называть меня можете Милой.

     – Товарищ капитан, а может быть, мы пройдем на кухню, где всё обсудим, без милиции, без протоколов, а? – тут же предложила она.
     – Напоминаю, во-первых, меня зовут Павел Иванович, звание старший лейтенант милиции, а во-вторых, не вижу в этом необходимости. Если вы желаете, что-то сказать, Мила! Говорите. Здесь, по-моему, посторонних нет?..

     Она подошла ко мне вплотную, глядя в глаза, полушёпотом выдавила, – ну, Вы же понимаете, здесь я не могу, друг стесняет, давайте всё-таки выйдем на кухню. И через мгновение я ощутил медленное сдавливание в области паха. Да, да, именно этого сокровенного места мужчины. Слегка склонив голову вперёд и опустив глаза книзу, я увидел её обнаженное колено левой ноги упиравшееся в мой пах.

     – Ну, теперь-то Вы понимаете, товарищ участковый, что я пытаюсь Вам донести или не нравлюсь?

     – Что Вы себе позволяете, мадам!? Хамите!.. И она отпрянула от меня.

     – Да, да, – вы слишком много возомнили! Без зазрения совести, предлагаете свои услуги тут же при клиенте и выгнув большой палец левой кисти, я указал в сторону Самурая, тихо сидящего, с баулами через плечо, в кресле. А если проассоциировать вашу практику дальше – с самыми, самыми чёрными африканцами, и ещё невесть с кем?..
     Это же омерзительно, или как пел Владимир Высоцкий, – «Страшно, аж жуть!»… И уж поверьте, в данном случае вы очень серьёзно ошибаетесь, это точно не ко мне.

     – Я не работаю с чёрными! – вырвалось из её уст.

     – Возможно! Да, только вот, – «Свежо предание, а верится с трудом», парировал я Чацким из комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума».
     – А если я начну «хамить» с позиции закона и принципиальности подхода в вашей ситуации, хочу заверить, вам будет только хуже. Вы претерпите значительные материальные траты, а возможно понесёте уголовную ответственность. Поэтому, предлагаю вам прислушаться к голосу разума и не испытывать моё терпение и не шутить со мной таким образом.
     – Да! И где всё-таки договор об аренде, вы забыли или как? – спросил я вновь «хозяйку квартиры».

     – К сожалению, в данный момент, я не могу вам его представить, так как он у мужа, а отношения наши с ним желают быть лучшего. И мне бы очень не хотелось его присутствия здесь. Вы уж, пожалуйста, поверьте мне на слово.

     – Хорошо! Можно сказать, верю, только вы, пожалуйста, одевайтесь и мы все вместе проследуем в отделение милиции.

     – Как в милицию? – возмутилась Мила. – Вы же нормальный человек, товарищ участковый! Может, договоримся по-людски, ну зачем обязательно в участок, неужели всё так серьёзно?

     И вновь, подступившись ко мне, с едва заметной хищной улыбкой, процедила сквозь зубы, – понимаю! В данной ситуации Ваши этические дилеммы достойны уважения и заслуживают высокой компенсации, надеюсь, две тысячи вам, вполне, скрасят моральные страдания? (Моя зарплата в месяц составляла 230 рублей – прим. автора П.Ж.).
     – Уважаемая гражданка Гулькина! – так значилась в паспорте фамилия «жрицы любви», – мы с вами можем долго дискутировать «ни о чём», в тоже время оба прекрасно осознаём – место на баррикаде, каждого.
     – Вы без морали – с посылом лёгкой красивой наживы, для меня же наоборот – достойное служение Закону и людям, в высшей степени благородное деяние, но вам, это трудно понять, с вашей безнравственной позицией по жизни. Поэтому, вновь внемлю к вам, не тяните время.
     – Одевайтесь! Все ваши старания бессмысленные. Стражу порядка не к лицу торговаться честью, – закончил я и прошёл к столику с телефоном, где присел на стул.
     Придвинул ближе к себе телефонный аппарат и стал крутить диск набирая номер дежурной части отделения милиции, чтобы вызвать автомашину для «влюблённой» пары.

     Гулькина приблизилась ко мне и указательным пальцем правой кисти, нажав на клавишу телефона, разъединила соединение.

     – Опять хамите?

     – Ни в коем случае, Павел Иванович! Я тут подумала и поняла, что две тысячи – это, безусловно, не та сумма, которая способна полностью возместить ущерб вашим убеждениям. Я даю Вам четыре тысячи, и магнитофон – на ваш выбор, показывая левой рукой, отведённой за спину, на журнальный столик, где они стояли (автомашина «Жигули» ВАЗ-2101 в тот период продавалась от 5500 рублей – прим. автора П.Ж.). К сожалению, это максимальное, что я могу вам предложить из имеющихся ресурсов.
     И ещё, мне хочется вас заверить, что я ценю ваш профессионализм и преданность делу. Прекрасно осознаю, ценность принципов несоизмеримых с деньгами, отступление от которых влечёт не только внутренний дискомфорт, но и репутационные последствия. Искренне сожалею, что оказываюсь инициатором аморального, для вас, компромисса.

     – Тем не менее, прошу Вас, подумайте, а позвонить Вы всегда успеете.

     Тёплый летний воздух в комнате был пропитан ароматом её духов, смешанным с чем-то неуловимо притягательным. Гулькина стояла передо мной, игриво покачивая ногой. От этого движения лёгкий халатик, едва прикрывавший тело, скользил по её коже, создавая завораживающий танец полунамёков и откровений, а распахиваясь на мгновение, моему взору открывалось то, что было скрыто…
     В её взгляде читалась уверенность и знание собственной неотразимости. Она знала силу своего очарования и наслаждалась каждым мгновением этого танца соблазнения. Она не просто показывала, она приглашала, дразнила, заставляя меня желать ещё большего. Её атласная кожа, словно окутанная золотистым сиянием, манила прикоснуться и исследовать каждый сантиметр этого совершенства. Каждый её жест был продуман, каждое движение – вызов, отчего – как ей казалось, я должен был сломаться.
     В этой рулетке соблазнов она была истинным мастером, умело балансируя на грани дозволенного, заставляя моё воображение дорисовывать то, что оставалось за кадром.
     Её взгляд, полный игривого вызова, словно приковывал меня к месту. Я чувствовал, как медовая ловушка затягивает меня, маня и обещая неизведанные наслаждения. В какой-то миг у меня перехватило дыхание, а сердце начало биться быстрее. В глазах Гулькиной читалось удовлетворение от произведённого эффекта, а едва заметная улыбка тронула её губы и она, словно нежный шелест осенней листвы, тихо прошептала – ну что, «мой дорогой капитан», берём курс на кухню!?..
 
     Я молчал, борясь с бурей эмоций, обрушившейся на меня. Разум отчаянно пытался держать контроль, напоминая о морали, о приличиях, о последствиях. А вот тело отвечало совсем иначе. Оно, казалось, предало меня, поддавшись искушению, влекомое неведомой силой к этому запретному плоду. Её близость обжигала, словно пламя, готовое охватить меня целиком. И дабы прекратить эту чертовщину, я потупил свой взор и на несколько секунд прикрыл глаза. Освободившись, таким образом, от чарующего наваждения гражданки Гулькиной, вновь попытался позвонить по телефону в дежурную часть милиции, но, всякий раз, она прерывала соединение, всё тем же, способом.

     – Похоже, Гулькина, вы недооцениваете доброе к вам отношение! Прямо-таки заставляете меня пригласить сюда сотрудников ОБХСС, и не иначе, более вами почитаемых, чем мои банальные требования? Только вот сдаётся, «просителями» они не станут, а для начала изымут всё заграничное шмотьё. И явно, сегодня вы, претендуете на роль самого лакомого «клиента». Тут же достал из своей папки рабочий дневник и, открыв страницу алфавитного раздела с исходными данными отдела БХСС, начал набирать номер телефона.

     Гулькина, пренебрегая этическими нормами, бесцеремонно, пробежалась глазами по странице дневника и, убедившись в моём твёрдом намерении, в очередной раз прервала телефонное соединение и заговорила в учтивом тоне.

     – Товарищ участковый! Ну что Вы как маленький, ей – Богу! Зачем же сразу БХСС, неужели нельзя по-хорошему? Я же не отказываюсь, поехать в милицию. Просто мне хотелось бы всё уладить здесь, в спокойной обстановке, не выходя из дома. И тем более, я готова ответить на любые ваши вопросы.

     – Если бы это было возможно, я бы не уговаривал вас битый час одеться и проследовать в милицию. Подчёркиваю, это не моя блажь, а инструкции, разработанные государственной бюрократической машиной, которые – нравятся вам или нет, но обязательны для меня при осуществлении полномочий. Одним словом правовые акты с обязанностями и правами в ситуациях связанных с охраной правопорядка. Они хоть и написаны сухим, казённым языком, но суть их проста и неумолима: лицо – подозреваемое в совершении правонарушения либо преступления должно быть доставлено в подразделение органа внутренних дел (милицию) для выяснения обстоятельств.
     – И будьте уверены, мне это доставляет мало удовольствия. Сидеть здесь с вами в квартире и ощущать ваше душевное негодование за порушенные выходные дни своим вмешательством. Моя задача – доставить вас в отделение. Где, чем быстрее мы утрясем этот неприятный эпизод, тем скорее вы вернетесь к своей привычной повседневной жизни.

     – Хорошо, Павел Иванович, только у меня к вам просьба – разрешите мне позвонить? И будьте добры, подскажите, номер вашего отделения милиции.

     В сознании мгновенно прокрутился инструктаж соратников КГБ, однако запретов и предупреждений на этот счёт не поступало, я ответил – пожалуйста, звоните! А поедем мы в 99-е отделение милиции.

     Она опустилась на корточки возле журнального столика и последовательно набрала номера трёх, видимо, хорошо знакомых девушек. В каждом разговоре – ни паники, ни просьб о помощи – лишь ледяное спокойствие и краткая фраза: «Меня задержали, везут в милицию».

     По завершении звонков, она встала и внимательно осмотрела комнату, будто что-то искала. Подошла к одному из стульев, стоявших у стены – между сервантом и торшером, сняла со спинки одежду и направилась в ванную.
     Время словно замерло. Из за двери доносился лишь приглушённый шум воды. Что происходило там? Какие мысли бушевали в её голове, какие чувства терзали душу? Это осталось для меня тайной.
     Пока она переодевалась, я вызвал милицейскую машину по этому адресу – задержанной парочке.
     Спустя несколько томительных минут она вышла – но уже другая. Внешне всё осталось прежним: та же фигура, то же лицо. Однако что-то неуловимо изменилось – во взгляде, в осанке, в самой её ауре. Казалось, она надела холодную и непроницаемую маску...

     – Я готова товарищ милиционер!  – хладнокровно сказала она.

     Я поднялся со стула, жестом руки попросил встать Самурая и показал на выход из квартиры…

     Так завершилась обыденная, локальная операция силовых ведомств по пресечению противоправных действий иностранного гражданина, защите безопасности и интересов великого государства – Союза Советских Социалистических Республик.
     В итоге – иностранный гражданин, чьи действия были квалифицированы как противоречащие интересам государственной безопасности, ожидал решения своей судьбы в установленном порядке. Документы были направлены по инстанциям, для изучения, анализа и выводов…
     А служба продолжала жить своей размеренной, незаметной для большинства жизнью. Наступали новые дни, появлялись новые задачи, возникали новые угрозы. Так текла жизнь огромной страны: в каждодневных заботах, в неусыпном бдении, в защите её интересов – больших и малых, явных и скрытых.


     P.S.
По ходатайству руководства КГБ г.Москвы – за оперативное, грамотное и главное результативное содействие сотрудникам комитета государственной безопасности города в исполнении обязанностей, приказом начальника Ворошиловского РУВД г.Москвы – я был награждён премией в размере двадцати рублей (больше десятки обычно не давали). С горы катился 1985 год…

5 декабря 2025 года