Пеньки - пробуждение греха

ЧАСТЬ 1. НАЧАЛО КОНЦА
23-е мая 2020-го года.
Фёдор Афанасьевич стоял над, распластавшимся на полу по среди его хибары, Олегом, преисполненный гордости за проделанный труд.
— Хе-хе-хе, — рассмеялся он. — Видимо, ещё на что-то гожусь…
За более чем тридцать лет старик наблюдал подобную картину уже столько раз, что давно перестал испытывать какие-либо чувства по отношению к своим жертвам. Даже к тем, с кем был знаком лично. Просто рабочий момент, не более. Но сейчас, беря во внимание, что на кону стояла его жизнь, Фёдора Афанасьевича переполнял неподдельный восторг.
«Один… Остался всего один…»
Вдруг, дверь позади него распахнулась. Старик обернулся. В помещение, вальяжно, будто к себе домой, вошли три уродливых голых карлика. Комната моментально наполнилась невыносимым гнилостным зловонием.
— Я всё сделал, — радостно отчитался Фёдор Афанасьевич. — Можете забирать.
«Лепреконы», не глядя на старика, подошли к Олегу, принявшись пристально разглядывать мужчину без сознания.
— Да, этот подходит, — произнёс одноглазый вожак выродков.
— Отлично! Надеюсь, хозяин будет счастлив.
— Ага, будет. Не сомневайся…
— Замечательно. Если хозяин счастлив, то и я счастлив. Хе-хе-хе.
— Ох, Федя, — карлик посмотрел на старика, натягивая на физиономию мерзкую, способную вызвать тошноту у каждого, кто её увидит, улыбку, — кажется, ты меня неправильно понял.
— В каком смысле? — радость Фёдора Афанасьевича начала медленно растворяться в воздухе, сменяясь тревогой.
— Приветствую вас, господа! — разлетелся по дому, ещё один голос. Высокий, спокойный и одурманивающий.
«Нет… Почему он здесь? Я ведь справился. Я успел!»
Фёдор Афанасьевич повернул голову. По старым скрипучим доскам, медленно, раскачиваясь из стороны в сторону, ступал жуткого вида зверь. Размером с медведя и кошачьей мордой, чудовище, натянув зловещий, от уха до уха, оскал, оголяя острые, похожие на пилу, зубы, приближалось к старику. Его угольно-чёрная шерсть едва заметно колыхалась при каждом шаге, а длинные когти гнетуще постукивали по полу.
— П-приветствую… А… а вы тут… какими судьбами? — спросил взволнованный Фёдор Афанасьевич.
— Как это какими?.. — сказал Баюн, обходя старика. — Человек, верой и правдой служивший господину на протяжении тридцати лет, уходит в отставку. Разве ж мог я пропустить столь знаменательное событие?..
— В отставку?
— Да, Фёдор Афанасьевич, вы были важным звеном нашей общины. Но, увы, всё имеет свой конец.
— Нет-нет, подождите, я… я ведь почти выполнил свою часть уговора.
— Почти…
Кот не спеша приближался к Олегу.
— Позволите? — обратился он к «лепреконам».
Карлики резво расступились, да бы не стоять у зверя на пути.
— Послушайте, мне осталось всего одна жертва, — сжавшись, упрашивал старик, — Ещё пара дней и всё будет сделано. Всего пара дней…
— Сожалею, Фёдор Афанасьевич. Наверное, больно сходить с дистанции перед самым финишем. Но таков ваш удел.
— Но… но как же так?
— Не знаю, что вам на это ответить.
Только сейчас старик начал осознавать, что, кажется, это, действительно, его финальная точка.
— Что будет с ним? — Фёдор Афанасьевич кивнул в сторону Олега.
— Займёт ваше место, полагаю, — произнёс Баюн, обнюхивая мужчину на полу.
— А если он не согласится?
— Согласится… — кот поднял свои большие круглые жёлтые глаза на старика, словно гипнотизируя хозяина дома. — Вы все соглашаетесь…

26-е августа 1974-го года.
Свадьба Саньки и Ларисы выдалась, что надо. Гуляли всем селом! Праздновать решили на поляне близ Пеньков. С каждого дома взяли по столу, чтоб места всем хватило, и расставили их в форме огромной буквы «П». Мужики, по случаю праздника, зарубили пару дюжин кур. Женщины наготовили кучу еды. Дядя Вова достал из закромов весь самогон, который был. Ох, как же он рыдал …
Начиналось всё спокойно. Народ расселся. Фёдор, отец жениха, произнёс тост, заставивший прослезится даже самых чёрствых и суровых мужиков. Затем, после возгласов «Горько!» новоиспечённые муж и жена слились в довольно целомудренном поцелуе и остановились, когда гости досчитали до семи. Только после этого селяне, наконец-то, взяли стаканы, чокнулись, сделали первый глоток и понеслось…
Через пару-тройку часов праздник превратился в настоящую вакханалию. Кто-то успел подраться, кто-то – уединится на сеновале, кто-то – уснуть мордой в салате, а кто-то – наблевать в тазик с картошкой. Дядя Вова, приложив все усилия, чтобы как можно меньше самогона попало в чужие рты, «умер» почти в начале гуляний и, счастливый, храпел в стойле, измазавшись свеженькой коровьей лепёшкой, о чём ему предстояло узнать только утром. Ромка и Антон, под весёлые возгласы таких же молодых пацанов, пытались эмитировать некое подобие греко-римской борьбы на краю поляны, но на деле, просто валяли друг друга в грязи, как две чушки. Детвора, имея редкую возможность быть предоставленными самим себе, притаилась за баней, пуская по кругу папиросу, сворованную у отца одного из них. Деревенские девчонки, повеселев, пошли голышом купаться в речке, не зная, что в кустах прячется Пашка, возбуждённо разглядывая молоденьких девушек. Сам же Пашка, пока не подозревал, что его самосвалоподобная жена стоит позади, уже разминая карающие, размером с две бочки, кулаки…
В общем, к закату, лишь малая горстка деревенских оставалась за свадебным столом.
В его главе сидели сами виновники торжества. Санька был уже довольно поддатым и выглядел так, будто вот-вот за ним прилетит вертолёт, который унесёт парня в далёкие-далёкие края. Лариса, хоть и пыталась натянуть улыбку, чтобы не портить праздник, глазами всё равно выдавала своё недовольство состоянием мужа, осознавая, горькую правду: первая брачная ночь будет полностью загублена.
Слева, почти у края, дед Юра, однорукий старик и негласный староста деревни, положив правую (и единственную) руку Фёдору на плечо, что-то оживлённо рассказывал мужчине, а отец жениха, время от времени, бросал какие-то фразы и смешки в ответ, поддерживая беседу. Рядом с мужем сидела Антонина, мать Саньки, и так же болтала с одной из селянок.
Справа, через пару мест от жениха, расположилась баба Люся – сторожила «Пеньков», которая, кажется, старше самой деревни, давно потерявшая рассудок, и от того, пустыми глазами, глядевшая за горизонт. Баба Таня, добрая и набожная старушка, подкармливала её с ложечки тем, что стодесятилетняя дама была способна прожевать своими дёснами.
Внезапно, жених почувствовал, как, кто-то с силой хлопнул его по спине. Парень, качнувшись на стуле, поднял стеклянные глаза к небесам. Над ним нависали Матвей и Пётр – братья-близнецы, а по совместительству и лучшие друзья Саньки. Сначала могло показаться, будто оба парня едва стояли на ногах, однако, присмотревшись, можно было понять, что едва стоял лишь, имевший репутацию балагура и гуляки, Матвей, а вот более рассудительный и спокойный Пётр был ещё ничего. Во всяком случае, он был достаточно трезвым, чтобы держать перепившего брата на своих двоих.
— Вот как ты мог, а? — с алкогольным акцентом произнёс Матвей. — Мало того, что кинул наше холостое братство, так ещё и самую красивую бабу в деревне захомутал. Засранец ты, понял?! Засранец и сука!
Что ж, в части про «самую красивую бабу», поспорить с ним было сложно. Стройная и миловидная Лариса правда сильно выделялась на фоне других местных, больше похожих на норвежских дровосеков, девушек, от чего за ней и бегало пол села, в том числе – Матвей. Но, повезло в итоге, как не сложно догадаться, именно Саньке.
— А чё ты хотел? — парировал Санька. — У такой красавицы и муж должен быть под стать. Вот, я это «под стать» и есть, — парень начал бить себя кулаком в грудь. — Порадовался бы лучше за друга.
— Чё радоваться то?.. Я на твоём месте должен был сидеть. Понимаешь? Я!
— Ха-ха-ха! Где я, а где ты, Матвейка? Ты себя вообще видел? ****о как у каннибала…
Ларисе слушать такие разговоры было не очень приятно, от чего девушка, то и дело, бросала злобные взгляды на мужа, но тот этого даже не замечал. Фёдору, исподлобья глядевшему на Саньку, поведение сына, кажется, так же было не по нраву.
— И вообще, — продолжал жених, — это вы меня кинуть решили и в город свалить. Зачем вам этот институт сраный сдался? А?
— Не хотим сено до конца жизни косить, вот зачем, — ответил Матвей.
Пётр, всё это время молча державший брата, тихонько хихикнул.
— Сено они косить не хотят… Какие, ****ь, все важные… Ну и валите.
— Саня, ты чё? — ткнув друга в спину, спросил Матвей.
— Всё, я обиделся.
С этими словами Санька взял стакан с самогоном и опрокинул его себе в горло, из-за чего, лицо Ларисы налилось кровью от, разрывающего её изнутри, гнева.
— Да ладно тебе, — произнёс Пётр, положив руку другу на плечо, — мы же не с концами. Мы приезжать будем.
— Да-да-да, все вы так говорите… А потом попадаете в большой город, покупаете телевизор и всё, нахер вам наши красоты деревенские не нужны…
— Да мы правда будем! — сказал Матвей. — Ты лучше телевизора!
— Ну, посмотрим-посмотрим… Ладно! Хватит о грустном! — воскликнул Санька, ударив кулаком по столу. — Давайте выпьем!
— Вот! Вот это другой разговор! — ответил радостный Матвей.
— Саша, — крикнул Фёдор сыну с другого конца стола, — может хватит на сегодня?
— Да ладно тебе, пап. У меня же свадьба.
— Отстань от него, Федь, — обратился к товарищу дед Юра, — пусть отдыхает молодёжь. Ты дальше слушай…
Однорукий старик продолжил рассказывать Фёдору очередную байку. Тот, с недовольством посмотрел на сына и, тяжело выдохнув, вернулся к разговору с Юрой.
Пётр помог брату сесть, а затем и сам рухнул рядом с женихом. Матвей окинул взглядом стол, и, поймав в прицел ближайший бутыль с самогоном, потянулся к нему.
— Мразь! — вдруг завопила баба Люся, схватив близнеца за руку, привлекая на себя внимание всех сидевших за столом.
Матвей, застигнутый врасплох, чуть не упал со стула, но Пётр успел его подхватить.
— Люся, успокойся! — высвобождая парня из рук обезумевшей подруги, воскликнула баба Таня. — Что с тобой? Ты же не пила!
Совместными с Петром усилиями, старушке удалось остановить внезапный акт насилия. Пальцы бабы Люси расслабились, руки опустились под стол, а на лице снова воцарился покой, будто ничего и не было.
— Ой, Матвей, извини, — жалобно сказала баба Таня, — не знаю, что на неё нашло.
— Да не любит она меня просто, — ответил тот.
— Она никого не любит, — сказал Санька.
— Да нет, — произнёс Матвей, ударив Петра кулаком в плечо, — вон, этому всё время улыбается. Да? — обратился он к брату. — Донжуан ***в… И чем ты её зацепил?..
— А как она вас различает? — спросил жених.
— Да, хер знает, — ответил Матвей. — По запаху?
Троица рассмеялись. Баба Таня бросила на Матвея недобрый взгляд.
— Мы наверно пойдём, — сказала она, вставая со стула и, аккуратно утягивая за собой бабу Люсю. — Засиделись. Люся устала наверно, вот и…
— Вам помочь дойти? — спросил её Пётр.
— Нет-нет, спасибо, — улыбнувшись ответила бабушка.
Затем, она повернулась к молодожёнам и сказала:
— Ещё раз поздравляю! Живите долго и счастливо.
— Спасибо, — ответила всё ещё расстроенная Лариса, с большим трудом приподнимая уголки губ.
— Спасибо, баб Тань, — ответил Санька.
Старушки медленно направились в деревню.
— «Вам помочь дойти?» — начал передразнивать Матвей брата. — Святоша ты наш…
Пётр, кажется, пропустил это мимо ушей. Санька раздражённо посмотрел на близнецов и воскликнул:
— И чё вы расселись? Наливайте!
— Да! — крикнул Матвей. — И чё мы расселись?!
Он снова потянулся к бутылке, но едва схватив её ватной рукой, чуть не опрокинул.
— Давай я, — сказал Пётр, забирая у брата самогон, и принялся разливать.
Сначала – Матвею. Затем – себе, причём, значительно меньше. А в конце – жениху. Глаза Саньки загорелись пламенем радости. Как только мутная жидкость наполнила его стакан, Лариса, с возмущённой гримасой на лице, встала со своего места и, придерживая подол платья, направилась в сторону домов. Внезапное исчезновение жены, осталось без внимания мужа. Праздник для Саньки продолжался…

31-е декабря 1989-го года.
Фёдор Афанасьевич сидел за столом в своём домике, освещённом лишь светом керосиновой лампы, угрюмо разглядывая, разложенные перед ним пожелтевшие бумаги. С тех пор, как, после смерти жены, старик, три месяца назад, вернулся в родные края и нашёл дневник Саньки, не было ни дня, чтобы он не перечитывал рукопись, давно выучив её наизусть. И тем ни менее, пожилой мужчина снова и снова возвращался к хронике последних дней жизни сына.
«Неужели я стану отцом…ОН просит мясо…я ударил её топором по голове…»
Снова и снова, несмотря на то, что каждый раз это разрывало его изнутри.
От чтива Фёдора Афанасьевича отвлёк стук, донёсшийся из чулана.
— Эй, а ну тихо там! — рявкнул старик.
Он поднял руку и взглянул на наручные часы.
«23:13… Ещё чуть-чуть… Всего сорок семь минут… Скоро всё закончится. Я спасу тебя. Обещаю.»
Фёдор Афанасьевич посмотрел в окно. На улице, крупными хлопьями, падал снег и едва слышно завывал ветер. Где-то в дали виднелся слабый мерцающий свет желтоватого оттенка. Он снова бросил взгляд на часы.
«23:14… Сорок шесть минут…»
Старик откинулся на спинку стула, нервно постукивая пальцами по столу. В голове всплыли воспоминания недельной давности, когда он пытался выследить убийцу сына в ночном лесу. Затем – удар по голове. И тот странный сон… Крепче всего засели ЕГО последние слова: «СЛУЖИ МНЕ! 100 ДУШ… 100 ДУШ, И Я ВЕРНУ ЕЁ ИЗ МЁРТВЫХ.»
Внимание снова привлекли разбросанные на столе листы.
«…он сказал, что я ему больше не сын…ОН съел ее ноги!..»
«Вот гнида… Предлагать мне такое?! Никогда… Никогда я не соглашусь на это! Никогда и ни за что, я не стану служить… ЕМУ! … Погоди-ка…»
Пожилой мужчина вновь повернул голову в сторону окна.
«А… а что за свет?..»
Электричества в Пеньках не было, как собственно и жителей. Деревня давно заброшена и последние три месяца, Фёдор Афанасьевич – единственная «живая» душа на десятки километров.
«Гости? Здесь? Сейчас?!»
Старик встал со стула и подошёл к окну.
«Нет, чужаки мне не нужны… Не сегодня…»
Развернувшись, он сделал пару шагов к вешалке, находящейся рядом с дверью и, резво сняв с крючка тулуп, накинул на себя. Затем вернулся к стулу и взял в руки ружьё, висящее на спинке. Теперь, будучи полностью готовым к встрече с неизвестным, Фёдор Афанасьевич сдвинул в сторону щеколду и, распахнув дверь, вышел наружу.
Медленно ступая по снегу, стараясь издавать как можно меньше хруста, он приближался к таинственному свету, идущему, судя по всему, с кладбища, до которого оставалось чуть больше двенадцати метров.
«Расхитители могил?..»
С каждым шагом, сияние становилось всё ярче, а звук лопаты – всё громче.
«Вот мерзавцы! Барахлишком мертвецов решили поживиться перед новым годом?..»
И вот, перед стариком начали появляться первые «надгробия». Наспех состряпанные деревянные кресты уже давно сгнили и, либо полностью рассыпались, либо имели такой вид, что понять, кто там захоронен едва ли представлялось возможным. Но Фёдору Афанасьевичу, самолично выкопавшему половину здешних могил, какие бы то ни было указатели были без надобности. Он и так мог с закрытыми глазами сказать, кто где зарыт. Вот и сейчас, он видел, как некий мужчина с лопатой в руках, стоя спиной к старику, тяжело дыша, возился возле могилы Веры Петуховой. Ручной фонарь, свет которого и привлёк внимание Фёдора Афанасьевича лежал на могиле её мужа Степана. Там же лежало какое-то пальто и шапка ушанка, судя по всему принадлежавшие мародёру, на котором в тот момент был одет лишь вязанный свитер с оленями.
— Ты что творишь, ублюдок? — со злобой в голосе сказал старик, направив ружьё на незнакомца.
Мужчина, выронив лопату из рук, тотчас же обернулся, а увидев дуло, направленное ему в лицо, замер как статуя.
— Чего ты? Надеялся тут что-то ценное найти, а?
— Я… я не… — дрожащим голосом пытался оправдываться незнакомец.
На вид ему было около тридцати пяти, однако, из-за мешков под глазами, слегка выпирающего живота и редеющей шевелюры, вполне можно было накинуть ещё лет десять.
— Погодите, — вдруг, прищурившись и вглядываясь в лицо старика сказал мужчина. — Фёдор Афанасьевич?
«Фёдор Афанасьевич?.. Откуда он меня знает?»
Теперь уже вооружённый селянин, пытался разглядеть с кем имеет дело. Однако, внезапный удар по голове, прерывает опознавательный момент.
«Опять?..» — последнее, что пронеслось в голове Фёдора Афанасьевича, перед тем, как он, теряя сознание упал лицом в снег.
— Да какого хрена?! — воскликнула молодая девушка, стоявшая за стариком, с ещё одной лопатой в руках. — Ты же говорил, что деревня заброшена!

26-е августа 1974-го года.
Лариса, всхлипывая, сидела на кровати, когда дверь в комнату внезапно открылась.
— Ты как? — спросил её, вошедший Фёдор.
Застигнутая врасплох девушка, ничего не ответив, встала и отошла к столу, вытирая слёзы с щёк. Мужчина понял всё без слов.
— Ты не злись на него, — тяжело вздохнув, произнёс он, — Сама понимаешь, такой день…
— Вот именно… — ответила, всё ещё плачущая Лариса. — Такой день, а он…
Фёдор подошёл к девушке и приобнял её сзади.
— Ну, ладно тебе, успокойся, — сказал он, целуя Ларису в шею.
— Фёдор Афанасьевич… Федя… — обернувшись, прошептала она. — Нам больше нельзя это делать.
— Почему? — спросил мужчина, сдвигая лямки платья с плеч девушки.
— Потому что, я теперь жена твоего сына, — объясняла Лариса, не в силах скрыть возбуждение.
— Ну и что?..
— А вдруг нас кто-нибудь увидит?
— Не увидят. Все празднуют. Здесь только мы, — произнёс Фёдор, прильнув к губам девушки и усаживая её на стол.
Лариса была не против. Отвечая на поцелуй, она обвила руками шею отца своего жениха.
Но Фёдор ошибался. Скрываясь во тьме, дед Юра стоял перед окном и наблюдал столь завораживающую сцену, затаив дыхание…

ЧАСТЬ 2. «ЧЕЛОВЕК» И «ДЕРЕВО»
Лето 1945-го года.
Двое мужчин, одетых в измазанные грязью тюремные робы, сидели на брёвнышке перед костром посреди ночного леса.
— Так что, куда дальше двинем? — спросил Юра.
— Туда, где не найдут… — выдавил из себя Гена.
— Может, зря мы это всё, а?
— Чего зря?
— Чего-чего… сбежали. Может вернёмся, пока не поздно?
Гена осуждающе посмотрел на товарища.
— Дурак что ли? — сказал он.
— А что нам ещё делать? Что, до конца жизни прятаться?
— Да я лучше прятаться буду, чем рожей пули ловить. Ты же понимаешь, что тебе тоже самое светит?
— А вдруг обойдётся? Мы ведь просто делали то, что от нас требовали. Мы не заслужили смерть.
— Не заслужили. Но разбираться никто не будет. Твою мать… Я и представить не мог, что фрицы войну проиграют. Если б мог, думаешь, стал бы я на них батрачить?.. И ты не стал бы. Мы просто стали жертвой обстоятельств. А теперь всё, уже ничего не изменишь…
— Приветствую вас, странники! — вдруг раздался высокий мужской голос из кустов перед беглецами. — Приношу глубочайшие извинения за то, что столь вероломно прерываю вашу беседу, но не будете ли вы против, если я немного погреюсь у костра? Ночи нынче прохладные. Клянусь, я не доставлю вам хлопот.
Мужчины переглянусь, прочитав в глазах друг друга тревогу.
— А ты кто такой? — пережив короткий миг испуга и быстро придя в себя, спросил Гена.
— Я, как и вы, всего лишь, уставший путник.
— Путник? А в кустах чего сидишь? Может выйдешь, для начала?
— Ох, понимаете ли, вынужден сообщить, что внешний вид я имею… довольно специфический. И, дабы не шокировать вас, я бы предпочёл остаться в тени.
— Нет, друг, так дело не пойдёт. Как-то неправильно получается. Ты то нас видишь…
— Понимаю ваше недовольство, и тем ни менее, вынужден настоять.
— Говор у тебя странный…
— Что вы имеете в виду?
— Что говоришь, как еблан. Иностранец?
— Отнюдь, самый что ни на есть коренной.
— Знаешь, что, коренной… Гости нам здесь не нужны. Тем более, такие… специфические… Не нравишься ты нам. Так что, вали, пока цел.
Юра всё это время молча сидел на бревне, стреляя глазами с Гена на кусты, с кустов на Гену.
— Понимаю-понимаю… В смутное время живём. Никому веры нет… Однако, у меня для вас есть крайне заманчивое предложение: с вас – огонь, а с меня – история.
— История? Какая, ****ь, история?!
— Крайне увлекательная. Уверяю, вы не будете разочарованы.
— Ты что, совсем того? Нахуя нам история твоя сдалась? Вали отсюда, бестолочь!
Наступила тишина. Вязкая, напряжённая.
Недоумевая, Гена и Юра переглянулись. Затем снова повернулись к кустам, пытаясь разглядеть за ними хоть что-то.
— Эх, что за люд пошёл… — снова раздался неизвестный голос, теперь звучавший несколько разочарованным. — И истории то им больше не нужны… Печально… Очень печально…
— Слушай, мужик… — произнёс Гена, не успев закончить фразу.
Молниеносно, нечто огромное выпрыгнуло из кустов, накрывая собой мужчину. Ошарашенный Юра не сразу понял, что зверь вонзил свои зубы в шею его товарища. Тем временем, монстр, трепыхал хрипящего Гену из стороны в сторону, как тряпичную куклу, пока у беглеца изо рта пузырилась кровь. И вот, спустя несколько секунд, голова мужчины, оторвавшись от тела, прикатилась к ногам Юры. Увидев неподвижные мёртвые глаза, тот почувствовал, как его штаны начали намокать.
— Ммм, превосходно, — облизывая окровавленную морду, произнёс зверь. — Не лосось конечно, но вкус приятный.
Голос Баюна, хоть и звучал как речь маньяка, немного привёл Юру в себя. Его взгляд упал на костёр, а точнее на деревяшку, торчащую из пламени. Мужчина потянул к ней руку, чтобы затем попытаться отогнать зверя. Но едва он успел дотронуться до орудия, Баюн, словно телепортируясь, оказался прямо перед Юрой. Всего миг, и его челюсти, будто капкан, сомкнулись на руке мужчины, перекусывая кость как песочное печенье. Кисть улетела в огонь, а из зияющей раны начала хлестать кровь. От боли и шока в глазах Юры начало темнеть. Он упал на землю, едва различая, как чёрное пятно медленно приближалось к нему. И вот, всё исчезло.
Юра слышал, как монстр что-то говорил. Затем, почувствовал, будто земля перед ним задрожала. Потом – звуки какой-то возни. После этого, сознание полностью покинуло раненного мужчину…
Сколько времени он провёл в таком состоянии? Кто знает... Точно, не меньше суток. Придя в себя, Юра открыл глаза и посмотрел по сторонам, но внешний вид помещения, оставлял больше вопросов, чем ответов. Мужчина находился в странном месте, примерно десять на десять метров, которое скорее походило на огромную яму. Освещалось оно лишь тусклым солнечным светом, который пробивался через небольшой ход на возвышенности, расположенный у земляной стены, что находилась перед глазами Юры. Сам же он лежал на небрежно сложенной подстилке из сена. Мужчина посмотрел на руку. Культя была замотана какими-то травами и листьями.
— Очнулся, наконец-то?.. — раздался, вдруг, низкий голос.
Юра, вздрогнув от неожиданности, обернулся. Но только для того, чтобы ещё больше окунуться в кошмар. Мужчина на заднице отполз к стенке, вжимаясь в землю, видимо надеясь, что та поглотит его, тем самым спасая от ужасного монстра. Перед Юрой, в паре метров от лежанки, в позе лотоса сидело, ни то дерево, ни то демон. Размером с танк, полностью покрытое корой. Ноги больше походили на два дубовых ствола. Из плеч, спины и головы торчали какие-то отростки, похожие на ветки. Лицо чудовища выглядело так, будто рот, нос и даже глаза просто были высечены стамеской на деревянной маске, словно узор.
Юра хотел что-то сказать, но вместо чего-то членораздельного, начал издавать странное стонущее мычание.
— Не бойся меня, человек, — вновь сказало нечто, скрепя «губами». — Я тебя не трону. Если будешь хорошо себя вести, разумеется…
— Ч-что… ч-что… п-п… — с трудом пытался собирать звуки в слова Юра.
— Я спас тебя.
— К-кто… к-к…
— Я – хранитель леса, — словно читая мысли старика, ответило существо.
— Х-хранитель… леса?
— Человек, тебе следует отдохнуть, пока рана не затянулась. До тех пор, можешь оставаться здесь.
Юра снова посмотрел на перемотанную руку…
— Ха-ха, — вдруг, истерично рассмеялся мужчина. — Ха-ха-ха! Я… я понял. Я просто сошёл с ума, да? Тебя ведь нет? И того чудовища в лесу тоже нет? Ха-ха-ха! Понял-понял… Я никуда не сбегал. Я всё ещё в камере! Ха-ха-ха! Говорящие кот и дерево… Вот это я фантазёр! Ха-ха-ха! Надо же такое придумать!
Хранитель леса, со скрежетом, встал на ноги, выпрямившись в полный рост, который составлял по меньшей мере метра три.
— Приходи в себя, человек, — сказал он, направляясь к выходу и встряхивая при каждом шаге землю. — Скоро вернусь. Заодно, принесу, что-нибудь поесть.
Существо вышло наружу, оставляя обезумевшего мужчину в одиночестве.
Следующие два дня тянулись целую вечность. Однако, за прошедшее время, Юра начал понемногу принимать новую и жуткую реальность.
Почти всё время мужчина сидел в землянке. Ни то, чтобы ему, кто-то запрещал выйти. Просто боялся. Поэтому, выбегал Юра только по нужде, и, по-быстрому сделав дела, возвращался обратно.
С Геной, он до побега, был знаком не больше недели, в связи с чем, не то чтобы сильно привязался к товарищу и, если уж вспоминал того, то исключительно в образе откушенной головы, испытывая каждый раз по этому поводу лишь ужас, без какого-либо чувства печали.
Рацион мужчины, будучи довольно скудным, состоял из ягод и еловых шишек, которые приносил хранитель леса.
Существо было не многословным и ограничивалась короткими фразами, типа: «на, поешь» и «нужно сменить повязку». В один из таких моментов, когда хранитель «перебинтовывал» культю мужчины своими кривыми деревянными пальцами, тот, уже привыкший к существу и успевший соскучится по общению, сам начал разговор:
— Как давно вы здесь?
— Где «здесь»? — переспросил хранитель леса.
— В лесу. На Земле. Среди нас.
— Всегда были.
— И, как так вышло, что вы ни разу не попадались людям на глаза?
— Почему же не попадались? Попадались. Сказки не читал, что ли? Но мы стараемся прятаться от таких как вы. То, что Баюн осмелел настолько, чтобы напасть на тебя и твоего товарища, это… странно. Обычно мы так не делаем. Что-то грядёт…
— Что?
— Перемены… Скоро ОН пробудится. Здесь…
— Кто пробудится?
— Молись, что ты этого не узнаешь.
Хоть Юре и хотелось узнать, что за «ОН», настаивать на объяснении мужчина не стал.
— Ты назвал того монстра из леса «Баюн». Это… тот самый?
— Да, тот самый…
— В сказках его изображали иначе.
— В сказках много чего изображали иначе.
— И много вас ещё таких?
— Человек, ты слишком любопытен, — закончив с перевязкой, сказало существо. — Не лезь в это…
Мужчина послушался и больше подобных тем не поднимал.
А между тем, дни и ночи сменяли друг друга. Как уже было сказано, хранитель леса был не из разговорчивых, к тому же, большую часть времени пропадал в лесу. Однажды, Юра спросил его, чем тот занимается снаружи, на что получил короткий ответ: «шугаю браконьеров».
Мужчина, поначалу умиравший от скуки, нашёл себе бессмысленное, но увлекательное занятие: рисовать веткой на стенах, словно пещерный человек, коим он, в общем-то, и являлся. Изображал, в основном, животных, птиц, иногда людей. Существо не было против, а Юра, убивая время, постепенно освоился в новом жилище. В лес не совался. Так продолжалось две недели…
— Всё, — сказало древо сняв повязку, — рана зажила.
Сидя на лежанке, мужчина печально посмотрел на свой обрубок и тяжело вздохнул.
— И как мне дальше быть?.. — произнёс он. — Без руки-то…
— У тебя ещё одна есть, — ответил хранитель леса, выпрямляясь в полный рост. — На севере, вёрстах в двадцати отсюда, есть деревня. Если тебе некуда податься, можешь пойти туда.
— А… в смысле? — не совсем понимая, к чему клонит существо, переспросил Юра.
— В смысле, тебе пора, человек.
— Ты… ты меня выгоняешь?
— Я сразу сказал, что ты здесь до тех пор, пока не поправившая. Ты поправился. Иди.
— Как же так? Я думал мы…
— Зря думал.
— А… а вдруг Баюн опять нападёт?
— Значит так тому и быть…
Юра встал с лежанки.
— Ты не можешь меня просто бросить! Хотя бы… проводи меня.
— Я – не нянька, человек. Я тебе помог. Я тебя вылечил. На этом всё. Твоя жизнь – твоя проблема.
Делать было нечего и мужчине пришлось покинуть землянку хранителя леса. Вариантов, куда податься, у беглого заключённого было не много, поэтому он направился в деревню о которой говорило существо. Трясясь, он брёл по лесу, вздрагивая от каждого шороха, от каждой белки, прошмыгнувшей поблизости, от каждой птицы, взмывшей с ветки ввысь. К тому же, близилась ночь, об одной мысли о которой, у Юры замирало сердце.
— Здравствуйте, мил человек! — раздался знакомый и от того, едва не заставивший мужчину отдать Богу душу, голос.
Юра застыл. Он слишком хорошо помнил предыдущую встречу с Баюном и понимал, что бежать смысла нет. Мужчина медленно обернулся на вибрирующих от ужаса ногах. Огромный чёрный кот стоял метрах в пяти от Юры, с пугающей улыбкой и глазами, словно пожирающими внутренности, трясущегося перед ним, беглеца.
— Чего ж вы молчите? Вас что, здороваться не учили?
— З-з-здр… з-з-з… — старался изо всех сил Юра.
— Ох, какой же вы пугливый… Уверяю, я здесь с самыми добрыми намерениями.
Зверь направился к мужчине, который, словно врос в землю.
— Знаете, у меня было много времени обдумать сложившуюся ситуацию. Поначалу, я был вне себя от той кощунственной выходки Лешего. И, всё-таки, хорошенько поразмыслив, я пришёл к выводу, что в ту ночь он появился неспроста… Скажите, вы верите в судьбу?
— Ч-что?
— Я думаю, наша встреча была предопределена.
Чудовище подошло к Юре почти вплотную. Его морда была всего в нескольких сантиметрах от побледневшего лица мужчины.
— У меня для вас есть крайне заманчивое предложение…

ЧАСТЬ 3. КРОТ
Лето 1974-го года.
Дед Юра, озираясь, быстрым шагом шёл по лесу. Несмотря на то, что уже был первый час ночи, он уверенно брёл в потёмках, давно выучив дорогу наизусть. И вот, спустя пару часов прогулок между деревьев, старик стоял напротив огромной пещеры.
— Баюн! — шёпотом крикнул он. — Баюн, это я, Юра! Нужно поговорить.
До ушей старика начали доносится приглушённые звуки шагов.
— Здравствуйте, мил человек! — скалясь, воскликнул огромный кот, выходя наружу. — Давненько не виделись. Надеюсь, вы с хорошими вестями?
Зверь начал расхаживать вокруг Юры.
— О, да… — растекаясь в улыбке, ответил взволнованный старик. — Я… я нашёл её! Грешницу! Самую-самую грязную. Как вы и просили.
— Да, что вы говорите?! Это же просто замечательно! Сударыня, вы слышали?! — обратился он к кому-то, повернувшись к пещере.
Из её глубин тут же раздались полные радости хлопки.
— Но, вы точно уверены в её положении? — снова заговорил кот со стариком.
— Абсолютно! Своими глазами видел.
— Превосходно! Ох, Юрий Васильевич, в очередной раз убеждаюсь, что наши дороги пересеклись неспроста…
— Ну, я… рад служить. Хе-хе. Мне очень…
— Хватит, — остановил старика Баюн. — Сейчас не время для лизоблюдства.
Юра тотчас же замолк.
— Сударыня! — крикнул кот. — Напомните, что вам необходимо, для проведения нашего мероприятия?
Из глубин пещеры послышались приближающиеся шаги.
— Волос, — высунув седую растрёпанную голову на открытый воздух, ответила уродливая пожилая женщина. — Волоса грешницы будет достаточно. Остальное у меня уже есть. Ха-ха-ха!
— Слышали? — задал Баюн вопрос Юре.
— Да… Да, я всё принесу, — ответил старик.
— Славно. В таком случае, не буду вас задерживать, — произнёс кот, тем самым давая понять деду, что больше не желает его видеть.
Дважды Юре объяснять не пришлось. Пожилой мужчина нервно поклонился, после чего умчал прочь.
Добыть «ингредиенты» для ведьмы, было не сложно. Старик давно заслужил всеобщее уважение в деревне, поэтому напросится к молодожёнам на чай и, подгадав момент, снять волос Ларисы с, весящей на спинке стула, кофты, не составило труда. Юра никогда не забудет лицо девушки, когда он, «невзначай» спросил, заходит ли к ним в гости Фёдор Афанасьевич…
Затем, снова были пара часов пути к пещере и пара – обратно, поэтому, вернувшись домой старик был выжат как лимон и полагал, что будет смотреть сновидения, едва голова коснётся подушки. Но вместо этого, дед Юра ворочался в своей кровати с бока на бок, уже два часа к ряду.
Устав бороться с бессонницей, Юра решил всё-таки принять поражение. Он встал с кровати, оделся и, взяв самодельную папиросу со спичками, побрёл на улицу.
Старик, сидя на скамейке у своего дома, дымил табаком и любовался звёздным небом, когда, краем глаза заметил, как открылась дверь в доме Саньки и Ларисы. Он пригляделся. Медленной, будто плывущей походкой, девушка, босая и одетая в одну ночнушку, вышла на улицу. Юра, замерев, молча наблюдал за странным поведением молодой жены, которая, словно в трансе направилась в сторону леса.
Старик посмотрел по сторонам. Никого. Деревня была полностью погружена в сон. Сделав последнюю затяжку, Юра бросил папиросу на траву, затушив её ногой, после чего встал со скамейки и осторожно направился за Ларисой.
Медленно ступая по тёмному лесу, старик старался держаться на расстоянии от девушки, при этом не упуская ту из виду. Юра знал путь, по которому шла Лариса и сразу догадался, что она направляется в пещеру. Но зачем? Откуда она знала этот путь? И знала ли? Глядя как, девушка наступала босыми ногами на сухие ветки и острые камни, будто не замечая, старик всё больше убеждался в мысли, что Лариса действительно была не в себе. Как под гипнозом.
Девушка двигалась медленнее, чем обычно семидесятичетырёхлетний старик, поэтому дорога заняла несколько больше времени, чем привык дед Юра. И всё же, часа через три, он, притаившись за деревом видел, как Лариса, буднично, словно делает это каждый день, вошла в пещеру.
Старик стоял в ступоре. С одной стороны, любопытство толкало его проследовать за девушкой. С другой – страх говорил развернуться и пойти обратно в деревню. За те тридцать лет, что Юре приходилось иметь дело с Баюном, он много раз бывал возле пещеры, но ни разу – внутри.
— Ты хули тут делаешь? — раздался мерзкий голосок, похожий на скрип ржавых петель.
Не то, что ожидал бы услышать пожилой мужчина в тёмном лесу, от чего и едва не стал жертвой сердечного приступа. Отшатнувшись, Юра обернулся. Перед ним стояли три голых и очень вонючих карлика.
— Чё то ты зачастил… — снова произнёс вожак «лепреконов». — Тритий раз за сутки…
— Я… — пытался придумать оправдание старик. — Я девушку провожал.
— Нахуя?
— Так… опасно же. Вдруг на неё бы животное какое напало или ещё чего…
— Ааа… И если бы, что-то случилось, ты бы её спас? — с обоснованным недоверием уточнил карлик.
— К-конечно!
— Слышь, ***ла, чё то ты ****ишь, по-моему…
— Так, — пытаясь взять себя в руки, произнёс Юра. — Д-давай без оскорблений. Мы тут все общее дело делаем.
— Когда это я тебя оскорблял?
— Только что.
— Не было такого.
— Ты назвал меня… — не желая произносить срамное слово, остановился старик.
— ***ла?
— Да.
— Это не оскорбление.
— Оскорбление.
— И как же мне к тебе обращаться?
— Ну, вообще-то, меня Юрий зовут…
— Я знаю, что тебя Юрий зовут. Я-то, с *** ли, тебя так звать должен?
— Потому что, это моё имя! — едва не сорвался на крик пожилой мужчина.
— И? У меня тоже имя есть. Ты меня, за все эти годы, хоть раз, по имени называл?
— Какое имя? Сантьяго? Я не буду называть тебя Сантьяго!
— С *** ли, не будешь?
— Потому что, это не твоё имя. Тебя не могут звать Сантьяго.
— С *** ли, не могут?!
— Ты не похож на Сантьяго.
— Да? А на кого я, ****ь, похож?
— Не знаю. На Игоря.
— Значит так, ***ла, меня зовут Сантьяго. И, до тех пор, пока ты не будешь звать меня Сантьяго, я буду звать тебя ***ла. Усёк?
— А знаешь, что? Подавись! Зови как хочешь! Но я тебя Сантьяго звать не буду. Усёк?
— Как хочешь, ***ла. Джованни! Умберто! — обратился он к карликам, стоявшим позади. — Охраняйте пещеру от этого ***лы. Ритуал должен пройти как положено. Если сунется, вспорите хуиле брюхо.
— Сделаем! — хором ответили «лепреконы».
— Да не собирался я туда идти, сколько раз говорить? — произнёс Юра. — Просто девушку провожал. Извините, что волновался за успех нашей миссии, — язвительно бросил он. — Всё, я ухожу обратно в деревню. Счастливо оставаться…
С этими словами старик развернулся и пошёл в сторону Пеньков.
— До встречи, ***ла! — с издёвкой крикнул ему в след Сантьяго.
Юра притормозил, явно желая сказать, что-то хлёсткое и дерзкое в ответ, дабы утереть кривой, загноившийся нос карлика, но так как на ум ничего не пришло, снова вернув привычную скорость, направился в родную деревню.

ЧАСТЬ 4. ТАЙНЫ ВЕТХОЙ ИЗБЫ
31-е декабря 1989-го года.
Дверь в дом распахнулась. Незнакомец, пыхтя и обливаясь потом вошёл внутрь, втаскивая за собой Фёдора Афанасьевича, вцепившись в валенки старика. Опустив уставшие глаза вниз, следом тоскливо шла девушка с длинными каштановыми, собранными в небрежный хвост, волосами. В своих руках она несла ружьё и фонарик.
— Да, это точно его дом, — сказал мужчина, отпуская ноги Фёдора Афанасьевича и рассматривая убранство, которое выглядело довольно запущенным.
— Что мы делаем? — страдальческим тоном спросила девушка.
— Я не знаю, — тяжело выдохнув и вытирая пот со лба, ответил мужчина.
— Ты и его убить собираешься?
— Нет. Нет! Не хочу я его убивать!
Мужчина провёл рукой по сальным волосам и, сунув руки в боки, начал расхаживать по помещению, обдумывая следующий шаг.
— Так давай просто уедем, — взмолилась девушка.
— Нельзя. Он меня видел. Наверняка узнал.
— А что тогда?! — сорвалась на крик девушка, бросив ружьё и фонарь на кровать.
— Да не знаю я! Дай подумать.
Он остановился, разглядывая старика.
— Для начала, — снова заговорил мужчина, щёлкнув пальцами, — найди что-нибудь, чем его связать.
— Зачем?!
— Затем! Делай, что говорю!
Чуть ли не плача, девушка подчинилась. Она подошла к кухонному шкафу, пытаясь найти, что-нибудь подходящее, но там лишь ржавые столовые приборы, грязная посуда и чугунный чайник.
— Нет здесь ничего, — сказала девушка.
— Посмотри там, — произнёс мужчина, махнув на дверь чулана.
— Мог бы и сам посмотреть, — бросила девушка, дёргая за ручку.
Но стоило двери распахнуться, как по дому разлетелся жуткий вопль.
— Ты чего? — спросил мужчина, чуть ли, не подпрыгнув от неожиданности.
Шокированная девушка, отпрянув от чулана, ничего не ответила. Лишь, выпучив глаза, указа пальцем перед собой. Мужчина подскочил к сообщнице и заглянул в открытую дверь.
— Ну, нихера ж себе… — произнёс он с ошалелой гримасой на лице.
В помещении метр на метр сидела девушка. Молодая, на вид около двадцати лет, с длинными русыми волосами, одетая лишь в белую ночнушку. Её руки и босые грязные ноги были привязаны к стулу, вокруг которого рассыпан какой-то белый порошок, похожий на соль. Во рту – тряпка. Девушка, с мольбой в глазах, смотрела на двух незнакомцев.
«Расхитительница могил» стояла перед страшной находкой, прикрыв лицо руками, не в силах шевельнуться. Её товарищ тоже стоял как вкопанный, однако, совершенно по другой причине. Он узнал узницу…
— Л-Лариса?..
— Ты что, её знаешь? — спросила сообщница, удивленно посмотрев на мужчину.
— Да…
Несмотря на то, что прошло больше пятнадцати лет с их последней встречи, девушка совершенно не изменилась.
— Откуда?
— Она… она жена моего друга.
Мужчина подошёл к Ларисе и аккуратно вынул кляп.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он. — Что, вообще, ****ь, происходит?! Ты же…
— Развяжите, пожалуйста, — перебила мужчину перепуганная узница.
— Да, сейчас! — воскликнула незнакомка.
Девушка повернулась к кухонному шкафу и, быстро окинув его взглядом, протянула руку, взяв, лежавший на столешнице ржавый нож, после чего сразу же направилась к чулану.
— А ну, отошли от неё! Быстро!
«Расхитительница могил» остановилась.
— Со слухом проблемы?! Отошли!
Мужчина и женщина подчинились, сделав несколько шагов назад и, раздосадованные, повернулись к Фёдору Афанасьевичу. Их внимание было так поглощено девушкой в чулане, что они совершенно забыли про старика на полу. Ещё и так опрометчиво, бросив его рядом с кроватью на которой лежало ружье… И вот, дуло снова смотрит на незнакомца.
— Для начала, проясним один момент, — произнёс Фёдор Афанасьевич, — ты какой из близнецов? Уж извини, никогда не мог вас различить.
— Матвей, — ответил мужчина.
— Понятно. А ты? — старик перевёл взгляд на девушку.
— Люда.
— Ну, Люда, приятно познакомится. Не хило ты меня приложила…
— Ф-Фёдор Афанасьевич, — заговорил Матвей, — я… я не понимаю, что тут…
— Погоди-погоди, пацан, сначала я вопросы задаю.
Старик посмотрел на часы.
«23:31… Двадцать девять минут…»
Затем – снова на чужаков и продолжил:
— Что вы делали на кладбище? Что ты там раскапывал? Ещё и на могиле матери…
Матвей и Люда нервно переглянулись.
— Ну! — наседал Фёдор Афанасьевич.
— Послушайте, — заговорил мужчина, — ладно… — он развёл руками. — Я прошу прощения за… за голову. Не стоило этого делать. Нам очень жаль. Люда просто запаниковала. Что бы вы тут не делали, это – не наше дело. Давайте… давайте, просто забудем всё, что здесь было. Хорошо? Мы уедем, и вы нас больше никогда не увидите.
— Мы что, её бросим?! — едва слышно спросила Люда Матвея.
— Умоляю, не оставляйте меня здесь! — взмолилась Лариса.
— А ну, рот закрыла! — рявкнул старик, и, тут же снова переключился на мужчину. — За идиота держишь? Я вас отпущу, а ко мне, сразу же, милиция нагрянет?
— Фёдор Афанасьевич, вы же понимаете, что идти в милицию… не в наших интересах.
— Понимаю ли? Пока не очень. Ты же мне пока только зубы заговариваешь, и не слова о том, зачем вы могилы раскапывали.
— Извините, но… Вы ведь тоже не горите желанием рассказать, почему Лариса сидит связанная у вас в чулане.
— Матвей, ну ты совсем дебил, что ли? Ты же знаешь, что Лариса умерла четырнадцать лет назад.
— Как умерла?.. — изумлённо прошептала Люда, непонимающе глядя на своего товарища.
— Да вот так, умерла и всё, — печально произнёс Фёдор Афанасьевич. — А это… Это чудовище – не Лариса. Пришла ко мне несколько дней назад. Голову задурить пыталась. И, признаться, у неё почти получилось. Вот только я сумел себя в руки взять. Я же собственными глазами её труп видел.
— Но как? — спросил Матвей. — Как такое возможно?
— Ведьма, — коротко ответил Фёдор Афанасьевич.
— Ведьма?
В голове мужчины словно извергался вулкан. С одной стороны, слова старика звучали как полнейший бред, но с другой… Матвей знал, что за ужасы творились в Пеньках четырнадцать лет назад. Знал, что погубило его с братом родителей. Знал, что за кошмар случился с лучшим другом и его женой. С тех пор, как в конце августа семьдесят четвёртого Матвей и Пётр покинули родное село, домой они возвращались всего дважды: на похороны матери с отцом и на похороны Саньки с Ларисой…
Матвей и Люда посмотрели друг на друга, встретившись глазами. Люда ничего не сказала, но в её взгляде отчётливо читалось: «старик – сумасшедший!».
Фёдор Афанасьевич посмотрел на часы.
«23:42…»
— Восемнадцать минут… — шёпотом произнёс он.
— Восемнадцать минут? — переспросил Матвей. — До чего?
— До того, как я всё изменю.
— Что измените?
— Знаете ли вы, что если поймать ведьму и произнести своё желание ровно в полночь нового года, она обязана его исполнить иначе лишится своих сил?
Матвей и Люда ничего не ответили, поэтому Фёдор Афанасьевич продолжил:
— Я – человек советский. И, пусть прожил в дали от цивилизации почти всю жизнь, в Бога никогда не верил. Но сейчас!.. Сейчас моя вера сильна как никогда. Я знаю… То, что ведьма, именно сейчас оказалась в этом доме – это неспроста. Господь хочет, чтобы я всё изменил. Он привёл её сюда, а она хоть и могущественна, но не в силах противостоять воле Бога. Никто не в силах…
— Фёдор Афанасьевич, — заговорил Матвей, — что вы собираетесь сделать?
— Я собираюсь вернуться в семьдесят четвёртый и не позволить злу прийти в эти края. ОН никогда не родится. Я спасу её… Я всех спасу. И твоих родителей тоже.
После этих слов лицо мужчины изменилось. Сложно было сказать, что он испытывал. То выражение, с которым Матвей смотрел на старика можно было принять как за надежду, так и за панику.
— Откуда вы знаете, что это правда? — спросил мужчина. — Про ведьму и желание?
— Прочитал. Слышали ли вы о книге, которая называется «Тайна русских земель»?
Матвей покачал головой.
— Она о монстрах, что живут среди нас испокон веков. Да, конечно, написанное там, можно принять за бредни фанатиков. Но жизнь, уже не единожды заставляла меня убедиться, что каждое слово в ней – это правда.
— А что за ОН?
— Это неважно… Как вы сюда добрались?
Матвей и Люда вновь переглянулись.
— На машине… — неуверенно ответил гость.
— И где она?
— Оставили у дороги. Возле въезда в деревню.
— Хорошо. Уезжайте отсюда.
Старик опустил ружьё.
— Вы… вы нас отпускаете?
— Да, отпускаю. Вы всё равно не сможете мне помешать. Не успеете.
Он посмотрел на часы:
«23:44…»
— Шестнадцать минут… Шестнадцать минут и зло будет уничтожено…
— Ха-ха-ха, — вдруг разлетелся по дому зловещий смех.
Фёдор Афанасьевич, Матвей и Люда обернулись к чулану.
— Ну и дурак же ты, Федя, — скалясь ехидной улыбкой, проговорила «Лариса». — Правда думаешь, будто сможешь всё изменить? Ха-ха-ха! Ничто не помешает ЕГО планам осуществиться. Тем более ни такой никчёмный, жалкий и трусливый ублюдок как ты!
— Заткнись! — завопил Фёдор Афанасьевич, направив ружьё на ведьму.
Девушка в чулане, всё ещё выглядела как та самая Лариса, но, что-то в ней кардинально изменилось. Вроде бы знакомые глаза, нос и губы, теперь вызывали чувства, сопоставимые с эффектом зловещей долины.
На Матвея подобные изменения оказали неизгладимое впечатление, хоть он и пытался, как мог, держать лицо. Что же касается Люды, то девушка была на грани. Кажется, ещё вчера она вела спокойную, беззаботную жизнь, и вот, всего несколько часов хватило, чтобы реальность превратилась в артхаусный фильм ужасов. Люда до сих пор не могла поверить, что всё вокруг происходит взаправду, наяву, а не в ночном кошмаре.
— Федя, ты просто слабый человек. Смешно, что ты думаешь, будто что-то решаешь. Не решаешь… Ты всего лишь живёшь в ЕГО мире. Как муравей в террариуме. Всё, что тебе остаётся, это либо сдохнуть как твой паршивый сынишка, либо служить ЕМУ.
— Заткнись, я сказал!
— Но знаешь, — игнорируя старика, продолжила ведьма, — несмотря на всё, что ты натворил, несмотря на то, что ты запер меня здесь, предложение всё ещё в силе. Служи ЕМУ. Служи! Только так ты сможешь спасти её.
— ****ь, да что здесь творится?! — вдруг, сев на колени, воскликнула Люда.
— Ух, кажется, у кого-то сдали нервы… — с наигранной грустью в голосе, будто наслаждаясь состоянием девушки, произнесла «Лариса».
— Пожалуйста, успокойся, — попытался привести подругу в чувство Матвей.
— Я так больше не могу! — рыдая, выдавила из себя та.
Судя по всему, узница была права. У Люды началась истерика.
— Ха-ха-ха! — снова разразилась гоготом ведьма.
— Заткнись, тварь! — рявкнул на неё Фёдор Афанасьевич.
— Люда, успокойся, прошу тебя, — продолжал Матвей, положив руку ей на плечо, — нам нужно уходить.
— Не трогай меня! — отмахнувшись, крикнула девушка, поднимая на мужчину заплаканные, полные гнева глаза. — Это всё из-за тебя! Зачем?! Зачем ты втянул меня в это?! Ты разрушил мою жизнь!
Люда уткнулась лицом в почерневший от грязи пол, заливаясь слезами.
— Ха-ха-ха! — смеялась ведьма. — Что за убожество… И это после того, что вы сделали…
Матвей посмотрел на «Ларису».
«Она что-то знает?» — подумал он.
— Конечно, знаю! — произнесла узница.
— Какого… — прошептал Матвей.
— О чём она? — вдруг спросил Фёдор Афанасьевич.
— Да, Матвей, о чём я?.. — скалясь, переспросила ведьма. — Сам расскажешь или доверишь это мне?
— Люда, вставай, — снова обратился мужчина к девушке, — нам пора.
— Я передумал, — сказал старик, вновь направляя на Матвея ружьё…

ЧАСТЬ 5. МУКИ «СОВЕСТИ»
Лето 1975-го года.
Всего за неделю, с тех пор как у Саньки и Ларисы родился малыш, Пеньки, из живописного и пышущего жизнью села, превратились в место, переполненное тревогой и подозрениями. На днях исчезла баба Таня. Вот так просто, взяла и пропала. Селяне, в её поисках, прочесали всю деревню и весь близлежащий лес, но безуспешно. Кроме того, дети начали сочинять истории про некоего длинного тощего монстра, заглядывающего в окна, а алкаш Вова рассказывал мужикам, что видел на речке, какое-то синее чудище, покрытое чешуёй, которое упорно зазывало его искупаться, но, естественно, пьянице никто не поверил. Самой же главной темой для разговоров в Пеньках было: что происходит в доме Саньки Пахомова?..
Отец семейства вёл себя очень странно: в избу не пускал, от разговоров о ребёнке уходил и вообще, всё время был, как будто бы «не здесь». Лариса, с тех пор как родила, так ни разу из дома и не вышла. Все окна были занавешены. Младенца никто в глаза не видел. Происходящее, оказавшееся для местных в новинку, вызывало у них любопытство и ужас одновременно. Тоже можно было сказать и по отношению к Юре. Он пытался расспрашивать Саньку, но тот отнекивался всеми возможными способами. Пытался заглядывать в окна, но не видел дальше своего носа. Пытался снова напроситься на чашку чая, но получил резкий отказ от хозяина избы. В доме точно происходило нечто таинственное и мрачное, но что именно, оставалось загадкой. И эта загадка съедала старика изнутри.
С той ночи, когда Лариса посетила пещеру, прошло уже девять месяцев. Судя по разговорам супругов, которые Юра услышал краем уха, девушка правда ничего не помнила, поэтому всё списали на лунатизм. Вскоре стало известно, что Лариса беременна. Её странное поведение быстро забылось. Тогда старик ещё питал надежду, что всё будет как прежде, и, какая бы чертовщина не творилась в лесу, она пройдёт мимо Пеньков. Ведь действительно, за последующие девять месяцев ничего странного не происходило. Но затем Лариса родила, а вера Юры в спокойную старость растворилась словно туман на рассвете. В одночасье, село будто бы окуталось инфернальной прозрачной тканью, которую никто не видел, но все чувствовали.
Дед Юра, сидел на скамейке у дома, смоля папиросу и, кажется, был единственным в деревне, кто имел хоть какое-то представление о том, что творится, и это его совершенно не радовало. Старик знал о планах Баюна, ровно столько, сколько полагалось. И Юра понимал, что, когда те планы воплотятся в реальность, жизнь в Пеньках изменится навсегда. Тем ни менее, быть свидетелем, как село, успевшее стать родным, медленно погружается во мрак, заставляло его сердце сжиматься.
Из размышлений о судьбе Пеньков, Юру вырвали странные крики. Он повернул голову и увидел, как Фёдор и Санька о чём-то очень громко спорят. Старик не слышал сути разговора, но это было и не нужно. После того, что случилось всего пол часа назад в бане, подобное была вопросом времени. Вдруг, Юра увидел, как Фёдор схватил сына за грудки. Санька пытался вырваться, но его отец, кажется, потеряв контроль из-за гнева, не отпускал. Несколько мужиков сбежались на эту печальную сцену и, не без усилий, оттащили Фёдора. Тот, ещё что-то прокричал Саньке, после чего, обозлённый пошёл прочь, в сторону Юры.
Старик не хотел беспокоить мужчину и дать тому успокоиться, но Фёдор сам подошёл к нему и сел рядом. Юра молча протянул тому папиросу. Фёдор её схватил и нервно сунул себе в рот. Старик достал из кармана спички, и ловко поджог единственной рукой одну из них. Затем поджог и сигарету мужчины. Фёдор сделал глубокую затяжку и выдохнул дым.
— Я не понимаю, — устало произнёс он. — Я ничего не понимаю… Что за ерунда то такая, а?.. Мне, дверь, ****ь, вышибать, что ли?!
— Федя, да не лезь ты. Если, что-то происходит, значит есть на то причины. Дай им время.
— Юра, ****ь! — заорал мужчина. — И ты туда же?! Не хочу я давать время! Это моя семья! Я должен знать, что там происходит! Должен знать, что с Ларисой! Должен знать, что с моим внуком!
— Внуком или сыном? — неожиданно для самого Юры вырвалось из его уст.
Фёдор, округлив глаза, уставился на старика.
— Да ты не беспокойся, — произнёс тот, — я – могила. Это не моё дело.
Мужчина хотел что-то сказать, но вместо этого его лицо скривилось в странной гримасе, а из глаз полились слёзы.
— Ладно-ладно, — сказал Юра, похлопывая товарища по спине.
— Ох, что ж я сегодня весь день ною то? — сказал Фёдор, протирая лицо руками.
— Времена такие…
— Хреновый из меня папаша, да?
— Да нет, чего ты?.. Ну да, оступился, с кем не бывает?.. Но это не важно. Это мелочи. Вспомни сколько всего ты хорошего сделал. Вон, хотя бы, смотри какой ты дом шикарный молодожёнам отстроил. Сам! Своими руками! Трёхкомнатный! Вот у кого ещё в деревне – трехкомнатный дом? Ни у кого! Не кори себя. Все мы совершаем ошибки. Поверь, я делал вещи и похуже…
— Например? — кажется, немного успокоившись, спросил мужчина.
— Ох, я потом как-нибудь расскажу…
Фёдор сделал затяжку. Ненадолго притихнув, он, с печальным видом уставился себе под ноги, погрузившись в мысли. Затем перевёл взгляд на дом Саньки и Ларисы.
— И всё-таки, как думаешь, что там творится? — произнёс он.
— Не знаю, Федя, не знаю…
— Нужно что-то делать…
Юра не ответил. Дальше мужчины курили молча.
«Нужно что-то делать…» – эти слова не выходили из головы старика. Неделю он ходил в душевных терзаниях. Было ли Юре жаль всех тех, кто его окружал? Немного. Но куда сильнее старика беспокоила участь, что уготована именно ему. Пойдёт ли он на корм лесным чудовищам или будет вынужден доживать свои последние годы в гордом одиночестве в опустевшей деревне? Ни первый, ни второй вариант Юре были не по душе.
— Здравствуйте, баб Люсь, — сказал старик, однажды, подсев к старушке.
Будни бабули многие десятилетия были неизменны и проходили на скамейке у её домика. Баба Люся, в силу почтенного возраста и помутнённого разума, почти полностью зависела от бабы Тани. После пропажи последней, сердобольные соседи, конечно, разделили между собой обязанности, которые баба Таня самовольно на себя взвалила. Помыть, накормить, спать уложить – всё это делали неравнодушные жители Пеньков. Но вот, что касалось общения… Баба Люся большую часть времени была для селян как призрак. Жизнь в деревне кипела, но старушку обходила стороной. Баба Таня же, была единственной, кто с ней болтал, порой по пол дня, сидя у бабушки на ушах. Насколько эта болтовня была нужна самой бабе Люсе? Слышала ли она подругу? Понимала ли? Всё так и останется загадкой…
— Хорошая погодка сегодня, да? — продолжил дед Юра. — Не то, что вчера… Вчера прям зябко было. Ещё эта морось… Ненавижу морось. А сегодня хорошо. Прям чувствуется, что лето. Надеюсь, и завтра будет как сегодня, а не как вчера.
Он повернул голову к бабе Люсе. Та, как и прежде, была в астрале и, кажется, увлекательнейший монолог старика прошёл мимо неё. Юра тяжело вздохнул, разглядывая деревню.
— Вы ведь тоже, что-то знаете?.. — сказал он. — Всё время здесь, на одном и том же месте. Всё видите. Кто кого ненавидит. Кто с кем изменяет. Кто у кого ворует. Наверняка, видели и тех, кто из лесу приходит…
Юра снова взглянул на бабу Люсю. Она не реагировала.
— Я вот думаю, а может и правильно, что это село с землёй сравняют?.. Правда, чего здесь особенного? Кругом одни идиоты, шалавы и алкаши. Может, пойти на убой, и есть смысл существования Пеньков? А я… Ох… Я как-нибудь выкарабкаюсь… Не в первый раз, всё-таки…
— Пусть… — вдруг, едва слышно, прошептала баба Люся.
— Чего?! — спросил Юра, удивлённо уставившись на старушку.
— Пусть…
— Я… Я не понимаю.
— Пусть это всё закончится…
Старик смотрел на, внезапно заговорившую, бабу Люсю с выпученными глазами, не зная, как реагировать. За все те годы, что Юра жил в Пеньках, сосчитать каждый раз, когда старушка говорила, хоть что-то худо-бедно членораздельное, можно было по пальцам одной руки, а тут такое…
— Пусть это всё закончится… — повторяла тихонько она, продолжая смотреть в никуда. — Пусть, всё будет как раньше…
— Пусть всё закончится? — переспросил Юра. — Но как? Что мне делать?
По правде говоря, что именно ему делать, пожилой мужчина уже и так знал, ведь вариант был всего один…
— Пусть всё закончится…
Изо рта бабули потекла слюна.
— Пусть, всё будет как раньше…
Старик сунул руку в карман и, достав платок, вытер старушке подбородок.
— Пусть… Пусть…
И баба Люся снова замолкла. Дед Юра ещё некоторое время сидел рядом с ней, в надежде, что придут ещё пару секунд озарения, но больше бабушка не произнесла ни слова. Тем ни менее, для старика, и уже сказанного, было достаточно.
Знак. Всё, что нужно было Юре – это знак. И он его получил…
Семь часов старик бродил по лесу, прежде чем, наконец-то дойти до нужного места. В какой-то момент он даже решил, что заблудился, но обошлось. Юра стоял у входа в землянку, в которой не бывал уже тридцать лет.
— Эй, ты здесь? — крикнул он вглубь лаза, подойдя к пещере. — Нужно поговорить.
Ответа не последовало.
— Ох, ну ладно…
Старик, собравшись с силами, уже был готов войти внутрь, когда позади себя услышал низкий голос:
— Чего тебе?
— Фух, напугал! — схватившись за сердце, произнёс Юра, обернувшись. — Как ты так подкрался? Хе-хе.
— Чего. Тебе? — грозно повторило свой вопрос древо.
— Я… я пришёл поговорить.
— Нам не о чем говорить, человек.
— Послушай, что-то происходит. Что-то происходит с моей деревней. Нужно это остановить.
— Нет, человек. Это уже не остановить. Момент давно упущен. Благодаря тебе…
— Я… У меня не было выбора.
— Всегда есть выбор, человек. Даже если, один из вариантов – смерть. Нужно было думать, кому служишь.
— Да, хорошо… Я ошибся. Но можно ведь как-то всё исправить.
— Нет.
— Да ладно тебе… Всегда есть способ. Помоги, прошу. Ты ведь не такой, как они.
— Откуда ты знаешь, кокой я?
— Просто… знаю! Ты же спас меня.
— И жалею об этом. Ты заслужил смерть.
Последние слова задели Юру и едва ли у него получилось это скрыть. Огорчённый старик сказал:
— А… а знаешь, что?.. Это ты во всём виноват. Да! Если бы не ты… если бы ты не выгнал меня в тот день, всё было бы иначе.
— Обвиняешь меня в своей трусости?
— Я… Я не…
— Эх, человек… Жизнь прожил, а нести за себя ответственность, так и не научился…
Парировать пожилому мужчине было нечем.
— Они ведь и за тобой придут, — произнёс он. — Ты это понимаешь?
— Нет, человек, это ты не понимаешь. Никто за мной не придёт. Пусть, наши взгляды во многом расходятся, узы наши гораздо крепче, чем ты думаешь… А теперь, уходи. Ты мне надоел.
— Подожди-подожди, но как же?.. Ты же хранитель леса! Ты не можешь…
— Уходи! — вырвался из пасти древа рёв, настолько громкий, что все птицы, облюбовавшие деревья близ пещеры, единым потоком сорвались с веток, в ужасе улетая прочь.
Старик, толи от страха, толи от мощи звуковой волны, едва не упал на землю. Понимая, что здесь ему помощи не найти, напуганный и разочарованный, он отошёл от землянки, после чего направился обратно по направлению в деревню.
— Эй, человек, — окликнул его Леший.
Юра остановился и обернулся.
— Ещё раз тебя увижу, оторву голову, — произнёс хранитель леса на прощание.
Старик, понимая, что древо не шутит, сглотнул, прежде чем, продолжить свой путь.
В итоге, Юра вернулся в Пеньки ни с чем, поэтому, пожилому мужчине не оставалось ничего, кроме как примириться со своим мрачным будущим. Будущим, которое, как он скоро узнает, уже наступило…

ЧАСТЬ 6. ИСПОВЕДЬ
31-е декабря 1989-го года.
— Матвей… — не унимался старик. — Что. Ты. Сделал?
— Фёдор Афанасьевич, да ладно, вам… — пытался выкрутиться мужчина. — Зачем?.. Зачем вы лезете в это? Тем более, скоро полночь. Помните? Что будет если вы не успеете?
— Быстрее начнёшь – быстрее закончишь. Я слушаю.
— Послушайте, что бы мы не сделали, после полуночи, это ведь будет уже не важно.
— Слушай, если тебе кажется, что раз ты когда-то был другом моего сына, мне не хватит духу прострелить тебе колено, то ты очень сильно ошибаешься.
Матвей виновато опустил глаза, словно нашкодивший ребёнок и выдохнул от безысходности.
— Я этого не хотел, — тихонько произнёс он.
— Чего не хотел? — переспросил Фёдор Афанасьевич.
Мужчина не ответил.
— Чего не хотел?!
— Убивать его.
— Матвей, что ты натворил?
Мужчина подошёл к столу и сел на стул.
— Я… я не знаю, как сказать…
— Как есть, ****ь! — терял терпение старик.
— Ох… — Матвей протёр лицо руками. — Ладно. В общем, Люда, она… Она жена Пети. Шесть или семь… Да, кажется, семь… Семь лет уже как. Я ничего такого не хотел… Правда. Он же всё-таки мой брат… Но пару лет назад… Люда позвонила, сказала, что у них сорвало кран. Петя был в отъезде. Я пришёл. Починил. Ну… точнее попытался… Я, всё-таки, не сантехник. А дальше… Я не знаю… Оно как-то само собой получилось. С тех пор я и Люда… Ну, вы понимаете… Петя машинистом тепловоза работал и сегодня должен был быть в поездке. В новый год… И… я пришёл к Люде… Мы… Ну, это… Как бы…
— ****ись! — радостно воскликнула «Лариса».
— Заткнись, — тихо, но грозно произнёс Фёдор Афанасьевич. — Продолжай.
И Матвей продолжил:
— В общем, мы с Людой были вместе, когда дверь в квартиру внезапно открылась… Рейс отменили… Бывает же… Мы… мы пытались поговорить с ним как взрослые люди. Цивилизованно. Объяснить всё по нормальному. Фёдор Афанасьевич, — мужчина поднял глаза на старика, — ну, вы же его знаете. Он парень то хороший, но… но… Да без «но»! Просто хороший. Недостаточно быть просто хорошим… Я и Люда… Если подумать, это было вопросом времени, — Матвей снова опустил глаза. — Но Петя не хотел слушать… Я не знаю, что на него нашло. Первый раз в жизни я брата таким видел… Он набросился на меня. Начал бить. Я оттолкнул его. Он оступился, упал и… ударился головой об стол… Я хотел вызвать скорую, но… Петю было уже не спасти…
— Вот оно что… — выдавил из себя изумлённый старик, — вы не выкапывали, а закапывали…
— Я не хотел хоронить его в лесу… как пса… Пусть он лучше будет дома. С родными…
— Ты мог вызвать милицию и сделать всё по нормальному.
— Фёдор Афанасьевич, ну какая милиция?.. Вы же понимаете, чем бы мне это грозило?.. Петю бы это не вернуло, а вот моя жизнь была бы сломана.
— Какая же ты мразь, — качая головой сказал старик. — С собственным братом… С родной кровью…
— Ха-ха-ха! — снова разразилась смехом ведьма. — Ох, Федя, ты такой лицемер.
— Заткнись…
Фёдор Афанасьевич опустился на кровать. Он посмотрел на Люду. Девушка перестала плакать, но всё ещё подавленная сидела на полу. Казалось, будто ей хотелось, что-то сказать, но не хватало сил решится.
— Говоришь, Петя машинистом работал?.. — немного успокоившись произнёс старик. — Хе-хе. Получается, выбился, всё-таки, в люди… А у тебя как? — обратился Фёдор Афанасьевич к Матвею. — Вы ж, вроде бы, вместе на железнодорожников учились?.. Или я, что-то путаю?
— Нет, не путаете. — со стыдом в голосе, ответил мужчина. — Я… не закончил институт.
— А чего так?
— Ну… как-то не сложилось… Возникли… проблемы. А потом ещё и родители умерли…
— Ну да, ну да, родители виноваты…
— Я не говорил, что они виноваты, просто… не до учёбы было.
— Ясно. И чем занимаешься?
— Да… как получится. Что подвернётся… тем и занимаюсь…
— И почему я не удивлён?.. — разочарованно сказал старик, мотая головой. — Зря… Зря вы сюда приехали. Это проклятая земля. Нельзя в ней больше никого хоронить. Уж я-то об этом не понаслышке знаю. И Юра знает…
— О чём вы? — спросил Матвей.
— Вы знаете, кто такие упыри?
— Упыри? Вампиры что ли?
— Не совсем… Упыри это…
Фёдор Афанасьевич, оборвав себя на полуслове, вдруг, остолбенел.
— Вы чего? — спросил его Матвей.
— Слушайте, ребята, а когда вы меня сюда притащили, вы дом заперли?
Троица перевела взгляд на выход.
— Твою мать! — воскликнул старик, спрыгивая с кровати и подбегая к двери.
Но едва он ухватился за щеколду, чтобы задвинуть её в пазы, как дверь резко распахнулась, с силой ударив Фёдора Афанасьевича по голове. Старик, издав болезненный стон, рухнул на пол. Ружьё выскользнуло из его рук, укатившись к ногам Матвея. Откуда-то из-под волос слева, тонкой струёй потекла кровь. Фёдор Афанасьевич поднял глаза на дверной проём.
— Боже мой… — прошептал он…

ЧАСТЬ 7. НОЧЬ СКОРБИ
Лето 1975-го года.
Через пару дней, после похода к Лешему, дед Юра проснулся глубокой ночью из-за странного шума, доносившегося с улицы. Протерев глаза, старик встал с кровати и проковылял к окну. Видя, как селяне, несмотря на время суток, неслись куда-то мимо его окон с взволнованными лицами, пожилой мужчина понял: произошло, что-то действительно страшное. Юра открыл окно и высунулся наружу. Всё было как он и предполагал. Народ собирался у дома Саньки и Ларисы…
— Вот, что происходит, когда идёшь против воли господина, — раздался высокий голос за спиной старика.
Юра в ужасе обернулся. У противоположной стены, подогнув задние лапы, сидел Баюн, освещаемый светом полной луны. Его усы и морда были измазаны кровью, капающей на деревянный пол.
— Как вы сюда?.. Что произошло? — обеспокоенно спросил старик.
— Говорят, Юрий Васильевич, вы пару дней назад к Лешему наведывались?.. — игнорируя вопрос, задал кот свой.
Его голос звучал непривычно мрачно, а улыбка, повсюду сопровождающая зверя, куда-то подевалась. От понимания, что дела его плохи, коленки Юры задрожали.
— П-простите… Простите меня, пожалуйста, я…
— Пасть закрой, пёс ****ый! — рявкнул Баюн.
Его глаза полыхали яростью и гневом. Было ясно, что всего одно необдуманное слово, одно неправильное действие, и старика разорвут на куски.
— Прошу вас, пощадите! — взмолился Юра падая на колени. — Умоляю, не… не убивайте!
— Убивать? Нет… — зверь поднялся на лапы и медленно пошёл на старика. — Есть вещи гораздо-гораздо хуже смерти. Скажи, как думаешь, что сделают твои соседи, если «случайно» узнают, что их любимый и многоуважаемый Юрий Васильевич, на самом деле нацистская шавка и 30 лет назад, живя в точно такой же деревне, расстреливал своих же друзей во благо… Во благо чего ты это делал, пёс?
Со страху, пожилой мужчина зажмурил глаза и затрясся как перепуганная зайка.
— П-прошу не надо. Я… я просто выполнял то, что мне велели. У меня не было…
— Нет-нет, избавь меня от подробностей. У меня нет желания вникать в причины, по которым ваш род так жаждет истреблять сам себя. Запомни, пёс, — зашептал кот пожилому мужчине на ухо, — ты мой раб. До смерти и после неё…
— Да-да, я ваш раб, — унижался Юра перед котом, прижимаясь лицом к полу. — Этого больше не повторится! Я клянусь!
В такой позе старик проведёт ещё несколько минут, прежде чем осмелится поднять голову, осознавая, что Баюн, давным-давно покинул его жилище…
Придя в себя, Юра всё-таки вышел на улицу. Чем ближе он приближался к дому молодожёнов, тем более удручающей была картина. Старик видел, как беснующаяся толпа окружила дом. Видел, как Гришу вырвало в кусты возле забора. Видел, как Антонина, выкрикивая «Мой мальчик!», рыдала, сидя на тропинке. Видел, как мать Ларисы, пыталась пробраться в дом, но муж, хоть и выглядел потерянным, пытался изо всех сил её удержать.
Фёдор выскочил из дома, прикрывая бледное лицо руками. И вот, он увидел Юру…
— Дать им время? Дать им время?! — выпалил он, прибавляя шаг и направляясь к старику.
— Федя, я… мне…
Мужчина настиг Юру, хватая того за майку.
— Я мог! Я мог, что-то сделать! Мог им помочь! — вопил он.
— Федя, ты… не мог…
— Она… Они… Они мертвы!
Старик молча взял Фёдора за плечо и прижал к себе. Мужчина разжал руки и, положив голову на плечо пожилого товарища горько заплакал.
— Они мертвы… Они мертвы… — всё повторял он…
После того, как горюющих родителей увели подальше от места трагедии, Юра всё-таки решился войти в дом Саньки. Старик переступил порог избы, ещё не подозревая, как сильно пожалеет об этом всего через пару минут…
В нос ударил смрад такой силы, что пожилого мужчину едва не стошнило прямо у двери, а из глаз потекли слёзы. Вонь от фекалий и гнили имела такую концентрацию, что практически ощущалась на ощупь. Юра прикрыл лицо и медленно двинулся вперёд. В доме царил полнейший хаос. Мебель перевёрнута, вещи разбросаны, посуда перебита. Измазанный дерьмом и кровью пол, усеян костями.
У противоположной, от входа, стены, расположились ещё две двери. Одна вела в комнату мужа и жены, другая – в детскую. Левая дверь была приоткрыта. Туда старик первым делом и вошёл.
— Что тут случилось? — шёпотом произнёс он, разглядывая помещение.
Стена напротив двери была разрушена, словно её снесли бульдозером. Будто нечто, так сильно желало поскорее убежать в, распростёртый за огромной дырой, лес, что просто превратило единственное препятствие на своём пути в щепки. Перевёрнутая люлька была пуста…
Старик вышел в зал. Затем подошёл к другой двери и легонько её толкнул. Глядя на ту кошмарную картину, что открылась перед ним, Юра едва не упал на пол, в последний момент, успевая схватится за дверной проём.
В углу комнаты стояла кровать. На кровати лежала Лариса. Её верхняя половина… Мертвые неподвижные глаза мученически уставились в потолок. Левая рука свисала вниз, едва касаясь пола ногтями. Лохмотья из кожи и мяса внизу живота, плавно переходили в лужу крови, запёкшуюся на постельном белье.
Под столом, тем самым, на котором девять месяцев назад разворачивалась сцена предательства жены и отца, в окружении обглоданных костей Ларисиных ног, словно на алом ковре, лежал труп Саньки, всё ещё сжимавший пальцами топор. На месте глаз, носа и рта – кровавая яма. Голова парня походила на миску, в которую наложили овсяную кашу с мясом. Будто его лицо просто откусили как яблоко. В памяти Юры тотчас же возникла окровавленная морда Баюна…
— П-простите, — прошептал старик, впившись пальцами в косяк, глядя на кровавую баню, — у меня не было выбора…

ЧАСТЬ 8. ВОЗДАЯНИЕ
26-е августа 1974-го года.
— … а он такой спрашивает: «Что вы делаете?!». — рассказывал историю Матвей. — Машка с колен вскочила, рот вытирает. Тоха, перепуганный, штаны давай натягивать. Думал, что всё, щас их в этом сарае и прикопают. А Машка, вдруг, говорит: «Любимый, ты всё не так понял. Антона просто кобра за ляжку цапнула, я яд отсасывала!». Тоха быстро смекнул, что подыграть нужно и такой: «Да-да-да, так и было! Твоя жена мне жизнь спасла!». Борис тупил-тупил, глазами бегал от Машки к Тохе, от Тохи к Машке, а потом говорит: «Ой, Боже! Какой кошмар! Антон, ты в порядке?! Может в больницу отвезти!». Ха-ха-ха, вот долбоёб…
— Ха-ха-ха, — рассмеялся Санька. — И с каких пор, в наших краях кобры водятся?.. Ха-ха-ха!
— Ага, ха-ха-ха, и я про тоже!
— М-да… — едва слышно произнёс Пётр, пустив лёгкий смешок, возникший скорее из вежливости, чем от искренней реакции на весёлую байку.
Когда над Пеньками взошла луна, за свадебным столом сидели лишь трое, потерявших ход времени, друзей. Оно и не удивительно, ведь на следующий день близнецы должны будут уехать на учёбу, оставив Саньку наедине с семейной жизнью, поэтому расходится никто из них не торопился.
— Ты чего? — спросил Матвей, увидев, как новоиспечённый жених, отсмеявшись, задумчиво уставился в сторону дома.
— Да так, ничего… — ответил Санька. — Слушай, а что бы ты сделал, если бы оказался на месте Бориса?
— Убил бы обоих.
— Ммм… Понятно… А ты? — обратился он к Петру.
— Ой, не знаю, — сказал тот, будто прокручивая подобную ситуацию в голове. — Вообще, надеюсь, что никогда не окажусь на его месте.
— Окажешься-окажешься, не сомневайся… — язвительно произнёс Матвей. — Ты… слишком добрый. Бабы таких не любят. Им нужны наглые и дерзкие. Такие, как я. Ха-ха.
Пётр посмотрел на него с подозрением.
— Не-не, ты не подумай, — снова заговорил «наглый и дерзкий» близнец, — Я-то уж не такая падла, чтоб свои яйца в гнездо родного брата подбрасывать, но помни: как бабу найдешь, держи ухо востро…

31-е декабря 1989-го года.
В дверном проёме стоял человек. Точнее то, что от него осталось. Вместо лица – месиво. Нос раздроблен. Почти все зубы выбиты. Правый глаз болтался на ниточке возле того, что когда-то было ртом. Левая кисть, выглядела так, будто её пропустили через мясорубку.
Фёдор Афанасьевич повернулся к Матвею, словно пронзая того взглядом.
— Ударился головой об стол, говоришь?.. — с издёвкой спросил старик.
— Ха-ха-ха, — рассмеялась ведьма. — Кажется, кто-то не всю правду рассказал…
По дому разлетелся душераздирающий крик Люды, увидевшей, внезапно ожившие останки мужа.
— Да, что ж ты никак не сдохнешь? — произнёс Матвей, с покрасневшим от гнева лицом, поднимая с пола ружьё.
— Можно войти? — монотонно спросил Пётр.
— Молчать всем! — проорал Фёдор Афанасьевич. — Он не может войти пока ему не…
— Конечно, входи! — прозвучал радостный голос «Ларисы» из чулана.
Время для Фёдора Афанасьевича остановилось. Всего несколько минут отделяло его, от заветной мечты. И вот, в один миг, всё рухнуло. И в этот миг в его голове проносилась тысяча мыслей, главная из которых:
«Зачем я пошёл на свет?..»
Пётр, сорвавшись с места, словно голодный лев влетел в комнату. Наверняка, если бы его мышцы лица небыли разорваны в клочья, все присутствующие сейчас видели бы гримасу ярости, но, обстоятельства сложились так, что физиономия мертвеца в этот момент выражала лишь безразличие.
Как ближайший к двери человек, Фёдор Афанасьевич, закрыв глаза, уже успел проститься с жизнью. Однако, словно не замечая старика, Пётр пронёсся мимо него, не видя ничего перед собой, кроме своей единственной цели.
Матвея.
Живой близнец направил ружьё на брата, нажимая на спусковой крючок. Прозвучал выстрел. Но Пётр оказался быстрее… Прежде чем патрон вылетел из оружия, упырь успел ухватиться за дуло, направив его в потолок. Туда и угодил снаряд, разорвав одну из досок в щепки.
Всё произошло так быстро, что Фёдор Афанасьевич не успел повернуть голову, а ведьма, находясь позади Матвея, видела лишь его затылок, поэтому, единственной, кто мог разглядеть лицо мужчины, была Люда. И единственное, что было на этом лице – опустошение. Всего несколько мгновений хватило Матвею, чтобы осознать: для него всё кончено…
Отпуская ружьё, Пётр вонзил пальцы единственной целой руки мужчине в глазницы и рот, тут же сжав кулак. Лицо Матвея, словно гармошка, с треском сложилось в ладони. Мертвец отдёрнул руку назад, вырывая лицо брата. За те пару секунд, что мёртвое тело близнеца стояло на своих двоих, кровь несколько раз брызнула из того винегрета, что когда-то был головой, прямо в лицо Петра, смешиваясь с его кровью.
Фёдору Афанасьевичу, наконец-то повернувшемуся к сцене мести, было не до сантиментов. Едва бездыханное «обезличенное» тело Матвея рухнуло на пол, выпустив из своих пальцев оружие, старик, с несвойственной для шестидесятилетнего мужчины прытью, перевернулся, хватая ружьё за приклад и, подтянув к себе, направил дуло на Петра. Но, прежде чем Фёдор Афанасьевич успел нажать на спусковой крючок, монстр обернулся, прыгая на старика…
В то же время, находясь под впечатлением от увиденного, Люда, кажется, потеряла последнюю каплю здравомыслия. Она бы и рада плашмя рухнуть на пол и снова горько зарыдать, но все слёзы уже были выплаканы и впитались в доски. Девушка на четвереньках, подползла к ведьме.
— Пожалуйста, пусть это всё закончится! — взмолилась она. — Пусть, всё будет как раньше!
Пётр попытался проделать с Фёдором Афанасьевичем тот же трюк, что и мгновение назад проделал со своим близнецом. Но, когда между лицом старика и клешнёй мертвеца была пара десятков сантиметров, Фёдор Афанасьевич успел подставить перед собой ружьё. Так же, перед ним оказался и циферблат часов.
«23:59… Минута…»
— Верни! Верни меня назад! — целуя колени «Ларисы», умоляла Люда.
— Конечно, верну, солнышко, — с улыбкой ответила ведьма, — только сначала освободи меня.
Люда, трясущимися руками, которые всё ещё держали ржавый нож, перерезала верёвки, сдерживающие ведьму.
— И, будь добра, разорви круг, — произнесла «Лариса», указав глазами на соль вокруг неё.
Девушка подчинилась и смахнула горсть белого порошка перед собой.
Пока Пётр держался за цевьё, Фёдор Афанасьевич, рывком направил дуло в висок монстра. От удара мертвец на секунду замешкался, что позволило старику перевернуться. Теперь Пётр лежал на полу, в то время как Фёдор Афанасьевич сидел на нём сверху, а дуло смотрело на изуродованную рожу…
— И так, девочка, куда ты хочешь отправиться? — ласково спросила ведьма, вставая со стула.
— Тридцатое декабря! — ответила Люда. — Тридцатое декабря восемьдесят девятого!
Раздался выстрел. Голова Петра брызгами разлетелась по полу, покрывая лицо Фёдора Афанасьевича кровавой маской. Теперь, мучения близнеца закончились окончательно…
Всего на миг, в памяти старика возник образ его сына. Таким, каким Фёдор Афанасьевич видел Саньку в последний раз, когда обнаружил его изуродованный труп на полу спальни.
«Саша, Матвей и Пётр… М-да… Насколько схожие судьбы, ожидал сына и его лучших друзей…»
— Восемьдесят девятого?! — удивившись, переспросила «Лариса». — Далековато… Тогда ведь ещё даже Руси не существовало... Что ты там делать-то будешь? Да и не могу я так далеко… Так что, извини, не выйдет. Но, надеюсь, тебя устроит, что-нибудь поближе?
Фёдор Афанасьевич обернулся.
«О, нет…»
Он взглянул на часы.
«00:00…»
— Подожди, я имела в виду… — хотела сказать Люда.
— Не смей! — прокричал старик.
Но было слишком поздно. Ведьма щёлкнула пальцами. Опустевшее пальто, вместе с другой одеждой, а также нож, упали на пол. Люда растворилась в воздухе…
Потерянный Фёдор Афанасьевич, застыв, глядел на то место, где всего мгновение назад была жена Петра.
— Ох, Федя-Федя, — произнесла ведьма, приближаясь к старику, — а я говорила… Думаешь, я здесь по воле Бога? Нет-нет… Не его…
«Лариса» прошла мимо пожилого мужчины, похлопав того по седой голове, и направилась на покрытую снегом улицу.
«Нет… Не может быть… Я же был так близко…»
— Но ЕГО предложение всё ещё в силе, — снова сказала она. — Думай, думай… Только не очень долго… Ха-ха-ха.
«Останови!»
— Ах да, чуть не забыла… То, что ты говорил… Помнишь? «Если поймать ведьму и загадать желание ровно в полночь нового года, она обязана его исполнить иначе лишится своих сил…» — спародировала ведьма старика. — Это полная чушь… Ха-ха. Поменьше читай сомнительную литературу. До встречи.
«Останови! Останови её!» — крутилось в голове Фёдора Афанасьевича, но пошевелится он не мог. Да и смысла в этом уже не было. Старик осознал, что всё это была лишь игра и поймать ведьму по-настоящему, у него нет ни единого шанса. Никогда не было.
Из глаз Фёдора Афанасьевича полились слёзы.
«Это конец… Она была права: мне не победить…»
— Я… — тихонько произнёс он. — Я согласен… Я согласен!
Старик подполз к чулану и схватил нож. Затем, всё так же будучи на четвереньках, подполз к изуродованному Матвею и разорвал свитер, после чего, вонзил лезвие мужчине в грудь. Обливаясь потом, ломая кости, разрезая внутренности он приближался к своей цели, и вот, наконец-то, увидел его.
Сердце…
Схватившись за орган, он вырвал его из груди и, недолго думая, вонзил свои зубы. Словно голодный зверь, заливая рубашку кровью, отгрызал кусок за куском, кусок за куском.
«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СЕМЬЮ!» — звучал в его голове низкий басистый голос…

30-е декабря 1889-го года…
«Почему так холодно? Где я? Кто я?»
— Батюшки… — послышался чей-то женский взволнованный голос. — Бедняжка, ты чьих будешь?
Люда открыла глаза, в которые тут же ударил болезненно яркий солнечный свет. Щурясь, девушка осмотрелась. Вокруг неё столпились люди в старомодной одежде. Мужчины, женщины, старики, дети. Они о чём-то перешёптывались, разглядывая обнажённую незнакомку, лежавшую на снегу.
— Х-х… — пыталась говорить она, но получалось с трудом.
— Чего? — переспросил голос.
— Х… Х-холодно…
— Да-да, погодь…
Пожилая женщина, стоявшая рядом, сняла с себя тулуп и накинула на девушку.
— Тебя как звать-то? — спросила она.
— Лю… Лю…
— Как-как?
— Лю…
— Люба?
— Лю…
— Люся?
— …да.
— Хорошо, Люся. Ты не бойся. Мы тебя так не оставим. Чего встали?! — сорвалась старуха на крик. — Помогайте! Несите её в избу мою, а то помрёт от холода!..
Так «Люся» и осталась в Пеньках. Увы, но путешествие во времени, вкупе с пережитым накануне, не прошли бесследно и разум девушки уже не был прежним, а к началу второй мировой войны полностью её покинул, оставив лишь смутные воспоминания о будущем. Из-за бед с головой «Люся» не обзавелась ни детьми, ни мужем. Тем ни менее, старушка прожила неожиданно долгую и спокойную жизнь, тихо покинув этот мир во сне, холодной декабрьской ночью 1975-го…
Но прежде…

Лето 1975-го года.
— Здравствуйте, баб Люсь, — печально сказал Юра, подсев к старушке после похорон Саньки и Ларисы.
Как и в день свадьбы, что был за девять месяцев до этого, пришло всё село. Даже Матвей с Пашой сорвались из города. Но на этот раз, вместо праздника и веселья, были хтонь и уныние, что не удивительно, учитывая повод. Сам воздух был пропитан горечью утраты, что многие вынести не смогли. Как, например, Антонина, которая в порыве истерики упала на гроб Саньки, не желая отпускать сына. Или мать Ларисы, которая, так ослабла от горя, что на кладбище, мужу пришлось тащить её на руках.
— Вот оно, видите, как бывает?.. — продолжил старик. — Совсем молодые ведь были. Всё так странно… Ещё этот Федя… Нет, он, конечно, мой друг, но смотреть как он обнимается с женой, с родителями Ларисы, после всего, что было… После всего, что натворил… — он покачал головой. — Это какое-то двуличие… Я такого не понимаю. И вообще, как так получилось, что никто не заметил их… тесные отношения?.. Нет, как мужчина то я его понимаю. Хе-хе. Девка Лариса видная была. Каждый второй за ней бегал. Хотя, ведь многие и догоняли… Взять того же Матвея…
Услышав имя близнеца, баба Люся вздрогнула, но старик этого не заметил.
— Почему Санька ничего не видел?.. Может просто не хотел видеть?.. М-да, тогда ведь пришлось бы, что-то делать, что-то менять.
Юра взял паузу, молча глядя по сторонам, разглядывая хмурых селян, которые всё ещё не отошли от похорон.
— Вы ведь знаете, что я пытался, да? Пытался спасти деревню… — пожилой мужчина взглянул на бабушку, будто бы желая увидеть в её пустых глазах одобрение. — Но, как говорится, от судьбы не убежишь. Значит, так всё и должно было случится. Может в произошедшем и есть немного моей вины, но… разве можно меня винить, в том, что я просто выбрал правильную сторону?.. Разве смысл жизни не в том, чтобы выжить?.. Я люблю Пеньки. Здесь мой дом. Здесь мои люди. Но я не идиот, чтобы бороться с самой судьбой. И я хочу, чтоб вы знали, — он снова посмотрел на бабу Люсю, — если мне скажут задушить вас, я задушу. Не потому что, я какой-то негодяй, не подумайте… Просто, потому что так надо.
Старушка оставила монолог и предупреждение деда Юры без ответа…

23-е мая 2020-го года.
Старик и сам не знал, что чувствовал в этот момент. Боль, что так и не смог спасти любимую. Страх перед тем, что уготовил ему Баюн с карликами. Облегчение, что всё наконец-то закончится.
— Фёдор Афанасьевич, — обратился к пожилому мужчине кот, глядя наружу через дверной проём, — подойдите пожалуйста.
Старик выполнил «просьбу» и приковылял к зверю.
— Посмотрите, — снова произнёс Баюн.
Фёдор Афанасьевич окинул взглядом разрушенные, обвалившиеся дома, которые едва проглядывались сквозь тьму и высокую траву.
— Скажите, вы когда-нибудь задумывались, что было бы с этой деревней сейчас, если бы не ваша любовь… к прелюбодеянию?
— Думаю, тоже самое, — ответил старик. — Вы ведь давно положили глаз на Пеньки. Их закат был вопросом времени. Если б не наша с Ларисой… ошибка, вы бы нашли другую мать… для НЕГО.
— Пожалуй, но история не знает сослагательного наклонения. Поэтому, так сложилось, что всё это благодаря вам. Да и можно ли было найти, что-то более циничное, чем предательство жены и отца в день бракосочетания?.. Тут уж, с вами, в здешних краях, вряд ли кто-то мог потягаться…
Фёдор Афанасьевич не стал спорить. Некоторое время они молча разглядывали сельские руины. В этот момент, кота и старика даже можно было ошибочно принять за двух старых друзей.
— ОН ведь с самого начала не собирался выполнять свою часть сделки, да? ОН бы не вернул мне Ларису?
— Я не знаю. Зачем вам вообще это было нужно? Что вы, стесняюсь спросить, собирались с ней делать? В вашем-то, изношенном состоянии… Зачем мертвецу женщина?
— Да, что вы понимаете в любви… Вы же… кот…
— Странный вы человек, Фёдор Афанасьевич. Странный и мерзкий. Столько всего натворить, ради какой-то девицы… Уму непостижимо… Вы считаете себя хорошим человеком?
— Знаете, за свою немаленькую жизнь, я повидал много разных людей. И не было среди них, ни плохих, ни хороших. Были просто… обстоятельства…
— Обстоятельства… Хм…
— Не согласны?
— Фёдор Афанасьевич, я-то живу подольше вашего… Всё идёт по кругу и повторяются из раза в раз, из раза в раз… И, глядя на вас, глядя на тех, кто был до вас, я могу сказать, что обстоятельства здесь не причём. Просто вы так и остались обезьянами, которые разорвут друг друга ради бананов на ветке, даже если бананы, на самом деле, терпеть не могут.
— Хе-хе…
— Что вас так развеселило?
— Стыдно признаться, но я ни разу не пробовал бананы.
— Что ж, вы не многое упустили. Гадость редкостная.
— Кстати, раз это мои последние минуты, не могли бы вы ответить на один, очень давно волнующий меня, вопрос?
— Смотря, что за вопрос…
— Юра… Мой… друг… Он ведь тоже был… одним из вас?
Баюн удивлённо взглянул на Фёдора Афанасьевича.
— Юра? Что ещё за Юра?
— ***ла! — крикнул из глубин дома Сантьяго.
— Ах, Юрий Васильевич! — воскликнул кот. — Припоминаю-припоминаю… Но я бы не стал причислять его к одному из нас. Много чести… И тем ни менее, да, некоторое партнёрство между нами имелось.
— Так и думал… И к смерти Саши с Ларисой, полагаю, причастен?..
— Не больше вашего.
— Что с ним в итоге случилось?
— Умер.
— Да, я знаю. Хе-хе. Я ж сам его хоронил. Я имею в виду, что с ним было после смерти?
— Снова умер. Уже лет сорок назад, кажется… Карлики его в нескольких километрах отсюда нашли. Кто-то упырю голову оторвал…
— Ясно…
— По правде говоря, не велика потеря. Во всяком случае, по нему я не горевал. И, уж простите за искренность, по вам тоже не буду…
— В этом я не сомневался.
— И так, Фёдор Афанасьевич, что-то мы заговорились. Вы готовы?
— Готов… Полагаю, просьба – быть со мной понежнее, выполнена не будет?
— Правильно понимаешь, хе-хе, — приближаясь, усмехнулся Сантьяго.
— Жаль…
— Что ж, стало быть, на этом всё… — произнёс Баюн, покидая дом старика. — Прощайте Фёдор Афанасьевич. Наше сотрудничество было… довольно сносным… Полагаю, там, куда вы направляетесь, у вас будет шанс встретить свою любимую. Но, едва ли вы будете этому рады…
Старик не ответил. Лишь молча проводил кота взглядом, до тех пор, пока тот полностью не скрылся во тьме.
— Ладно, — пожилой мужчина повернулся к «лепреконам» и раскинул руки. — Давайте, начинайте.
Морды карликов растянулись в мерзкой улыбке. Фёдор Афанасьевич, будто безмятежно принимая судьбу, улыбнулся в ответ.
— Лыбься, лыбься… Посмотрим как долго эта сраная ухмылка продержится на твоей роже, хе-хе, — сказал Сантьяго, пока уродцы медленно окружали старика…