Роль жизни

Шатер нашего театра сузился до второстепенных ролей. Я был мальчиком – но всегда хотел играть женские роли. Меня дразнили все, даже учителя, горохом упреков высвечивая на моем лице изъян моей страсти.
Ни разу я не поднял руки, когда требовалась роль охотника или боксера, я всегда подымал голос, когда нужно было сыграть простушку, или волшебную фею, или даже нежную как цветок розы с шипами Клеопатру.
Я натягивал юбочку на свое упитанное мужское тельце, как бычок нуждающийся в колокольчике, в носу ведь без этого элемента не будет ритуала души.
И под дружный зрительский смех, начинал играть свою сбрасывая со своей души мужской души врожденную нам агрессивность и бычью спесивость, заменяя ее женской гармонией и милосердием.
Все смеялись в актовом зале, наблюдая за тем как я изображаю женщин. как я вздыхаю молочным улуном когда любимый не написал письмо, или подношу к груди полюбившуюся мне медовую звезду упавшую в поле. И лишь ее невидимые глаза не смеялись над этим, а оберегали меня от осуждения, и терпеливо принимали мой интерес – это были невидимые глаза девы Марии, символ милосердия ко всем, и способ спастись.
И именно ее глаза позволили мне не боятся смеха зрителей, и относится к их вибрациям рта как к блохам и случайный мушкам самообмана.