Фордо. В тени виноградной лозы

30 Хордада 1404 г. (20 июня 2025 г.)

Утро в Абьяне началось не с солнца, а с запаха жары, который уже к десяти часам стоял в воздухе плотной, осязаемой стеной. Я проснулась поздно, вынырнув из липкого сна, где мне снилось, что я сдаю экзамен по анатомии, но вместо костей на столе лежат детали автомата Калашникова.

Я вышла во двор, держа в руках чашку кофе — растворимого, мерзкого, но другого здесь не было. На мне была старая майка и короткие шорты — домашняя униформа, которую никто не должен был видеть.

И тут я замерла.

Под навесом, в тени виноградной лозы, сидели двое. Зейнаб и… Захир. Тот самый солдат с блокпоста. Понятно, у него увольнительная, но в пустыне идти некуда, кроме как к единственному дому, где пахнет хлебом. Они ели финики, аккуратно складывая косточки в блюдце, и о чём-то тихо смеялись.

Захир поднял голову. Его взгляд скользнул по моим голым ногам, и он поспешно отвёл глаза, покраснев так, что это было видно даже сквозь загар.

— Ой, — сказала я. И сбежала.

Я вернулась в комнату, сердце колотилось где-то в горле. Глупо. Пошло. Как в дешёвой романтической комедии. Я натянула широкие светлые брюки, набросила на плечи цветной платок — небрежно, но так, чтобы скрыть всё лишнее. Посмотрела в зеркало. Из-под платка выбилась прядь волос. Я хотела заправить её, но передумала. Пусть будет. Неидеальность — это тоже стиль.

Когда я вышла снова, Зейнаб уже исчезла. Тётя Нилу, мудрая женщина, увела её на кухню «помочь с обедом», шепнув что-то про то, что молодым надо поговорить.

Захир встал при моем появлении.

— Доброе утро, Насрин-ханум.
— Привет, Захир, — сказала я, садясь напротив.

Он удивился.

— Откуда вы знаете моё имя?
— У тебя на груди написано, — я кивнула на нашивку на его форме. — Или это секретная информация?

Он улыбнулся — открыто, немного смущённо.

— Нет. Просто… не думал, что вы заметили.

Мы говорили о погоде. О жаре. О том, как странно тихо в деревне, когда весь мир сходит с ума. Я смотрела на него и думала: вот он, солдат. Не наёмник, не убийца. Просто парень в форме, который защищает свою страну, потому что так надо. Потому что здесь его дом, его финики, его пыль.

— Ты где учишься? — спросил он.
— В медицинском. IUMS.
— Будущий врач. Серьёзно. Кем хочешь быть?
— Педиатром, — ответила я, и сама удивилась, как легко это прозвучало. — Когда Зейнаб была маленькой, я всегда за ней ухаживала. Мне нравилось.
— Она часто болела?
— Нет! — я рассмеялась. — Почти никогда. Наверное, поэтому я и хочу быть педиатром. Лечить здоровых детей проще. А ты? Что будешь делать, когда всё это… закончится?
— Хочу поступить в академию имени Шахида Саттари, — сказал он серьёзно. — Факультет информационных систем. У меня вся семья военные. Отец, дядя. Даже мама служит. В штабе, конечно.
— Айтишник в погонах, — хмыкнула я. — Звучит перспективно.
— Кто-то же должен защищать наше небо, — просто ответил он.

Я поправила выбившуюся прядь. Снова. Это становилось нервным тиком.

— Как там было в Исфахане? — спросил он тихо. — Когда началось.
— Страшно, — сказала я честно. — Но мы почти сразу уехали. Надеюсь, с родителями всё в порядке.
— С ними всё будет хорошо. Ваш отец… он выглядит как человек, который знает, что делает.

«О да, — подумала я. — Он знает. Он знает, как убивать людей и как продавать Родину, чтобы спасти нас. Но тебе этого лучше не знать».

— Слушай, — спросила я, — а зачем вас загнали в такую глушь? Тут же только песок и скорпионы.
— Видела просёлочную дорогу за блокпостом? — он понизил голос. — Она ведёт к полевому аэродрому. Запасной. Мы его и охраняем. На всякий случай.

Идиллию разрушил звук мотора. К воротам подъехал чёрный внедорожник. Из него вышел пожилой мужчина в гражданском костюме, но держался он так, словно на нём был генеральский мундир. Водитель вытащил из багажника белую плоскую коробку — терминал Starlink — и какую-то картонную коробку с бумагами.

Это был Алави. Друг родителей. Тот самый, про которого они говорили шёпотом.

Захир тут же подобрался, выпрямился. Он не знал, кто это, но инстинкт военного сработал безотказно.

— Я пойду, — сказал он. — Не буду мешать.
— Постой, сынок, — Алави махнул рукой. — Знаешь, что это? — он кивнул на Starlink.
— Так точно. Спутниковый терминал.
— Помоги включить и настроить. У госпожи Йезди есть дизель-генератор?
— Да.
— Отлично. Займись этим. А я пока поговорю с Насрин.

Мы сели под навесом. Тетя Нилу вынесла чай, предложила остаться на обед, но Алави вежливо отказался.

— Служба, — сказал он тем же тоном, что и мой отец.
— Как родители? — спросила я сразу.
— В безопасности, — ответил он.

«Ага, — подумала я. — В безопасности. Под землёй, под прицелом американских бомб. Отличное место».

— Я привёз этот терминал по просьбе твоей мамы, — продолжил он. — Чтобы была хоть какая-то связь. А в коробке… это мой личный архив. Копии. Если я не вернусь через пару дней… передай это родителям.

Он посмотрел на меня своими умными, усталыми глазами волкодава.

— Я знаю, у тебя много вопросов, Насрин. Обо мне. О твоей семье.
— Я хочу знать про дедушку, — сказала я. — Про Али Ферзали. Мама всегда говорила, что это была случайность. Но я видела, как она смотрит на его фото.

Алави вздохнул. Он достал сигарету, покрутил её в пальцах, но не закурил.

— Али и Джавад, дядя твоей мамы… они занимались одной интересной политической теорией. О том, как Запад пытается нас сломать изнутри. И мы… скажем так, мы внимательно следили за их работой. Твой дедушка знал об этом. Он чувствовал наш взгляд спиной.

Он помолчал.

— В тот день всё пошло наперекосяк. Авария произошла почти на глазах нашего сотрудника. Более того, наш человек был первым, кто подбежал к машине. Он вытащил твоего деда до того, как бензобак взорвался. Но… травмы были несовместимы с жизнью.
— Значит, это была случайность?
— И да, и нет. В его смерти есть наша вина. По словам сотрудника, он заметил на встречной полосе странно двигающийся грузовик. Водитель уснул. Наш человек начал сигналить, мигать фарами, чтобы предупредить Али. Но… твой дедушка воспринял это иначе. Из-за слежки, из-за постоянного напряжения… вместо того, чтобы смотреть вперёд, на дорогу, он посмотрел назад. В зеркало заднего вида. На машину «хвоста». И ускорился. Вместо того, чтобы затормозить.

Алави посмотрел мне в глаза.

— Паранойя, которую мы сами в нём культивировали, убила его. Мы хотели его защитить, а в итоге загнали его в могилу.
— А мамин дядя? Джавад? — спросила я. — Он же тоже умер странно.
— Рак, — ответил Алави. — Банальная онкология. Но он до конца не верил. Он считал, что его отравили. Реформаторы, масоны, западные спецслужбы… список у него постоянно пополнялся. Мы пытались его убедить, показывали анализы. Бесполезно. Он был блестящим аналитиком, но стал заложником собственной теории заговора. Он умер, веря, что он — мученик тайной войны. Возможно, так ему было легче уходить.

Он встал.

— Мне пора, Насрин. Береги себя. И сестру.

Захир закончил с антенной. Диод на терминале мигнул и загорелся ровным белым светом. Связь есть. Пока есть.

— Мне тоже пора на пост, — сказал Захир. — Ребята там, наверное, уже соскучились.

Тетя Нилу вышла на крыльцо с пакетом.

— Куда ты на голодный желудок? — запричитала она. — Возьми хоть лепёшек. Свежие, горячие. Мы с Зейнаб ещё напечём.

Захир взял пакет, улыбнулся ей, потом мне.

— Спасибо, тётя Нилу. До свидания, Насрин.
— Пока, Захир.

Он ушёл, а я осталась стоять, сжимая в руках коробку с документами, которые объясняли, почему моя семья такая чокнутая. И смотрела на белую тарелку антенны, которая смотрела в небо, ожидая сигнала от спутников, которые наводили на нас ракеты.