Завещание 27

Следовать за ними по пятам Солнышко не решился - в отличие от Синтии Роксуэлл Дож глухим не был и запросто мог его услышать. К тому же, он и так уже отклонился от намеченного пути и отвлёкся от задуманного дела. Поэтому он, потянув за повод, свернул в сторону от железной дороги и неспешной рысью, всё ещё размышляя о подслушанном разговоре, последовал через рощицу, за которой располагался табор до того, как снялся и ушёл.
Стоило ему, однако, покинуть пределы докторовых владений и проехать эту небольшую рощицу насквозь, как он увидел нечто, привлекшее его внимание настолько, что, натянув повод, он остановил свою лошадку и спрыгнул с седла.
Неподалёку в кустах, небрежно спрятанный, виднелся поблёскивающий на солнце металлом велосипед. Солнышко присвистнул и, ухватив за руль, потащил его из кустов. Осмотрев как следует, он убедился, что перед ним, точно, велосипед Данхилла, и если Данхилл вот так его оставил, это могло означать, что события развивались по одному из нескольких вариантов сценария. Либо он ошибся, и Сайрус совсем не поехал в табор, либо он поехал-таки в табор, но нашёл иное, более совершенное, средство передвижения, либо он прервал поездку на время и сейчас где-то неподалёку, либо... либо с ним что-то случилось. Любой вариант мог иметь свои приметы, и Карл Раух надеялся их обнаружить.
Вспомнив рассказы доктора Уотсона и собственного отца о том, как много мистер Шерлок Холмс мог прочитать по следам, Карл попытался применить эту науку и здесь. Но не сказать, чтобы преуспел. Земля не была достаточно влажной для того, чтобы сохранить отчётливые следы. Да, кусты были поломаны - там, где Данхилл или, допустим, не Данхилл, а кто-то ещё, заталкивал в них велосипед. Да и трава была примята, но понять, кем, и в каком направлении двигался этот "кто", Солнышко не мог.
Разочаровавшись в своих способностях следопыта, Карл Раух тогда проделал то же, что проделал бы на его месте почти любой мальчишка. Он привязал свою лошадь к стволу ближайшей сосны, взобрался на неё и, встав сначала ногами на седло, дотянулся с него до первой же ветки, отходящей вбок от клейкого розоватого, покрытого нежными коричневыми чешуйками ствола. Нередко прямой снизу, сосновый ствол в рощах более-менее тесно располагающихся деревьев начинает выше гнутся совершенно по змеиному, образуя дуги, изгибы и чуть ли ни кольца, как и отходящие от него толстые ветки, что для желающего взобраться повыше довольно удобно. Раух белкой вскарабкался по стволу до того предела, который мог, не прогибаясь, держать его вес, и, обхватив ствол покрепче руками и ногами, принялся вертеть головой, озирая окрестности.
Данхилла он не увидел, зато вдалеке снова увидел возвышающиеся над кустами голову и плечи Дожа. Тот крадучись подбирался к заброшенному тоннелю возле озерца, то и дело оглядываясь, словно опасаясь чего-то. Синтии больше не было видно, и того, чей голос слышал из своей засады Солнышко, тоже, сколько он ни вглядывался.
Дож между тем, видимо, юркнул в тоннель - его перестало быть видно, и Солнышко отвлёкся, надеясь всё-таки высмотреть Данхилла.
Он всматривался вдаль, прикрыв глаза козырьком ладони, как вдруг достойный внимания объект обнаружился гораздо ближе, даже пугающе близко.
Кусты у берега блестевшего в нескольких шагах от его сосны озерца вдруг шевельнулись, и из них выбрался мужчина, одетый, как цыган – в яркую длинную рубаху, кожаный жилет, штаны с напуском и сапоги, но с непокрытой головой и с волосами, остриженными коротко, причём на аккуратную стрижку это было не похоже. А! Вот, на что это было похоже! Когда пять лет назад Карл болел скарлатиной и метался в жару, его для удобства ухода остригли налысо. Его волосы тоже отрастали тогда небыстро и беспорядочно, совсем как у не замечающего слежки цыгана.
Мужчина беспокойно оглядывался по сторонам, словно не то что-то искал, не то кого-то высматривал. Карл вдруг увидел у него в руках чёрный шнурок, которым цыган играл так же, как они, бывало, играли "в верёвочку", перебирая в пальцах кольцо замкнутой бечёвки и составляя из него разные замысловатые фигуры, по очереди перенимая верёвочку друг у друга. Эту игру показала им когда-то Сони, но сейчас Карлу припомнилось, будто она говорила, что узнала о ней от Данхилла. «А ведь это, - подумал Солныщко, - должно быть, как раз Кадуро Бардо и есть. Отец Данхилла. Вот и научил сына игре с… верёвочкой? С удавкой – вот, с чем. Но если Кадуро Бардо здесь, а не в таборе, тогда Данхилл, понятно, тоже не поехал в табор, чтобы поговорить с ним, а спрятал велосипед в кустах и сейчас откуда-нибудь выскочит.
Однако, время шло, а Данхилл не появлялся.
Вдруг, спустя уже, дожно быть, минут пять-семь – не меньше -  Карлу показалось, будто в кустах кто-то негромко свистнул. Цыган настороженно вскинул голову.
Миг - и на сцене появилась новое действующее лицо. Не Данхилл. К удивлению Солнышка, этим «кем-то» оказался садовник Лабор. И цыган отнёсся к его появлению так, словно бы ждал его: поднял руку и поманил к себе взмахом ладони. Тот подошёл, протянул руки и, словно тоже решил поиграть «в верёвочку» перенял удавку у цыгана, что-то негромко ему говоря. Цыган убрал руки, кивнул и ответил.
Со своего места Солнышко, к сожалению, не мог слышать ни слова из того, о чём они говорили - было слишком далеко, но жестикуляция заставила его вглядываться с заострённым любопытством.
Он сразу понял, что цыган в этой паре главный: он говорил с Лабором коротко и насмешливо, но при этом резко и требовательно, а Лабор отвечал многословно, подкрепляя речь жестами и словно бы поёживаясь. Казалось, цыган теряет терпение. Он становился всё настойчивее, а садовник всё только пожимал плечами, да качал головой, но потом вдруг словно бы рассердился - сорвался и заговорил громче, размахивая руками и с экспрессией указывая в сторону тоннеля. Карл услышал отдельные слова: « ни перед чем не остановится… сыщика такого класса – не сигару выкурить… растерял остатки разума…». Он пожалел, что с ним нет Синтии, способной читать по губам – он мог дать бы ей маленький театральный бинокль, который захватил с собой в кармане, и тогда…
Но тут цыган снова что-то спросил, перебив монолог собеседника – а вернее, скорее, допрашиваемого. И тогда Лабор закричал - вот тут уж Карл его услышал:
- Дож!
Но его оклик не успел ещё всколыхнуть эха, как цыган яростно замахнулся, пресекая этот, на его взгляд, неуместный вопль.
- Тише вы, скотина!
Лабор смолк и снова запожимал плечами, словно бы оправдываясь за что-то, а цыган снова отнял у него свою веревку, сердито, с маху, пихнул в карман и, повернувшись на каблуках, снова нырнул в кусты.
Лабор остался. Он словно бы пребывал в задумчивости, не двигаясь с места. Карл почувствовал, что ветка, на которой он устроился, чертовски твёрдая, да ещё и лошадь, потихоньку общипывающая куст, решила сменить дислокацию и запереступала, выдавая его. Теперь стоило садовнику повернуться и посмотреть вверх…
Но кусты неподалёку затрещали так громко, что никакого шума от лошади уже не стало слышно за ними. Человек пробивался через эти кусты яростно и отчаянно, не разбирая дороги и всё круша на своём пути. С изумлением Солнышко увидел, что это – Данхилл. Выломившись из кустов на берег, он с маху швырнул себя в воду и быстро поплыл, взмахивая руками резко и отчаянно. Но что это? Вода в том месте, где он бросился в неё расцвела мутными розовыми потёками.
Лабор тоже это видел – он даже взмахнул рукой и что-то крикнул, но Сай, не обращая на него внимания, яростно грёб на другой берег, забыв о своём велосипеде.
«Чёрт побери! – подумал про себя Карл.- Вот это в зрительный зал же я угодил, спектакль-спектаклем, да не простой, приключенческий. Пятна в воде, конечно, кровь. Значит, Сайрус ранен? Но кем? В ту сторону ушёл Дож. Неужели это он ударил Данхилла своим ножом, когда они встретились и поссорились – у него ведь был с собой нож. Но, должно быть, ударил всё же не очень сильно, если Данхилл смог так проворно плыть. А, вот и он!»
Видно было плохо, но он узнал кепку Дожа. Лабор-младший явно собирался обогнуть озерцо посуху, оставаясь невидимым даже для своего отца. Что же между ними произошло?
Но сидеть на сосне уже не было никаких сил, и Солнышко совсем было собрался, наплевав на всё и рискуя выдать себя, хоть положение сменить. Как спектаклю спонтанно продолжился, тем самым и подвигаясь к завершению – на тропе показались всадники. Ещё до того, как узнать седоков, Карл узнал коня: это был своевольный породистый Лефевр. А глуховатый, чем-то напоминающий звук удара по фанере, голос, скомандовал:
- Сюда, Уотсон!
Это были доктор и его фулвортский гость – Шерлок Холмс. Их появление и для Лабора не осталось незамеченным. Он живо скользнул в кусты, и они закачались в противоположном от приближения всадников направлении.
Карлу тоже не слишком хотелось себя обнаруживать. Он решил, что ещё минутку потерпит неудобство своего положения, затаился тенью на стволе, пропустил всадников мимо себя и только потом уже спустился с сосны, чуть не свалившись от  того, что неподвижное тело в неудобной позе сильно затекло и онемело.