Записки моей бабушки. Часть 8

   После того памятного разговора Толя преобразился. Он перестал замыкаться в себе. Стал интересоваться внуками, помогать по дому. Весной вновь сел на мотоцикл, правда уже не гонял, как раньше, ездил спокойно. Лицо стало более мягким, тяжесть куда-то отступила. В июне мы отметили его семидесятилетие. На юбилей собрались все - Лена с мужем и детьми, вдова Паши Люба, из Тольятти прилетела Наташа с семьёй, причем в полном составе. Паша маленький готовился пойти в первый класс. И вдруг мы все обратили внимание, особенно Лена, которая помнила брата первоклассником, что Пашка маленький чем-то неуловимо напоминает Пашу старшего, своего дядю. Наташа и назвала-то его в честь брата. Паша видел своего племянника-тезку один единственный раз. Наташа приезжала к нам не каждый год, иногда это не получалось. Но Пашка и Юлечка гостили у нас регулярно, иногда даже все лето. Володя и Таня, как старшие брат и сестра взяли над ними покровительство. И эта четвёрка была неразлучна. Дети Любы Юра и Сережа, держались особняком. Вообще Люба после гибели Паши от нас как-то отдалилась, а спустя два года вообще вернулась с детьми в свой родной город и к нам не ездила, даже на похороны Толи не приехала. Пашины дети ездили к нам очень редко, после отъезда Любы из Москвы, на моей памяти один или два раза.

   Таня и Володя, дети Лены, были у нас почти каждые выходные. Поначалу они жили рядом с нами, Володя до шестого класса и Таня в начальной школе ходили в ту школу, где я работала, я вела у Володи один год математику. Потом они переехали в Крылатское, это было в начале 80-х, естественно, ездить в школу оттуда на проспект Вернадского было далеко и неудобно, и Лена перевела их туда. Но все равно мы виделись часто. Володя был зубрилкой, аккуратистом, все всегда в порядке, тетрадочки все сложены, книжечка к книжечке, он и учился очень хорошо. Таня была проще, она и с невыученными уроками могла в школу прийти, и подбить класс на какую-то проказу, хотя схватывала все на лету.

   Но Пашка все-таки для Толи был любимым внуком. Да и виделись они намного реже, чем с Володей и Таней. Что выделяло Пашку маленького и привлекало к нему деда, так это его упорство и настойчивость. Он никогда не бросал дело на половине. Помню, как-то Наташа с детьми к нам приехали, Паша готовился перейти в девятый класс и Наташа пожаловалась, что у него сложности с математикой и физикой. Я решила проверить. Программу я знала хорошо, всего лишь год, как ушла на пенсию, к тому же даже будучи директором всегда оставляла за собой какое-то количество часов и по физике и по математике. Оказалось, что все он знает. Дала ему решать несколько задач по алгебре, по геометрии и по физике. Он сидел долго, смотрю, чуть не плачет. Жалко мне его стало, хотела подойти помочь, но он отказался. И пока все не решил, из-за стола не вылез, даже к ужину не пришёл.

   Хотя Пашка тоже доставлял нам беспокойство иногда. Он был компанейским мальчишкой и всегда находил себе друзей по своим мальчишеским делам. Но все же он был немного ведомым и один раз это сыграло с ним дурную шутку. Как-то раз я отпустила Пашку погулять с указанием точного времени, когда надо быть дома. Мы собирались съездить в "Детский мир" на площади Дзержинского. В назначенное время он не пришел. Я начала Пашку искать, мы с дедом обшарили все закоулки и нашего двора, и соседних. Что делать? Я не знала, как звонить Наташе, что ей объяснять. В восемь вечера заявляется. Я конечно в сердцах его наругала, даже, помню, полотенцем отходила. Выяснилось, что он пошел в гости сперва к одному мальчику, потом вместе к другому, и так все они  ходили по гостям, пока мальчишек не загнали домой. Дед с ним не разговаривал после этого три дня, и для Пашки это было самым страшным наказанием. Я потом думала, может отправить его домой, зачем мне на старости лет такие волнения? Но я понимала, что для внука досрочный приезд домой ничем хорошим не закончится. Александр был жестким человеком, а Пашка вообще мало чего боялся в жизни, кроме отцовского ремня. А ремнем ему от отца время от времени доставалось. И я решила никуда его не отправлять, тем более, что трехдневный бойкот от деда подействовал на Пашку сильнее, чем ремень. В другой раз Пашка, будучи от природы любознательным, спросил у Толи про войну. Ни Таня, ни Володя, ни тем более Юра с Сережей никогда деда на эту тему не расспрашивали. Это был негласный запрет. А Паша про него не знал. Я успела лишь увидеть, как напряглось лицо у Толи, как потяжелел его взгляд, как опустилась его тяжелая рука на худенькое Пашкино плечико. Испугалась я страшно. И за Толю, потому что он уже перенес инфаркт, и за Пашку, потому что слишком хорошо помнила, чем когда-то закончился мой разговор с мужем на эту тему, бог знает, каких вещей, не пригодных для детского уха и понимания он мог наговорить ребенку. Но он просто спокойным голосом попросил Пашу больше таких ему вопросов не задавать и на этом разговор закончился.

  Толя с внуками проводил все свободное время. И на Пахру купаться они ездили, и на мотоцикле он их катал, Юля так вообще даже от деда не отходила. А поскольку Москва это все же Москва, то Паша и Юля никогда от нас без хороших подарков не уезжали. Все же Володя с Таней жили в Москве и могли себе многое позволить из того, что Паше и Юле было недоступно. Поэтому они не обижались, если младшим двоюродным брату и сестре чего-то доставалось больше.