Лжедмитрий

                Лжедмитрий


               

     Александр Матвеевич Ерофеев когда-то был уважаемым человеком. Университетское образование, природная смекалка и прочие врожденные качества обеспечили ему быстрый карьерный рост и позволили дослужиться до высокого чина в государственном аппарате. Но вдруг в его жизни произошло нечто необычное. Объяснить это происшествие сам он не мог, а все остальные, с кем бы Александр Матвеевич не делился, попросту не верили ему, подсмеивались, а то и того хуже – принимали за сумасшедшего.
     На заднем сидении своего персонального автомобиля он задремал, а очнулся уже в больнице, в маленькой палате с тремя койками. Подойдя к зеркалу, он подумал, что сошел с ума. Из зеркала на него смотрел совершенно незнакомый ему человек, да и принадлежал этот незнакомец к такому типу людей, с которыми у Александра Матвеевича никогда ничего не было общего. Не веря своим глазам, он потрогал рукой зеркало.
     – Что со мной произошло? – спросил он молодого человека в белом халате.
     – С вами? – удивился молодой человек. – А что с вами могло произойти... В этой палате у нас все с одним диагнозом. Ничего особенного, вы просто выпили лишнего, и мозги ваши помрачились. Ничего страшного. Такое с каждым может произойти.
     – Я что, в вытрезвителе?
     – Нет, вы пациент, вы в больнице имени Н.А.Алексеева.
     И успокаивающе похлопал Александра Матвеевича по плечу. Похлопал, как старого знакомого, как уже лет двадцать к нему никто не прикасался.
     В этот же день Александра Матвеевича выписали из больницы. Одели в грязную, вонючую к тому же не по размеру одежду. Среди возвращенных вещей он обнаружил чужой паспорт, незнакомые ключи от квартиры, начатую пачку сигарет «Прима», которые он никогда не курил, он вообще не курил, коробку спичек и деньги в виде двух горстей мелочи. Он хотел было возразить, но санитар-громила так крепко обнял его, что внутри что-то хрустнуло, а рот сам, произвольно, открылся, и закрыть его Александр Матвеевич смог только когда освободился от объятий санитара.
     – Все будет хорошо... – как можно ласковее выдохнул санитар и подтолкнул несчастного к выходу.
     Как Александр Матвеевич оказался пациентом этой психиатрической больницы, он не знал и ничего не помнил. Бедняга отдышался, резко обернулся и хотел было что-то спросить, но на лице санитара можно было без труда прочитать ответы на все вопросы. И, опять же, каким-то необъяснимым, будто магическим образом, вид санитара внушал доверие. Убеждал, что все плохие времена закончились, все осталось в прошлом, а впереди жизнь, в которой действительно все будет хорошо.
     И все-таки Александр Матвеевич открыл рот, и даже что-то сказал. Лицо санитара улыбнулось, как-то само по себе, просто губы растянулись, а потом резко сжались. Санитар скороговоркой объяснил правила столичных сумасшедших домов, в один из которых  может попасть кто угодно и посоветовал побыстрее выбраться наружу.
     Только к вечеру на попутной машине Александр Матвеевич добрался до своей загородней резиденции. У входа его остановил охранник, которого он совсем недавно принимал на работу, но тот наотрез отказался узнавать своего хозяина. Убедить охранника в том, что все эти хоромы являются его собственностью, Александру Матвеевичу не удалось. Дело дошло до потасовки, в которой охранник с легкостью одержал победу, несколько раз огрев самозванца дубинкой.
     – Это все мое! – кричал Александр Матвеевич, – все куплено на честно заработанные деньги!
     Но охранник откровенно посылает его в задницу и просит не возвращаться оттуда. 
     Когда стемнело, Александр Матвеевич перелез через забор, но подойти близко к дому ему помешали огромные сторожевые псы. Они и уложили нарушителя на землю. Александр Матвеевич удивился, что собаки тоже не узнали его. А когда охрана поднимала его с газона, он заметил в окне силуэт собственной жены рядом с каким-то мужчиной, похожего на него, как две капли воды. Александра Матвеевича снова охватил страх. Опустившись на корточки перед окном, он задумался и, кажется, понял, что его просто подменили.
     Он вспомнил, что последний раз видел жену весной, а сейчас середина лета. И тут же подумал, что путем пластических операций хирурги изменили ему внешность, и кого-то подставили вместо него. Но зачем? Ответ на этот вопрос ему показался простым: завладеть его имуществом, успешно развивающейся компанией и счетами в банках – все это исчислялось такими суммами, ради которых люди готовы пойти на все. Ответ на вопрос, кто же теперь на его месте, ему сразу представился непосильным, но в голове мелькнула мысль, что он ведь тоже теперь кого-то подменил.
     Александра Матвеевича затащили в сторожевой домик, где вскоре появился хозяин. Разговор был очень коротким, всего одна фраза, предупреждающая о смертельной опасности в случае повторного вторжения на чужую территорию. А потом его вывели за кованые ворота и дали пинка под зад. В сторожке никто не удивился такому странному визиту. Видно, охране и раньше приходилось иметь дело с нарушителями. Подумаешь, какой-то сумасшедший бомж возомнил себя богатым человеком. Мечта многих. Казалось, что кто-то из охраников к Александру Матвеевичу отнесся даже с пониманием и сочувствием.
     Побитый и оскорбленный, когда-то уважаемый человек, не понимая что с ним происходит, вспомнил, что в пару километрах от шоссе есть заброшенный сарай. На самом деле, сарай оказался обитаемым. В нем жили рабочие, строившие по соседству очередной загородный особняк. Эти рабочие приютили бродягу и даже дали стакан молдавского вина и кусок хлеба. Он долго не отвечал на вопрос, как его зовут, только удивленно разглядывал своих новых знакомых. В конце концов, он медленно вытащил из кармана паспорт, открыл его и еле слышно выговорил:            
     – Дмитрий Андреевич.
     И после паузы продолжил:
     – Жуков.
     И снова, будто в пропасть. Он ничего не помнил. Как попал в этот сарай, кто угощал его хлебом и как он заснул. Стакан вина усыпил Александра Матвеевича. Хотя имя у него теперь было другое, и называть его, скорее, надо Дмитрием Андреевичем. Это незнакомое ему имя, черным по белому было вписано в его новый паспорт с его фотографией. 
      Когда Дмитрий Андреевич проснулся, в сарае уже никого не было. Какое-то время он не понимал, где он находится, и что с ним произошло. Придя в себя, он решил вернуться в Москву и разыскать дом и квартиру по адресу, указанному в его паспорте.
     Пятиэтажная хрущевка оказалась на отшибе в Кузьминках, но нашлась довольно легко, а вот с квартирой пришлось поломать голову. Во всем доме не было ни одного номера квартиры, а почтовые ящики с номерами квартир были вынесены наружу недалеко от детской площадки перед домом. Используя свой богатый опыт, Дмитрий Андреевич нашел нужную квартиру. Из двух ключей к замку еле живой двери на третьем этаже подошел только один. Однокомнатная квартира выглядела неважно, со старой мебелью и допотопным черно-белым телевизором. Кухня тоже была обшарпана, но имела все необходимое. На столе лежало несколько тысяч рублей, а в холодильнике были даже свежие продукты и бутылка дешевой водки. Дмитрий никогда не позволял себе пить дешевую водку. Опустившись на стул, он вдруг вспомнил о втором ключе. Решив, что второй ключ  от почтового ящика, он вышел во двор и без труда открыл почтовый ящик, который был забит рекламным хламом.
     Вернувшись в кухню, он снова опустился на стул. Налил в стакан водки, выпил... потом еще налил, и так, не понимая, что с ним произошло, незаметно выпил всю водку.
     На утро, по-прежнему ничего не помня и не понимая, он зашел в ванную. Хотел было взглянуть в зеркало, но никого в зеркале не увидел. От испуга он почувствовал холодные струи пота, медленно стекающиеся вниз по ребрам. Резко развернувшись на месте, он выбежал из ванной, заметался по квартире и, наконец, открыл дверцу шифоньера, на которой висело большое зеркало. В нем он увидел свое изображение и почему-то успокоился. Успокоился потому, что лучше иметь незнакомое себе лицо, чем не иметь его вовсе. Позже он обнаружил, что в ванной комнате зеркало от сырости перестало быть зеркалом.
     Чувствовал себя Дмитрий Андреевич необычно. После выпитой бутылки водки, он ощущал необыкновенную ясность памяти и неожиданную остроту мышления. К полудню он проголодался и решил выйти на улицу. На улице он узнал, что вчера, когда его выписали из больницы, была пятница. В Пятерочке он купил бутылку самой дешевой водки и, выйдя на улицу, не выдержал, с отчаянием сделал несколько глотков из бутылки. Дома он допил водку и снова уснул.
     Проснулся Дмитрий Андреевич другим человеком. К нему полностью вернулась память. Он вспомнил, когда он был Александром Матвеевичем, у него было две жизни. Одна жизнь была публичной. В ней он занимал должность, его показывали по телевизору, награждали орденами, его возил автомобиль с синей мигалкой и сопровождением, его везде охраняли, как что-то ценное и незаменимое. Словом, это была жизнь уважаемого человека. А вот в другой жизни его никто не знал. У него много было такого, о чем знал только он. Израильское гражданство, дома и бизнесы в Европе на подставных лиц, деньги на оффшорных счетах и многое другое. Были даже люди, которые не предполагали, что он это тот самый известный всем человек.
     Он вспомнил, что в России у него тоже есть квартира и дом, о которых, кроме него, никто не знает. Квартира находилась в центре Москвы, а загородний дом находился на берегу Волги в заброшенной деревне Спицино. Квартира и дом были оформлены на подставное лицо, живущее в Ивановской области. Квартира была небольшой. Две спальни, гостиная, кухня и балкон, похожий на террасу. В этой квартире хозяин появлялся всегда, когда ему не хотелось видеть жену. В доме хозяин появлялся редко. Снаружи дом не бросался в глаза. Ну, может быть, только бетонный забор и железные автоматические ворота. Правда, в глаза бросаться было некому. Домов в деревне почти не было. Может, три или четыре дома.
     – Чья это усадьба? – спрашивали заезжие рыбаки местных жителей.
     – Да кто его знает, – неохотно отвечали старики и старухи, – на выходные дни иногда приезжают сюда машины. Может, дом отдыха какой, кто его знает. 
     И в самом деле этот дом чем-то напоминал дом отдыха. Никто никогда, кроме гостей хозяина, в этом доме не был. Гости приезжали всегда с наступлением темноты. Это была небольшая компания. Одна или две молодые девицы и гость хозяина дома с ними. Девочки получали немалые деньги за свою несложную, а в каком-то смысле даже приятную работу.
     Дмитрий Андреевич вспомнил, что и в квартире, и в доме было все необходимое для жизни, а еще там были сейфы, которые могли сделать эту жизнь безбедной. В квартиру кроме ее хозяина никто не приезжал, а в дом приехать можно было только по звонку хозяина. Хозяину тоже можно было перезвонить, но никто никогда его не видел. Общение с хозяином этого дома происходило только по телефону.
     Дмитрий Андреевич был достаточно осторожным человеком и сейчас он чувствовал, как возвращаются к нему силы, силы известного человека. Силы человека со связями, с положением. Оценив все непонятные на первый взгляд события, он пришел к простому и мудрому выводу: все, что бог ни делает, все к лучшему. Именно поэтому он даже обрадовался, что теперь у него новое имя и новая жизнь. Конечно, пришлось пожертвовать должностью, которая так долго хранила его вторую жизнь. Квартиры в известном доме в центре столицы и загородней резиденцией в престижном районе Рублевского шоссе, которые достались его жене с новым мужем, его двойником, ему было не жалко. На фоне приобретения им новой жизни, эти потери казались ему такими ничтожными. Только одно сознание того, что ему больше не придется встречаться со стареющей женой, не содержать всю семью своей дочери, делало Дмитрия Андреевича счастливым. Осознание свободы – ни с чем не сравнимое чувство, и устоять перед ним еще никому не удавалось.
     Теперь Дмитрий Андреевич был волен поступать так, как ему хотелось. Во-первых, он продал свою однокомнатную квартиру в Кузьминках. Причем продал в духе времени. Получил деньги и через суд добился признания купли-продажи недействительным, ссылаясь на то, что его обманули мошенники. Пока суд разбирался с непростым делом, он смог продать квартиру еще раз. Первые покупатели остались ни с чем. Молодая пара осталась и без квартиры и без денег, но с банковским долгом на пятнадцать лет. Вот не повезло, так не повезло. В этом же суде эту несчастную пару развели. Но все это Дмитрия Андреевича не волновало. Он купил себе квартиру на побережье моря в Израиле.
     Дом на берегу Волги и некому неизвестную московскую квартиру Дмитрий Андреевич не продал, они так и оставались оформленными на чужое имя. Нередко он прилетал в Москву. Летал по израильскому паспорту, который был на другое имя. В общем, все для него сложилось удачно.
     Но со временем Дмитрий Андреевич стал замечать, что многие политические и культурные мероприятия, которые нравятся всем, для него кажутся фальшивыми, подпахивают самодеятельностью и халтурой. Он начал испытывать отвращение к народным депутатам, не способных решить свои проблемы, к выступлениям народных артистов, всеми любимых исполнителей. И это фальшивое творчество он вдруг начал замечал и в Израэле, и в России.
     Так прошло несколько дней. В какой-то момент Дмитрий Андреевич увидел себя в реанимации кремлевской больницы. Почувствовал, как его силы, силы известного всем человека уходят, покидают его тело. На прощанье ему захотелось что-то сказать своей жене и дочери, но не успел. Его отключили от аппаратов, искусственно поддерживающих жизнь человека. Похоронили Дмитрия Андреевича на Новодевичьем кладбище. А на временном деревянном кресте золотыми буквами красовались его настоящая фамилия и две даты.